проводила она отпуск
в престижной дачной местности под Ленинградом, несмотря на «материальные затруднения». Странновато, что дневник Николаева вели, оказывается, они вместе!
Еще более удивительные обстоятельства выясняются при ознакомлении с материальным состоянием семьи. Вот что показала на допросе М.Т. Николаева, мать убийцы: «В материальном положении семья моего сына Леонида Николаева не испытывала никаких затруднений. Они занимали отдельную квартиру из трех комнат в кооперативном доме, полученную в порядке выплаты кооперативного пая. Дети были тоже обеспечены всем необходимым, включая молоко, масло, яйца, одежду и обувь».
То же подтверждает и обвинительное заключение по делу «Ленинградского центра». Так, в частности, отмечено: «Об отсутствии у обвиняемого Николаева в этот период каких-либо материальных затруднений говорит и то обстоятельство, что Николаев занимал прилично обставленную квартиру из трех комнат».
У его жены официальное материальное положение тоже было не блестящим. Однако некоторые моменты ее биографии заслуживают внимания. Мильда Петровна Драуле – дочь латышского батрака. Она была на три года старше мужа, серьезней, спокойней его. Защищала революционный Петроград от Юденича. Имела партстаж с 1919 года.
Драуле была хорошо сложена, имела прекрасный цвет лица и роскошные рыжие волосы. Прекрасная хозяйка. Пользовалась уважением товарищей в Лужском уездном комитете партии, где работала заведующей сектором учета. Ее избрали председателем товарищеского суда. Выйдя замуж и родив сына, она долго не могла устроиться на работу. Пришлось трудиться чернорабочей на заводе «Прогресс». И это – после прежних значительных должностей!
Можно предположить, что на этом этапе жизни Драуле переменила свое отношение к существующей власти. И кто-то помог ей в трудную минуту: в 1930 году она вдруг из чернорабочей перешла в самое высокое ленинградское учреждение – обком ВКП(б)! Сначала была учетчиком в отделе статистики, а затем техническим секретарем сектора кадров легкой промышленности.
Что помогло ей так быстро получить престижную должность? Какие силы и почему способствовали этому? Или сказались знакомства ее мужа? Какие?
Правда, летом 1933-го Драуле перевели на работу в управление уполномоченного Наркомата тяжелой промышленности: сначала временно, а с ноября постоянно – инспектором управления по кадрам с окладом 275 рублей. В данном случае рекомендовать ее мог Г.И. Пылаев – уполномоченный Наркомата тяжелой промышленности по Ленинграду и области, один из друзей Кирова. Этот перевод мог быть связан с появившимися слухами о связи Драуле с Кировым.
Складывается впечатление, что Мильда была не таким уж простым и наивным человеком, как может показаться с первого взгляда. На допросах она вела себя спокойно.
Из воспоминаний работника Ленинградского управления НКВД Р.О. Попова: «В 8 или 9 утра 2 декабря… мы допрашивали с Пашей Малининым Мильду Драуле. Она провела ночь в холле, спала на стульях. Типичное чухонское лицо. Миловидная.
Допрос продолжался около двух часов. Я писал протокол сам. Она считала его (мужа) скрытным человеком, никогда не слышала от него политических разговоров. Ходил угрюмый. У него ничего не получалось с работой, она считала его неудачником».
Трудно поверить в искренность слов Драуле. Если Николаев переживал свою неустроенность, был неудачником, то почему никогда не заговаривал с ней на политические темы? Странно и неправдоподобно. Конечно, реальность нередко бывает неправдоподобной, но если иметь в виду версию заговора, то показания Николаева и его жены, а также дневник, который он вел, как оказалось, при участии жены, – все это очень похоже на отработку заранее заготовленной «легенды».
И тогда есть смысл обратить внимание на «германский» след в деле Кирова.
Мы уже упоминали о соседях-немцах, с которыми была дружна чета Николаевых. При обыске у Николаева была обнаружена записная книжка с номером телефона немецкого консульства в Ленинграде.
На допросах Николаев показал, что получал в германском консульстве значительные суммы в марках, которые тратил в магазинах с оплатой в инвалюте «Торгсин».
«Я указал в своем показании от 20 декабря 1934 года, – говорил Николаев, – что мы всегда готовы помочь консулу правильным освещением того, что делается внутри Советского Союза… Далее, я просил консула оказать нам материальную помощь, указав, что полученные от него деньги мы вернем ему, как только изменятся наши финансовые дела».
По словам Николаева, он сам после своих настоятельных просьб явился в германское консульство, телефон которого узнал из справочника «Весь Ленинград». Это действительно похоже на правду: в справочнике приведен тот самый номер телефона Германского генерального консульства, который записан у Николаева.
Однако трудно поверить в то, что германский консул под честное слово давал взаймы пришедшему к нему с улицы советскому гражданину немалые суммы. Вряд ли нужен был консулу такой осведомитель о внутренней жизни Советского Союза. Разумно предположить, что консул постарался навести по своим тайным каналам справки о Николаеве или уже знал о нем кое-что. И смог удостовериться, что супруги Николаевы не являются агентами НКВД, а готовы к сотрудничеству с иностранной державой.
В пользу этой версии говорит очень показательный факт: сразу после объявления по радио сообщения об убийстве Кирова консул Германии срочно покинул Ленинград!
Тогда же в Москве появились слухи об антисоветском перевороте, а все члены партии в столице были переведены на казарменное положение, как в Гражданскую войну. Впрочем, в этом случае слухи о перевороте могли возникнуть в результате предпринятых экстраординарных мероприятий.
Подобные мероприятия и последующие репрессивные меры позволили Р. Конквисту безапелляционно заявить, что убийство Кирова было спланировано и осуществлено под руководством Сталина и Ягоды. «Фактически же смерть Кирова стала фундаментом всего исполинского здания террора и насилия – здания, выстроенного Сталиным для того, чтобы держать население СССР в абсолютном подчинении». А то, что даже в хрущевские времена не говорилось определенно об ответственности Сталина за убийство Кирова, этот антисоветский публицист объясняет тем, что «такое определенное заявление все еще, по-видимому, застревает в советской глотке».
Уже сами выражения, которые употребляет Конквист, свидетельствуют о том, что опирается он не на факты и логику, а на эмоции и клеветнические измышления (да и в самом описании убийства у него много лживых, но «художественно» оформленных утверждений). В приведенной цитате отрешенность автора от здравого смысла видна уже в том, сколь нелепо выглядит «исполинское здание террора и насилия», воздвигнутое на столь шатком основании, как убийство Кирова.
Подобным конквистам даже непонятно, что народ может искренне верить своему руководителю, что в этом и состоят главнейшие условия победоносных войн и незаурядных трудовых свершений, а исследователю требуется руководствоваться не мнениями (тем более указаниями начальства), а стремлением к истине.
Международный терроризм
Без малого за два месяца до убийства Кирова, 9 октября 1934 года, прогремели выстрелы в Марселе. Ими были сражены король Югославии Александр
