О! Уже Васильевский остров. Сказал же не торопиться!
Здесь как-то незаметно сосредоточились почти все научные и учебные заведения Петербурга: Петербургская академия наук, Российская академия, Горный институт, Шляхетский и Морской кадетские корпуса, Коммерческое училище, Петербургский университет, Учительская семинария, впервые в российской истории предназначенная для подготовки педагогов, несколько гимназий женских и мужских, само собой, Императорский театр, и конечно же в округе жили ученые, художники, поэты и студенты. Неудивительно, что на улицах в основном можно увидеть людей богемного вида. Здесь мастеровые и ремесленники в большом количестве не мелькают.
Опа! А ведь это карета Екатерины, становясь навытяжку, отметил я. Удачно совпало. Я не сомневался, что она одна приедет, однако пришлось бы специально подходить на глазах у публики. А так все в высшей степени естественно. Захотел бы, не сумел так четко подгадать.
— Михаил Васильевич, — с очень четким акцентом сказала она приятным голосом.
— К вашим услугам, ваше величество! — воскликнул я, припадая к протянутой руке.
— Тогда сопровождайте меня и представьте госпоже Софье Гусевой.
Ого! А ведь это действительно заявочка. Императрица не собирается считаться с супружескими узами, о чем открыто сообщает. Намерена играть в политику или просто женская солидарность?
Чем-то она напоминает Анну II Великую, как теперь повсеместно звучит. Не внешне, ничего общего. Поведением. И одновременно она совсем иная. Эту не приходится подталкивать. Она сама замечательно приспосабливается к обстановке.
— Так как там прошло испытание нового катера?
Я рассказал об огромном прорыве в технологии, о великом будущем паровых машин, представил Софью и Александра. С Юркой она оказалась знакома. Неудивительно, в карауле во дворце тому стоять приходилось, и Екатерина будто задалась целью узнать имена всех гвардейских офицеров. Ум, образованность и тщательно задвинутое в угол честолюбие. Не повезло ей с муженьком. Останется вечно на вторых ролях. И как бы хуже не стало. Вот и в театр на новую постановку одна приехала. А супруг в этот час не иначе к любовнице отправился. Практически открыто показывает отношение.
— Надеюсь, вы не оставите меня и подниметесь в ложу?
И зачем ей это? Разумеется, я рассыпался в благодарностях, все же откровенная и демонстративная милость. Привечать семейку Ломоносовых не самое лучшее занятие по нынешним временам. Назло Дмитрию? Вариант. Только вряд ли английская корона забеспокоится, запри завтра император Екатерину хоть в монастырь. Союзный договор, недавно согласованный, для них важнее. Сдадут и глазом не моргнут. Здесь и сейчас не пройдет: «Хочешь, чтобы тебя не трогали, — нападай первым». Нет за ней серьезной силы.
Забавно, но в зале полным-полно высокопоставленных господ. Нешто таким образом выражают оппозицию? Кто такая Софья и какое она имеет отношение к постановке, всем известно. А я во дворце не самая популярная персона. Даже если не в курсе столь «замечательного» назначения, убирающего меня с глаз долой навечно и отстраняющего от любых властных рычагов, большинство станет служить любой власти. Это в принципе нормально. Куда деваться, когда монархия у нас самодержавная. Будем выполнять долг — этого я и добивался многие годы.
Актеры уже на сцене, и постепенно раздражающая трескотня женщин на тему драматургии и стихов при глубокомысленном молчании их спутников стихла. На сцене гоняются за призраком, затем заводит длинный монолог король. Совершенно не воспринимаю происходящего, и уши направлены за спину. Давно так не нервничал и почти с облегчением слышу шепот, а затем обнаруживаю в дверях ложи Степана-Ахмета. В полутьме лица почти не видно, но я и так знаю — невозмутимый на манер Будды, и ясный взгляд честно выполнившего долг.
Наклоняется к уху и докладывает. Я машинально перекрестился. Переспрашивать не стал. Не было бы уверенности, Степан подождал бы и проверил. Слегка перевариваю приятную новость, быстро отдаю кучу указаний ему и Зосиме, прибывшему специально на премьеру. Специалист по тайным делам кивнул и исчез в дверях. Последний раз прикидываю расклад.
— Юра, — притянув сына за плечо, очень тихо сказал я. — Живо иди в зал, позови от имени императрицы в вестибюль генерал-полицмейстера фон Рихтера и военного коменданта Санкт-Петербурга Загряжского.
Взгляд, брошенный на меня, был достаточно красноречив. Объяснять ему, кто эти люди и какие должности занимают, не требовалось, однако причин для подобных распоряжений Юрка не усматривал. Любопытство в смеси с подозрением.
— Живо, сынок. Все узнаешь наравне с генералами, и очень скоро.
— Ваше величество, — повернулся я к Екатерине. Как удачно, что рядом посадила. — Прошу простить. Крайне неприятное известие.
— В чем дело?
— Только что погиб его императорское величество Дмитрий.
Она замерла, и слабая улыбка исчезла моментально.
— Что произошло? — спросила она, и акцент прозвучал удивительно резко.
— Пока не ясно. Был взрыв.
— Нет сомнений в его смерти?
— Мой человек не ошибается в таких вещах. Это не шутки.
— Я должна быть там, — вставая, заявила она. — Увидеть собственными глазами.
— Конечно, — почтительно согласился я. — Только в данных обстоятельствах важно подождать, пока прибудет охрана. Простите, но ваши двое казаков не остановят злоумышленника.
— Вы уверены в наличии злодеев?
— В данных обстоятельствах лучше перебдеть, чем недобдеть. Нечему взрываться прямо у входа в…
Ну не поизносить же «в дом любовницы». Скоро сама узнает, без моих откровений.
— Я обязана все выяснить сама! — сказала Екатерина уже в полный голос. Не требуется смотреть вниз, чтобы понять, шевеление в ложе уже заметили. — У вас же под рукой ирландцы?
На самом деле скорее кельты, потому что добрая половина шотландцы. Их достаточно много уезжало в Америку, особенно после восстания 1745 года. Часть, привлеченная возможностью не отрабатывать за проезд и сразу получить землю, откликнулась на мое предложение и приехала в Россию. Горцам Северный Кавказ понравился, почти привычно. А драться они умели и любили. Тем более выборные представители заявили на собрании после осмотра выделенных территорий под проживание: законам Божьим и природы противоречит то, что столько земли должно пустовать в то время, когда так много христиан хотят владеть ею, чтобы трудиться на ней и выращивать хлеб свой. О чем и сообщали в письмах своим сородичам, зазывая на бесплатную раздачу.
— Так точно, ваше императорское величество. Выйдем через черный ход и поедем в моей карете под охраной. Но сначала все-таки вам лучше отдать распоряжения полиции и гарнизону.
— Рихтер и Загряжский…
— Уже ждут внизу ваших приказов.
— Идемте!
— Извини, Софья, — быстро сказал я, касаясь ее руки, и приказал сыну: — Саша, останься с ней.
Мне сейчас не инженеры потребны, а вояки. Вон Юрка, исполнив первое поручение, отправится к конногвардейцам с посланием. Заодно и лейб-казачий полк потревожит.
А ничего, нормально восприняла царица известие, размышлял я, сидя в карете напротив Екатерины. Может, я наконец попал в точку и история все-таки схлопнется. Будет Екатерина II Великая. Муж уже отправился на небеса. С молодости я не вспоминал про свои отрывочные исторические данные по этому поводу. А потом вдруг увидел в наградном списке фамилию Потемкина, капитана, которому даже выбитый глаз не помешал отличиться на полях сражений. Кутузову положено с повязкой ходить, так Михаил Илларионович вполне зрячий. Подхалимом оказался немалым, но в остальном на уровне. Даже в дипломаты без моих рекомендаций угодил.
Подобрал я Потемкина, пригрел в администрации генерал-губернатора и своим личным адъютантом по особым поручениям сделал. Толковый вышел помощник. Вполне удачно руководил строительством Черноморского флота и другие поручения выполнял. Староват, правда, в любовники, я бы подобрал помоложе на ее месте, но не такая уж и большая разница, и, как по заказу, до сих пор холостяк. Причем со здоровьем никаких проблем — проверено.
— И что теперь? — после длительного молчания внезапно спросила Екатерина.
Приказы Рихтеру и Загряжскому о приведении войск в боевую готовность и объявлении тревоги в гвардейских казармах, а также начале расследования гибели императора отдал я. Стоявшая рядом со мной Екатерина лишь подтвердила эти распоряжения.
— Император умер, да здравствует императрица Екатерина Вторая! — торжественно провозгласил я.
— И как ты видишь дальнейшее?
— Все зависит от вас, ваше императорское величество.
— Говори уж прямо, Михаил Васильевич.
— Политика, и особенно государственная, — после паузы сказал я, — это огромная шахматная доска. И лучше быть игроком, чем фигурой на поле.
