— Так точно.
— И значит, жить должен недалеко и повозку с лошадью где-то держать. Или взял напрокат, что тоже позволяет выяснить его личность. Чужому не отдадут, а если приобрел, так не с неба упал. Все равно где-то стойло, и его обязаны знать. Чтобы землю рыли, но в кратчайшие сроки установили кто. Ясно?
— Так точно, — в третий раз послушно повторил он.
Екатерина наконец перестала вытирать лицо покойника.
Стоит смотрит. Похоже, прислушивается к нашей с приставом беседе. И не собирается нервно закатывать глазки, хотя мне и то неприятно. Челюсть у покойника разбита, и нижняя часть лица превратилась в крайне омерзительное месиво.
— И оторванную башку в рожи не суйте. Хотя бы не всем подряд. Найди парочку художников из студентов, пусть размножат портрет для предъявления.
— Уже отправил, — доложил пристав, подтвердив мою догадку о его сообразительности.
— Порох тоже не с неба упал. И набивать бомбу камнями не на улице приходилось. Скорее всего, он жил где-то в ближайших кварталах.
— Целый бочонок, и очень похоже, что армейский.
— Должно быть клеймо. Собрать все до щепки — найти. И по цепочке от продавца! Тебя как зовут-то?
— Николай Игнатьев.
— Это твой шанс, Николай. Я, Михаил Ломоносов, высочайшей милостью назначенный канцлером Российской империи, — я заметил, как Рихтер покосился с изумлением, — обещаю: раскроешь дело, и быть тебе высоко. Нет — не обессудь. Полиция нужна и на Камчатке.
Кнут и пряник — два вечных орудия политика. Нельзя обходиться одной вещью в арсенале. И уж исполнивших порученное никогда не обманывал. Правила игры на ходу менять нельзя. Посулил — делай. Это твоя репутация и отношение окружающих. Изменение обещания задним числом — признак коварства и слабости. Нет более надежного способа потерять честь и доверие, как внезапно менять договор.
— Возьмешь в полиции столько людей, сколько понадобится, даже с чужих участков. Но чтобы не бегали бестолково, а делом занимались. Генерал-полицмейстер фон Рихтер и военный комендант Санкт-Петербурга Загряжский окажут любую помощь. Так? — обратился я к лифляндцу.
— Точно так, — подтвердил Рихтер.
— Три дня тебе, Игнатьев, срока на установление личности убийцы.
— Отменным усердием наполнен…
Надеюсь, ищет преступников он лучше, чем изъясняется.
— Ступай! Стоп! Кто еще погиб?
— Генерал-адъютант Будстрем, — сразу ответил пристав. Ну, этого нисколько не жалко. Пустой человечишка был и нечистый на руку. — Мы его потом подобрали, сначала… — Он показал глазами на тело императора.
— И? — с нажимом спросил я, почувствовав недосказанность.
— И кто-то успел обчистить покойника, — без особой охоты договорил он. — Часы, кольцо и даже ордена забрали.
Мне стало смешно, но я старательно удерживал на физиономии угрюмое выражение. О Россия, узнаю тебя! За несколько минут прибежать и без малейшей совести и боязни обшарить покойника. И ведь приличный район. Все же домик сняли для любовных утех не в трущобах. Рядом с дворцом.
Нормально. Бывало и красивее. Сержанты гвардии — и не из простых, у одного четырнадцать душ, у второго полсотни во владении, — в Зимнем дворце неся караул, крали вещи. Оба отправились осваивать просторы Сибири навечно. Не в качестве каторжников, родители в ногах у государыни валялись, моля о снисхождении. Солдат крайне не хватает в Забайкалье.
— Заставьте ее замолчать! — с прорвавшимся раздражением приказала Екатерина.
Рихтер, гремя сапогами, унесся вверх по лестнице.
— Войска и чиновников завтра же к присяге, — сказала Екатерина спокойным тоном. Кажется, не столько она возбуждена, сколько показывает. Хотела убрать свидетеля.
— Армию прямо сейчас. Начать с гвардии.
— Согласна. Похороны самые пышные. Что дальше?
— Для начала надо разобраться с делами вашей императорской личной канцелярии. Прежних чиновников государь изволил отправить в отставку, новый статс-секретарь до сих пор только один. Григорий Николаевич Теплов чисто физически не справляется. Он умен, но уже не молод, и кроме того весьма корыстолюбив и подл. Доверять полностью нельзя.
— Как и всем.
Причитания наверху резко оборвались.
— Не стану спорить. Благодаря совместной работе с императрицей статс-секретари обладали колоссальным влиянием. От них зависело вовремя подсунуть августейшей особе нужную бумажку, создать у нее благоприятное мнение о том или ином чиновнике, или, напротив, представить дело в черном цвете. С большинством Анна работала много лет, они все уже в возрасте. Тем не менее существует и другая возможность. При каждом из них существовала своя маленькая канцелярия из двух-трех секретарей, копиистов, переводчиков и посыльных. Вам решать, кого приблизить.
При вступлении в должность секретари получали высокий чин действительного статского советника с солидным жалованьем тысяча рублей в год. Круг обязанностей статс-секретарей был очень широк. Они вели переписку императрицы с иностранными дворами, государственными учреждениями и должностными лицами, составляли манифесты, указы, рескрипты, инструкции, участвовали в дипломатических конференциях и комиссиях по созданию законодательных актов.
Работы, и самой разной, у них хватало. Согласно инструкции принимали прошения на высочайшее имя от любого подданного, какого бы звания он ни был. Кроме письменной просьбы секретари должны были получить от челобитчика словесное разъяснение. Краткое содержание дела фиксировалось в журнале, туда же заносилась резолюция императрицы. Копии прошений направлялись в соответствующее учреждение или конкретному чиновнику для исполнения решения государыни. Каждый секретарь вел дело от начала до конца, наводил справки, посылал запросы генерал-прокурору, в канцелярию Сената, в Герольдмейстерскую контору, полицмейстеру и так далее.
— Они работали по очереди, сменяя друг друга.
— Это я помню, — задумчиво сказала Екатерина. — Государыня как-то сказала: «Любое дело дели на более мелкие» и «Хорошее количество частей для твоего прямого управления — шесть или меньше».
Это я вынес из передачи «Что? Где? Когда?» и поделился с будущей царицей еще в детстве. Собравшиеся компанией свыше определенного числа обычно не способны договориться. Управлять большим количеством тоже неудобно. На то существуют заместители и сержанты. Перепоручаешь часть полномочий и внимательно следишь за последствиями. Слишком самостоятельные и безынициативные одинаково опасны.
Потому вечно создаются «узкие Кабинеты министров», «Политбюро ЦК» и тому подобные небольшие коллективы, которые и решают важнейшие вопросы. Остальные идут за более авторитетными членами группы или под их началом работают.
— Да, — оборачиваясь на стук каблуков возвращающегося Рихтера согласилась Екатерина, — сейчас нужен барьер. В вашем лице. Уж очень много набежит в поисках милости и должности.
— Не отвечайте никому «нет» и не говорите «да». Выслушайте и пообещайте подумать.
— Утро вечера мудренее?
Вожди придворных партий непременно примчатся и станут ожесточенно биться между собой, считая своим долгом утопить любое, даже самое разумное начинание противника. Если она этого не понимает, скоро убедится наглядно. Всегда нужен люфт для обдумывания самых разумных идей.
— Не думаю, что сегодня удастся выспаться, — вздохнул я.
— Мы в гвардейские слободы, принимать присягу, — объявила она Рихтеру. — Вы займетесь подготовкой к похоронам. И о любых результатах расследования докладывать немедленно.
Глава 7
Государственные заботы
За окнами временами раздавался рев множества глоток: «Виват Катерина!» Несмотря на поздний час, перед дворцом собралась толпа народу. Не зря первым делом я поднял по тревоге гвардейцев. Полки прибыли достаточно скоро и, прямо на площади один за другим приняв присягу, получили задачи. Преображенцы, семеновцы, казаки и гвардейский Морской экипаж выставили повсеместно по городу караулы. Меньше всего сейчас нужны беспорядки или погромы.
Конногвардейцы и измайловцы теперь стояли вокруг Зимнего дворца, не позволяя простому народу на радостях — или с горя — проникнуть внутрь. Для горожан выставили угощение в немалом количестве, и они праздновали (нехорошее слово, но во многом так и было, на траур происходящее меньше всего походило), в стране Дмитрий не успел заслужить любви ни у податного населения, ни у дворянства и офицерства. Последние его не уважали за мелочную придирчивость и откровенную любовь к иностранцам. Еще крайне раздражало желание влезть в устоявшийся порядок военного чинопроизводства. Целую комиссию император для изучения правил организовал, и мало кто сейчас помнил, как бесились, когда я проводил курс на единообразие и исключение чисто административных званий, — привыкли.
