войны, когда выяснилось, что многие стратегически важные виды сырья приходится ввозить из-за границы, в частности из Германии. Советские геологи в необычайно трудных условиях, работая в малоизученных отдаленных районах, сумели открыть множество месторождений самых разнообразных полезных ископаемых.
Однако мало открыть месторождения, их необходимо разведать, а затем и разрабатывать. Все это требует не только хорошей техники, но и квалифицированных специалистов разного профиля. Стране все приходилось осваивать в одиночку сразу: и природные ресурсы, и создание техники, и ее эксплуатацию, и обучение специалистов. Во многом опирались на старые дореволюционные кадры. Это заставило всерьез пересмотреть отношение к истории России и начать пропаганду ее славного прошлого.
О том, что держава крепко встала на ноги, говорит такой факт: в 1936 году удельный вес импортной продукции в общем потреблении страны снизился до 1–0,7 %, а торговый баланс к исходу второй пятилетки стал активным и принес прибыль. Некогда преимущественно аграрная Россия добилась того, что по структуре промышленного производства вышла на уровень наиболее развитых стран мира. По объему промышленной продукции СССР обогнал Англию, Германию, Францию и занял второе место в мире, уступая лишь США.
Стремительная по темпам, грандиозная по масштабам советская индустриализация позволила успешно развиваться железнодорожному транспорту – основному виду транспорта в те годы. Руководитель этого ведомства Каганович спустя много лет вспоминал, как Сталин говорил наркомам, руководившим другими отраслями производства, что экономика страны развалится без хорошо налаженного железнодорожного транспорта.
Сложней обстояло дело с сельским хозяйством, здесь приходилось бороться не только с отсталостью, но и с последствиями раскулачивания и насильственной коллективизации. Принятый на II съезде колхозников-ударников в феврале 1935 года Примерный устав сельскохозяйственной артели обобщил и оформил новые отношения в колхозной деревне, определил главные принципы организации производства и распределения в колхозах, гарантировал существование личного подсобного хозяйства у колхозников.
Теперь стало ясно, что суровая, даже жестокая политика в области сельского хозяйства, которая господствовала в СССР начале 30-х годов, была в значительной мере необходимой. В противном случае развитие страны регулировалось бы «снизу», в соответствии с возможностями и потребностями крестьянства. А крестьянин не станет трудиться на город по доброй воле, не получая взамен ничего, кроме бумажных денег, доверия к которым быть не могло. Требовалось бы сначала развивать легкую промышленность и спешно закупать зарубежные товары, чтобы удовлетворять потребности «свободного крестьянина».
Надо было заставить крестьян работать на индустриализацию силой, можно сказать, закрепостить их, организовав в подконтрольные сверху хозяйства. Это насильственное мероприятие, принесшее немало горя и страданий крестьянам, в перспективе давало возможность применять новую технику и научные методы ведения сельского хозяйства.
Первые положительные результаты коллективизации проявились в 1935–1937 годах, когда стали подниматься урожаи и быстрыми темпами развивалась механизация производства. Выросли валовые сборы зерна, хотя в целом за 2-ю пятилетку они оказались ниже, чем в первую: 729 млн ц против 735,6 млн ц. Особенно сильно ударила коллективизация по животноводству. Крестьяне, не желая «обобщать» скот, учинили его массовый забой. Теперь возобновился рост общественного стада. Успехи в развитии сельского хозяйства позволили в эти годы поднять оплату труда колхозников.
В 1937 году система МТС (машинно-тракторных станций) обслуживала 9—10 колхозов. Одновременно завершился процесс коллективизации. К началу 2-й пятилетки оставалось около 9 млн единоличных хозяйств. В 1937 году колхозы объединили 93 % крестьянских хозяйств. Полностью сложился колхозный строй как составная часть советского общества. В стране насчитывалось 243,7 тыс. коллективных хозяйств.
Жизнь в СССР налаживалась. С 1 января 1935 года были отменены карточки на хлеб и муку. Осенью приняли новый закон о школе, укрепляющий права учителя и дисциплину. В городах упразднили потребительскую кооперацию и оставили только государственные магазины. Отменили карточки на мясо, жиры, сахар, картофель, рыбу. В конце года отменили ограничения на поступление в вузы по социальному признаку.
Объединение разрозненных – по национальному составу – частей страны проводилось не только политически и экономически, но и на основе единства культуры. В 1936 году правительственным указом было введено обязательное преподавание русского языка в школах всех нерусских республик (вспомним, что Сталин не без гордости называл себя человеком русской культуры, что было совершенно верно).
Укрепление экономической мощи страны и улучшение жизни народа должны радовать Сталина и всех его соратников, а противников – убеждать в том, что проводимая генеральная линия себя оправдывает. Казалось бы, не имелось никаких веских оснований для той волны репрессий, которая последовала в 1937 году. Правда, антисоветская пропаганда почти вдесятеро преувеличивает количество осужденных за контрреволюционную деятельность. Но все равно их были сотни тысяч.
Какие объективные причины могли оправдывать или, точнее сказать, определять массовые репрессии? Неужели только тем, как утверждал Сталин, что сопротивление строительству социализма усиливается по мере успехов советской власти и обостряется классовая борьба?
С внешнеполитических позиций это положение логично. Раз уж ведущим капиталистическим державам не удалось в зародыше задушить пролетарское государство, а затем и не оправдались надежды на его экономический крах, то приходилось всерьез задумываться о том, к каким это может привести результатам. Чем более явными, определенными, бесспорными становились успехи Советского Союза, тем больше беспокойства это доставляло буржуазным государствам. Ведь их руководители помнили об угрозе мировой революции (хотя Сталин и отказался от этой бредовой идеи).
Ну а как обстояли дела во внутренней политике? Кто здесь были противниками, непримиримыми недругами вождя?
Bo-первых, враги среди народных масс. Их должно было становиться все меньше по мере улучшения жизни в стране. Тем самым укреплялся в народе и культ личности Сталина.
Во-вторых, у всякого удачливого руководителя существуют завистники и ненавистники, желающие захватить власть. Одни из них готовы это сделать из идейных побуждений, полагая, что положение в стране могло быть значительно лучше при проведении их политики. Другие – карьеристы и честолюбцы, они сами хотели бы взойти на вершину пирамиды власти.
Естественно, что и у одних, и у других противников (тайных) существующей власти должны были иметься сочувствующие и пособники вне страны (у разведок целого ряда государств были все основания налаживать с ними связи и оказывать им помощь).
Улучшение положения в стране и укрепление существующей власти заставляли все эти враждебные силы активизироваться.
При этом опираться на недовольство широких народных масс они не могли, следовательно, оставалось единственное средство: дворцовый переворот, военный путч.
В середине 30-х годов совершить успешный государственный переворот в СССР было не так просто, как может показаться с первого взгляда: мол, уничтожить Сталина, и вся построенная им пирамида власти рухнет, как карточный домик. Укреплялось не только личное положение вождя и культ его личности. Укреплялась вся созданная им система.
Наиболее целесообразно было бы убрать из руководства страной всех сталинцев. А их
