дни, когда она была на ее месте и чистила несколько ковров каждую неделю. Причем они не были такими чистыми, как здесь, в Херефорд-хаусе. Зачастую ей попадались прилипшие леденцы, реже — пережеванная смола, вызывающая отвращение. Теперь же Мадлен сидела совсем по другую сторону берега. Не совсем ясную и определенную, но точно лучшую.
— Не все секреты можно доверить даже самым близким, мисс Гудман, — сказал Саймон и откусил печенье.
Горничная принесла дополнительные чашки и разлила чай. Ее уход прорвал блокаду всеобщего молчания.
— Отнюдь не все так очевидно, ваша светлость. Временами на Мадлен лица не было, все грустила. Теперь я понимаю, чем это было вызвано. Я думаю, если что-то угнетает, лучше поделиться этим грузом и станет легче. Я права, Мадлен?
Исподтишка она дернула Миранду за рукав. Саймону вовсе не обязательно знать о ее переживаниях, которые она испытывала годами, мучая себя материнским письмом. Благо, он не спрашивал, почему Мадлен не написала раньше. Иначе как бы она объяснила, что не хотела предстать перед ним и отцом в оборванных грязных юбках и не желала их обременять своим существованием?
Спустя время Кевин притронулся к чаю и сладкому, не стараясь вникать в разговоры взрослых. По крайней мере, так казалось со стороны.
— Надеюсь, ваш брат не будет против, если я остановлюсь здесь на пару дней? — Саймон переглянулся с Мадлен.
— Разумеется, нет! — ответила Миранда с распахнутой душой. — Вы могли бы остаться подольше, посмотреть поместье, сад, ознакомиться со всем парком, посетить город. — Она надкусила конфету. — Конечно, в нашем провинциальном городе развлечений немного, но мы можем что-нибудь придумать.
Саймон прочистил горло.
— Я бы с радостью задержался, но не могу. У меня дома осталась беременная жена. Не хочу, чтобы мал… чтобы она долго находилась одна.
— Но срок еще маленький, — изумилась Мадлен. — Что может с ней случится?
— Беременность — вещь тонкая и непредсказуемая.
В гостиной внезапно послышался звук порхающих крыльев и резкий стук по стеклу. Их ошарашенные лица взметнулись вверх: маленькая серая птица искала выход через окно на улицу.
— О, ужас! — вскрикнула Миранда. — Как она оказалась в комнате? Это же плохая примета.
Птица быстро нашла снизу форточку и вылетела в нее.
— Я не верю в суеверия. — Мадлен равнодушно откусила зефир. — Придерживаюсь исключительно христианского мировоззрения.
— Значит, ты истинная приверженка религии? — Саймон вскинул бровь.
Миранда вставила:
— Да, Мадлен очень набожна.
После сегодняшней ночи она уже была не так уверена в своей набожности. Мадлен потеряла девственность, не будучи повенчанной! Верх порока, за который ее стоило бы высечь плетью. Однако она все равно дала клятву и твердо уверена, что сдержит ее. Это обещание было для Мадлен священным. Несмотря ни на что, она сделала выбор в пользу запрещенной любви.
Мадлен ощутила, как волосы грозились упасть на плечи в любую секунду.
— Саймон, я распоряжусь, чтобы тебе показали твои покои.
— Конечно.
После того как Мадлен вышла, ее прическа развалилась. Когда она собрала пучок, нашла Маршу и попросила подготовить комнату для Саймона, она зашла внутрь своей спальни и глубоко вздохнула.
Мадлен нелегко давалось решение об отъезде. Еще труднее будет говорить о нем главным жителям дома. На это у нее было лишь два дня, может, три. В тоске ее ноги бесцельно стали бродить по комнате. Мадлен расстанется с ними и больше не увидит. Разлучившись с Джеком, она никогда не встретит кофейных глаз, украшенных теплой прекрасной улыбкой. Сердце ее горько сдавило.
Мадлен достала жемчужное ожерелье, и со слезами примерила на шее. Бусинки обрамляли ее, как изящный белый венок покойницу. Сегодняшняя ночь была в списке самых лучших в ее жизни. Вспомнив горячие нежные губы Джека, которыми он ласкал ее, Мадлен механически облизнула свои. Она примет удар на себя и уедет с Саймоном в его дом.
Мадлен пыталась приободрить себя мыслями о воссоединении с братом, о предстоящем знакомстве с его женой. В добавок ко всему они ожидали рождения их ребенка. Ее племянника! Мадлен будет играть с ним, а позже обучать его. Ее рот растянулся в кривой улыбке, как у мученицы — именно так исказят ее жизнь попытки притворного счастья.
«Я снова буду проживать чужую судьбу под чужой крышей» — удручающе подумала Мадлен.
У нее не будет ни своей семьи, ни своего дома. Даже счастье Мадлен станет испытывать за других. Ее глаза будут наблюдать за любящими друг друга Саймоном и его женой Оливией, за шалостями их маленьких детей. В голове фантазия Мадлен непроизвольно напишет другую картину про нее, Джека и их ребенка в трогательных свежих красках. И каждый раз при столкновении этой мечты со свирепой реальностью она будет плакать над ее обломками. Но Мадлен предпочтет испытывать чужое счастье, чем никакого. В противном случае, если она откажется от предложения Саймона, то ей придется вернуться в свой одинокий дом. Сейчас там, наверное, все заросло в пыли под тенью серости, что за две секунды приведет ее в тоскливое настроение.
Мадлен положила ожерелье в карман. Открыв дверь, она, к удивлению, встретила Джека.
— Я как раз собирался постучать, — сказал он.
Она впустила его внутрь.
— Почему ты грустишь? — Сощуренные темные глаза пробежались по ее лицу. — Ты должна радоваться, ведь приехал твой брат.
— Я рада. — Она вымучила неестественную улыбку. — Правда. Я надеюсь, ты не будешь против, если он задержится здесь на два или три дня?
— Конечно, нет. — Джек подступил к ней, взяв за руку. — Послушай, мне очень жаль, что тебе не удалось застать отца живым. Может быть, ты хочешь об этом поговорить?
Мадлен резко вынула из его руки свою. Теперь его прикосновения служили поводом для грусти потому, что ей будет их не хватать. Она чувствовала, что вот-вот снова расплачется.
— Нет, Джек, не хочу. — Ее голос стал сухим, как пожухлая ветка.
Мадлен не хотела встречаться с ним взглядом. Он расправил руки, желая притянуть ее к себе, но она отстранилась.
— Не нужно.
— Почему? — Джек был полон замешательства. — Что случилось?
— Ничего. — Ее руки легли крестом на груди, она отвернулась от него. — Просто не стоит этого делать.
— Я обидел тебя? Скажи мне, не молчи.
— Конечно, нет.
— Тогда что?
Мадлен подавила стенание внутри. Она не могла сказать Джеку сейчас. Мадлен не хотела подвергать его печали и выяснять с ним отношения. Она выбежала из комнаты, как зверь, убегающий от лесного пожара.
Ее неописуемо терзали противоречивые чувства. Мадлен в любом случае не сможет остаться, вот почему радость Миранды и нежность Джека так тяготили ее. Она хотела быть здесь вопреки чувству долга.
Ее
