этой беседе с Многогрешным, указывал, что действительно
ехавшие люди, оставляя списки приглашения людей духовного и
мирского чина, подали тем повод народу бояться, что царь отдаст
левобережную Украину Польше>. Дело для Демьяна Игнатовича
объяснилось не ранее, как царскою грамотою, писанною’ 27-го
декабря. В ней было сказано, что если в листах польских, назначенных к Дорошенку, не упоминалось о гетмане Демьяне
Игнатовиче, то это потому, что гетман Демьян Игнатович, со всем
Войском Запорожским, великому государю служит верно и ни-
178
какого <случения> с бусурманами не имеет, отводить его не от
кого; что было писано о депутатах с челобитною к королю, то
относилось к правой стороне Днепра. Посланцу Лазаря Барано-
вича игумену Ширкевичу в присутствии царя было прочитано, что за милосердием Божием Украину левой стороны Днепра никто
из-под царской высокой руки исхитить не может и в том бы он, гетман, был надежен.
Царь потребовал от гетмана Демьяна Игнатовича составить
ведомость об убытках, причиненных от Дорошенка левобережной
Украине, и известить, какие города держатся еще его власти в
полках Лубенском, Миргородском и Полтавском. Демьян
Игнатович отвечал, что выше сил человеческих будет изложить в
точности все сожженное и перечислить людей, захваченных в бу-
сурманскую неволю во время Дорошенкова нашествия: выйдет
убытка на несколько десятков миллионов. Города же 1670 года, состоявшие во власти Дорошенка, были: 1) Лубенского полка -
Лубны, Пирятин, Сенча, Лохвица, Яблонов, Лукомля, Ярошин, а из того же полка отдались государю города: Городище, Курянка, Чернуха, Глинск, Ромен и Смелая: 2) в Полтавском полку во
власти его состояли: Полтава, Зеньков, Лютянка, Коваленка, Бурки, Барановка, Шишак, Яреска, Богачка, Белоцерковка, Балак-
лейка, Опошня, Решетиловка, Санжаровы Старый и Новый, Ки-
шенка, Переволочна, Кобыляки; 3) в Миргородском - Гадяч, Рашевка, Комышная, Сорочинцы, Уцтивица, Миргород и Хорол; сверх того - города, лежащие на левой стороне Днепра, но
приписанные к правобережным полкам, к Чигиринскому: Остапья, Голтва, Манжалейка, Омельник, Поток, Кереберда, Кременчуг, Чигирин-Дуброва, Веремеевка; к Черкасскому - Ирклеев, Кра-
пивна, Золотоноша, Домонтов, Песчаная, и к Каневскому - Бо-
гушева-Слободка и Бубнов.
По этим известиям видно, что гетманская власть
Многогрешного далеко не простиралась на всю левобережную Украину, да
и там, где ее признавали, она не была до того тверда, чтоб
удерживать народ в спокойствии. В январе 1670 года подьячий Ми-
хайло Савин, едучи из Новгород-Северского к Батурину, видел, как толпы людей из разных городов-бежали в страхе, покинувши
свои дома и имущества; одни стремились скрываться в
укрепленных городах <в осаду>, другие собирались переселяться в
великорусские города. <Мы пропали, - кричали они, - царь нас
хочет выдать польскому королю! Если так станется, - говорили
смелейшие, - мы станем с поляками биться, не щадя голов
своих. - Нет, - кричали другие, — чем подальше от беды, тем
лучше, хоть бы на край света забежать>. Везде только о том и
толковали, что не сегодня-завтра возьмут ляхи Киев и рассыпятся
по всему краю. <Все православные, - писал Лазарь Баранович
179
в Москву, - плачут горько и мятутся от этого слуха. Сжалься, государь, над кровью своею, над своим искони вечным отечеством!
Ведь правоверные великие князья киевские, начиная с
равноапостольного Владимира - твои предки, кровь твоего пресветлого
величества! Не отпускай же собственности своей, вещего града
Киева, в иноверные руки на вечное поношение и жалость всего
православного христианского народа>.
В области управления гетмана Демьяна господствовала неу-, рядица. Когда в Светлое Воскресение 1670 года, по обычаю, пол-, ковники съехались в Батурин, двое из полковников не явились к
гетману, а явившихся упрекал Демьян, что замечает в них мало
к себе расположения. Он им говорил тогда такую речь: <Вести
ко мне доходят, что во всех городах меня козаки мало любят; а
если вправду так, что не любят меня, так пусть бьют челом
великому государю об избрании нового гетмана. Я уступлю
войсковые клейноты тому, кого выберете; пока же я буду гетман, то
буду укрощать своевольников сколько мочи моей станет; на том
я великому государю присягал: не таков я, как изменник Брухо-
вецкий, что как Иуда Христа предал; так он великому государю
изменил. Я же обещался за государя помереть, и вперед пусть
слава такова будет на род мой!>
Дмитрашка Райча, ударив по столу, с жаром произнес: <Полно
уж нам таких гетманов обирать, чтоб из-за них кровь
христианская лилась. Будем себе единого государя иметь неотступно, а
своевольников станем укрощать>.
Все положили на общем совете не склоняться ни на какие
неприятельские прельщения, упорно стоять против каждого
неприятеля и во всем быть послушным гетману.
Все это, однако, не оказывалось вполне искренним. 19-го
апреля, на другой день после рады, на которой был дан гетману
обет в послушании, один гетманский челядник сказал
великороссийскому подьячему, бывшему тогда гонцом: <только
переяславский полковник, да староду.бский Петр Рославченко с гетманом
заодно служат государю, а прочие - так и сяк>.
Полтавского й~ Миргородского полков козаки, увлекаемые в
одну сторону универсалами Дорошенка, в другую - универсалами
Многогрешного, все еще сами не знали, к кому им пристать. Они
находились в беспрестанном сношении с козаками других полков
и повсюду распространяли дух непостоянства; не менее их
оказывали на народ влияние запорожцы, которые шатались повсюду
и учили всех никому не повиноваться.
Край малороссийский все больше и больше приходил в упадок
от нескончаемых междоусобий и татарских нашествий; селения
пустели, жители во множестве переселялись в слободские полки
и вообще в царские земли>; обнищало хозяйство остававшихся
180
на родине отцов и дедов. Недавно было еще то время, когда поляки
называли Украину плодородным Египтом, когда даже и после
тяжелых и кровавых войн Богдана Хмельницкого, проезжавший по
Украине араб Павел, архидиакон патриарха Макария, следовал
от подольских границ до Киева посреди потонувших в садах и
пасеках хуторов и хлебных гумен, а приехавши в лавру, был
угощаем вином, добываемым из собственных виноградников; теперь царь Алексей Михайлович пытался добыть из Малороссии
строителей виноградников и овощных садов и посылал затем в
Печерскую лавру, так как в ее волостях этого рода хозяйство
давно уже приобрело славу. Иннокентий Гизель отвечал ему: <таковых строителей не токмо во всей святой лавре ныне не стало, но и на иных местах в наших странах нет, за различными злыми
мятежами здешними и многими обидами и сполохами, для чего
и наши винограды запустевают>. Упало тогда и духовное
просвещение, так озарившее русскую церковь из Киева. Киево-Братский
монастырь с его коллегией, по свидетельству того же Иннокентия, пришел в крайний упадок: церкви его были’ сожжены, братия
бродила, нуждаясь в пище и в одежде; учители и проповедники
слова Божия, пребывая <алчными и хладными>, не могли вести
своего доброго дела. Иннокентий просил для них царской
милости, и царь Алексей Михайлович обещал подавать им пособие.
Из всех вотчин Братского монастыря оставалась одна деревня на
Днепре, дар Петра Могилы, но и та была разорена. И другие
киевские монастыри: Межигорский и Выдубицкий находились в
нужде и просили пособий от благочестивого царя.
VII
Многие городки левобережной Украины сдаются
Многогрешному. - Вопрос о резиденции гетмана в
левобережной Украине. - Полтавский полковник
присягает царю. - Подозрение Демьяна на
Ханенка. - Романовский выправляет у
константинопольского патриарха неблагословенную
грамоту против Демьяна. - Царь успокаивает
Демьяна и ходатайствует за него пред патриархом. -
Посольство Дорошенка в Польшу. - Проект
примирения с поляками. - Острожская комиссия. -
Ханенко принимает польские условия и признается
гетманом от Речи Посполитой.
Беспокойства, угрожавшие власти Дорошенка на правом
берегу Днепра, снова побудили его отложить намерение подчинить
