– Мы пытались, дозревание если и ускорялось, то незначительно. В то же время сами продукты пропитывались радиоактивностью, и испытуемых животных она убивала изнутри даже быстрее. Но суть не в том: мы поняли смысл этого устройства. Это источник энергии. Вероятно, они питали двигатели, которые разрушены… Мы изучаем его: очевидно, что в качестве топлива используется радиоактивное вещество – какое мы еще сказать не можем. Реактор изучается, но весьма, весьма медленно. Постоянно надо следить за уровнем радиации, иначе она убьет нас как тех арестантов.
Профессор указал на счетчик Гейгера, продолжил:
– Думаю, далее мы сможем повторить конструкцию реактора, ежели, конечно, получим, в достаточном объеме радий или полоний.
– В достаточном объеме – это сколько?..
– Боюсь надо минимально пудов десять…
– А добывается его сейчас?..
– Около четверти золотника в год…
Столыпин недовольно покачал головой:
– Хм…
– Но уже сейчас источник питания вырабатывает энергии более чем все электростанции России! Причем запаса энергии хватит на сто-сто пятьдесят лет! Мы можем не строить электростанции, перевести все поезда на электрическую тягу…
Беглецкий ожидал, что эти слова произведут на премьер-министра впечатление. Но он ошибся.
– А с углем что прикажете делать? С нефтью?.. Нет, пусть развиваются обыкновенные источники. Ну а если эта инопланетная вещь сломается? Или вот ее инопланетяне найдут по проводам? Что тогда? Коллапс и разрушение экономики? Не позволю.
Затем премьер-министра отвели в другой ангар, где показали действие инопланетного оружия.
На позицию установили нечто отдаленно похожее на пулемет, в саженях двадцати поставили листы стали, за ними разместили свиные туши. Потом Беглецкий нажал на известный лишь ученому спуск…
…Стрельба была зрелищной, но почти бесшумной. К листу железа метнулся луч света самой фантазийной расцветки: казалось, что это какая-то свихнувшаяся радуга плясала в узком пучке.
Но продолжалось это недолго. Секунды через три Беглецкий остановил огонь, предложил:
– Давайте пройдем, посмотрим.
Действительно подошли. По металлу Столыпин провел пальцем:
– Ну и, собственно, что тут такого? Что вы мне показать-то хотели? Броня-то целая! Вы ее даже не поцарапали.
Андрей улыбнулся: ему был известна эта особенность оружия.
– Пожалте сюда… – позвал Андрей за щит.
Свиная туша была изрешечена металлом.
– Это что, фокус?.. Да нет же… Как такое может быть?..
– Сложно сказать. Повторить мы подобное пока не в силах, – начал пояснять Беглецкий. – Может дело в том, что, к примеру, свет – это и волна и корпускула. Возможно, оружие превращает металл в волну, которая после прохождения стали опять сводится в вещество… То есть волна уплотняется и самоорганизуется. Но мы ставили несколько барьеров – неизменно сталь остается нетронутой, а вот плоть – отнюдь. Есть и другая теория… Но тут неудобно… А пойдемте пить чай?..
***
Чай пили в кабинете Беглецкого, благо тот находился рядом.
Но вот беда: в кабинете для чаепития не было готово ничего.
Латынин, впрочем, быстро нашел самовар, чайный сервиз, достал из холодильника варенье и конфеты
Андрей занялся другими поисками.
В городе была нехватка стульев. Вернее их привезли по количеству обитателей с небольшим запасом. Вроде бы это выглядело разумно, но на деле оказалось недостаточным.
Во-первых, стулья имели свойство ломаться. Во-вторых…
Здесь, как и в «Ривьере» часто устраивали посиделки. В комнату, где собирались, идти приходилось со своим стулом. Конечно же, их часто забывали. Стулья кочевали из комнаты в комнату, из здания в здание и снова терялись.
Казаки делали табуретки, но те были довольно неудобны, да и порой качества неважного. От некоторых таких табуреток вся задница была в занозах.
С горем пополам удалось найти стулья для всех.
Разлили чай.
На столе у Беглецкого стояла известная игрушка, демонстрировавшая закон сохранения импульса и энергии: ряд шариков на ниточках. Можно было оттянуть крайний, к примеру левый шарик, отпустить. Он летел назад, бил по соседнему… И со своего места срывался крайний справа. Потом, дойдя до верхней точки падал назад, бил по ряду, снова приводя в движение крайний левый.
Оказалось, что чаепитие было задумано лишь для лекции с демонстрацией.
– Вот смотрите…– показал Беглецкий игрушку. Может быть, и там такой же принцип. Метательный снаряд бьет по металлу, замещает в нем ряд молекул, сдвигает их до тех пор, пока с другой стороны не вырывается такой же пучок. Правда это не объясняет, почему это не происходит с органикой…
– А на кой это нам?.. – спросил Столыпин.
Все присутствующие опешили.
– Как это на кой?.. – заговорил Инокентьев. – Ведь теперь от русского оружия враг отныне не укроется за барбетами, крепостными стенами.
Столыпин сделал жест рукой, будто бы отбросил что-то неважное:
– Войны нам надо избегать любой ценой. России надо дать лет двадцать спокойствия, и я буду прилагать к этому все усилия. Ну а пока… Я замечу, что граница между жизнью и смертью тонка, и без того есть множество средств, чтоб помочь человеку ее перейти. Вот если бы вы нашли способ возвращать к жизни – хвала вам и почет…
– Так нам прекратить исследования оружия?.. – пробормотал сбитый с толку Беглецкий.
– Отчего же… Продолжайте пренепременно. Но не в ущерб остальному.
Из кармана Столыпин достал часы, проверил время, стал заводить их.
– Ну что у вас еще есть интересного?
И зевнул.
Инокентьев посмотрел на Андрея взглядом испытующим: что будем делать?
К тому времени в запасе у Андрея уже будто бы ничего особенного не было.
Он повел премьера в здания, где хранилась всякая разность, дребедень, отложенная на потом, как неважное: механизмы, снятые с тарелки, элементы, которыми возможно было разогревать почву.
Последние несколько заинтересовали Столыпина:
– Вот это на сколько полезней оружия! У нас столько территорий, где земледелие невозможно! А так: разогреть землю, чтоб даже на Камчатке цвели персики… Хотя и это не к спеху… Нам бы управиться с той землей, что у нас имеется…
Чуть не в последнюю очередь зашли в комнату, где лежало то самое окно в другой мир.
На него удалось дать энергию от подключенного реактора, и оно опять заработало в полную мощность.
Удалось поставить ряд, с точки зрения курировавшего проект ученого, интересных экспериментов. Хотя не все они не были успешными.
Что-то не ладилось с инопланетными растениями – они прорастали в земном грунте, пускали побеги, но гибли, едва показавшись над землей, будто не могли выдержать столкновения с миром. Это было тем удивительней, что земной воздух и воздух с неизвестной планеты по составу весьма походили друг на друга. А земные злаки, посаженные с трудом через врата, довольно легко принялись, хотя и не смогли вытеснить растения местные. Инопланетную синеватую траву с удовольствием жевали кролики, не спешили дохнуть и с удовольствием продолжали размножаться.
Вид иноземного мира увлек Столыпина. Он глазел в смотровую трубу не менее четверти часа, просовывал руку и даже пытался – голову. Но размер врат не позволял это сделать.
За матовой поверхностью блюдца было не то утро не то вечер. Солнце светило откуда-то от горизонта, и его свет не мешал увидеть звезды. Рядом паслось какое-то шестиногое животное цвета индиго. Выглядело оно совершенно счастливым.
– Интересно… Как же интересно… – бормотал Столыпин. – Это целый мир… Он необитаем?..
– Имеются животные, но разумной жизни мы пока не наблюдали…
– Великолепно. Просто великолепно! А погода как там?..
– Не опускалась ниже десяти градусов по шкале Реомюра почти за год наблюдений. В остальном – близко к субтропикам…
– Так, так… Это получается… Так-с… Землю можно не греть, у нас целая планета для колонизации! Это весьма, весьма интересно… Недурно-с!
***
Через час прощались у вышки.
Столыпин сердечно подал Андрею руку:
– Я, признаться, изначально про себя рассердился, что серьезное дело поручили такому вот юноше. Но вижу – тут у вас все очень и очень… Как такого достигли?..
– Следует ученым не мешать… Но следить, чтоб они обедали…
– Скромничаете! Это похвально в таком деле. Продолжайте в том же духе.
Позвали и Пахома – ему Столыпин подарил два охотничьи винтовки, выделанные с особой тщательностью на Ижевском заводе.
Беглецкий вручил Инокентьеву папку, на которой было старательно выведено:
«Меморандумъ»
Инспекция поднялась по лестнице, перешла в дирижабль. Сабуров приказал отдать швартовый. Дирижабль ветром понесло прочь, в сторону моря. Уже над водой включились двигателя, и воздушный корабль ушел на восток.
