Встреча с Лениным
В Швейцарии здоровье Высоковского покачнулось.
Он все реже отпускал Павла и вместо поездок в лес бывший анархист был вынужден сопровождать старика чуть не всюду. Приходилось гулять вместе с ним по улицам Женевы, сидеть в маленьких кофейнях, слушать скучные рассуждения, следить за партиями в шахматы, в кои частенько старый большевик играл с Лениным.
Ленин сначала не понравился Пашке: маленький, тщедушный, лысоватый. И говорит как-то непонятно.
Раз за партией Петр Мамонович и Владимир Ильич принялись обсуждать Горького, его школу. Говорили о необходимости открыть свою, единственно верную школу вот для таких как Павел…
Как обычно играли в шахматы, заказали кофе, к нему пирожных.
И вдруг Высоковский закашлялся, его скрутил настоящий приступ. Кашлял долго, прикрывая рот носовым платком. На ткань ложились красные пятна крови. после поднялся, сообщил:
– Я оставлю вас…
Без соратника Владимир Ильич заскучал.
– А в шахматы, вы иг'аете, молодой человек?.. – спросил Ленин.
– Только в шашки?
– В 'усские?
– А бог их знает какие они бывают. Но в России играл, наверное они русские…
– Ну, давайте в шашки.
Расставили фигуры, условились какими играть. Ульянов предложил Павлу выбрать цвет, то предпочел черный.
– Желаете фо'у, батенька?
– А что это?.. Да нет, давайте без нее, чего усложнять?
Началась игра.
Шашки – обманчиво простая игра, фишки ходят одинаково, лишь по черным полям и тридцать два белых поля будто лишние.
Но вот беда – достаточно незначительной оплошности, чтоб вся партия пошла наперекосяк.
Неуверенный в свои силы, Павел жался к флангам, надеясь свести партию к ничье.
Но сложилось иначе.
Ильич увлекся, стараясь быстрее захватить преимущество в центре и вынудить противника к цугцвангу, поэтому растянул ряды. Но Павел подставил свою фишку под бой, а потом, сняв четыре фишки Ильича, провел другую в дамки.
После партия превратилась в формальность. Ленин ставил свои фигуры под бой, Павел их снимал.
После проигрыша Ильич расслабил галстук, не то спросил, не то приказал:
– 'еванш?.. Еще па'тию?
Расставили еще раз фишки, повернули доску, теперь у Павла были белые.
– Откуда вы? – спросил Ленин.
– С Украины. Потом попал в Сибирь, потом драпал оттуда, домой побег, дурак… Потом аж сюда занесло.
– А где были в Сиби'и?
– В Енисейской губернии.
– Надо же! Я там тоже бывал, в Шушенском, в ссылке. А вы где были, голубчик?
– Где-то в тайге…
– Лес валили?
– И лес тоже…
Из уборной явился Высоковский. Теперь он наблюдал за партией со стороны. Та шла неспешно. Ильич теперь просчитывал каждый ход. Пашка все также играл осторожно, от обороны.
– А к'оме леса?..
Павел подумал, что этому человеку он может довериться. Возможно, Ленин лучше знает, как этим знанием распорядиться.
– С неба упал неземной летучий корабль… С инопланетянами. Для того, чтоб его вытащить – нагнали нас, арестантов…
Ильич рассмеялся:
– А вы забавный! А'хи забавный! Это же надо такое выдумать! И вы видели этих инопланетных?..
– Да. Синие человечки, на локоть ниже нас…
– Одноглазые?
– Нет.
– А сме'тоносные лучи? – грассировал Владимир Ильич. – Инопланетянам никак нельзя без сме'тоносных лучей! Что это за п'ишельцы без лучей.
– Их я не видел… Врать не стану. Но они все разбились, а как их механикой пользоваться, поди сообрази.
Ильич повернулся к Высоковскому, дескать что я говорил.
Как раз принесли заказанное.
Из кармана Андрей достал бумажник, из него извлек аккуратно сложенную нить.
Ею Павел разрезал пирожное.
– Да полно вам, батенька! А'естанты и не такое покажут – я видел!
– Попробуйте ее порвать.
Ильич честно попытался, но лишь изрезал пальцы в кровь. Это заставило задуматься.
Но не поверить.
– Когда это было?
– Прошлым летом.
– Мда… А почему газетчики не п'онюхали? Хотя я припоминаю, писали о метео'ите в тех к'аях…
– Там до ближайшего газетчика – четыреста верст и все лесом, пояснил Павел.
– Верно, решили засекретить, – предположил молчавший доселе Высоковский.
– Вы в это ве'ите?..
Бывший ссыльный пожал плечами: историю эту он слышал впервые, а потому с выводами не спешил.
– А из Сиби'и вы?..
– Сбежал. Нас искали с дирижабля. Огромный такой, страшный. Восемь пропеллеров. Гул страшный, мы как бежали, так за верст слышали. Как летит – ветер подымается, деревья гнутся! Полнеба закрывает! Мы из-за него и сбежали! Все перепугались, а мы, значит…
– Вы слышали, Пет' Мамонович?.. Ди'и'жабль! В полнеба! Это в 'оссии лапотной! П'аво, это а'хихе'ня! А'хиахинея! П'остите голубчик…
Ленин уже составил свое мнение о Павле: чудак, полубезумец, впрочем, неопасный.
Но вмешался Высоковский:
– Когда точно это было?..
– Да в том году, в июле что ли, в конце.
Высоковский кивнул:
– Он не врет по крайней мере насчет дирижабля.. Это «Скобелев». Я наблюдал его над Туруханском ровно в то время. Затем, когда ехал в поезде слышал, что он стоял в эллингах на Байкале.
Ильич задумчиво обратил взор к доске. Партия не заладилась.
В начале игры Ленин будто добился преимущества в одну фишку, но упустил его. Впрочем, все удалось свести к ничье.
– Неду'но в шашки иг'аете. Где так научились?
– Да все там же, на каторге.
Владимир Ильич кивнул. То было совсем неважно.
Происшествие в Аккуме
Из-за холмов в ауре восходящего солнца появился путник. Шел он один, опираясь на посох. Шел он верно давно, может быть от Аральского моря, из степей киргиз-кайсацких. Одет был по здешней моде в штаны и халат. Через грудь была переброшена тощая сумка. Под уздцы он вел лошадь – тощую и старую.
Дойдя до мавзолея он задержался, из сумки достал монетку, почтительно положил его на камень. О чем-то попросил святого. Святой, как водится, выслушал просьбу бесстрастно.
Далее странник вышел к морю, поклонился большой воде. После чего его внимание привлек город за колючей проволокой. Он подошел к ограде, коснулся металла, проверил остроту накрученных иголок.
На него с башни глядело два казака.
– Как думаешь, это мужик или баба? – спросил один.
– Ежели баба, то ее кобыла и то краше, – ответил один. – Пальнуть что ли для острастки – а то уж больно скучно.
– Сиди уж…
За колючей проволокой начинался обычный рабочий день, если такое название вовсе применимо к городу, живущему вокруг инопланетной. Просыпались офицеры, казаки, их семейства. Просыпались ученые: вели они себя как распоясавшиеся студенты: до полуночи пили чай, потом ложились спать и просыпались лишь к девяти, а то и позже. Потом шли на рабочее место, в лабораторию.
Еще Грабе пытался каким-то образом упорядочить их жизнедеятельность, но плюнул: с одной стороны никак нельзя нормировать труд ученых, потребовать, чтоб озарение к ним приходило ровно в восемь утра и коллектив совершал открытие раз в неделю. С другой стороны – кто-то из профессоров запросто мог задержаться у аппаратов до девяти вечера, выйти на свое рабочее место в воскресенье, а в среду – отправиться на рыбалку.
Андрей перенял этот распорядок, а вернее отсутствие его.
Проснувшись рано, он сделал гимнастические упражнения, пробежался сначала к морю, потом вдоль берега моря к периметру. После – вдоль периметра ограждений.
Утренняя пробежка имела и иное назначение: заодно Андрей проверял посты. Добежав до южного фаса, Андрей сменил темп, побежал быстрее, из последних сил к башне на берегу моря.
Он не остался незамеченным казаками.
– О, бежить, бежить наш юнкер… Ну чего, погутарим с командиром-то?..
По хлипкой лесенке спустились наземь. К башне имелось небольшое караульное помещение в четыре стены, около которой и встретились.
– Здравия желаем, ваше благородие! Происшествий не имеется, окромя туркмена.
– Какого туркмена?
– Эвона, пасутся…
И казак указал в сторону холмов. На тощем пастбище паслась худая лошадь, она выискивала и щипала редкую, жесткую, похожую на колючую проволоку траву.
Сам странник дремал в тени камня. Это было естественно: для путешествий этими краями годилось более всего раннее утро, пока солнце еще не раскалило степь до температуры сковородки.
– Что прикажете сделать? Или пусть как всегда?..
Как всегда значило: пусть идет куда глаза глядят.
Андрей кивнул. Казаки про себя вздохнули с облегчением: хлопот меньше. А ведь мог приказать или прогнать или напротив, облагодетельствовать флягой воды.
Один казак заскочил в караулку, откуда вернулся с кружкой:
