Германию лихорадило. То в одном, то в другом месте левые, подстрекаемые Коминтерном, пытались захватить власть – и всякий раз неудачно. Побитые, из тех, что не были схвачены или убиты, частью рассеивались, а частью устремлялись в единственную германскую провинцию, где их товарищи пребывали у власти, придя к ней когда-то вполне законным путём. Полякам на соседские дрязги было плевать, они неплохо наживались на транзите. Так продолжалось до тех пор, пока пограничный переход контролировали «спартаковские» отряды. Когда же бои разгорелись вблизи границы, поляки тут же транзитную ниточку (с одобрения России) перерезали, от греха подальше. Теперь сообщение между анклавом и не-анклавом осуществлялось частично по воздуху, а в основном по морю. Население Пруссии прирастало преимущественно за счёт оппозиционеров, что раз за разом обеспечивало Рот Фронту устойчивый перевес на выборах всех уровней. Российские заказы обеспечили анклаву экономический рост, тогда как остальная Германия барахталась в кризисе. В Пруссию вслед за левыми потянулись и те немцы, что были далеки от политики, в основном квалифицированные рабочие, деятели культуры, инженеры, учёные. Властям Германии такое перераспределение людских ресурсов не нравилось. Они пеняли Польше – поляки разводили руками. Они пеняли России – русские разводили руками. Они пеняли Лиге Наций – весь мир разводил руками. Пруссия – часть Германии, отвечали немцам поляки, русские и Лига Наций. Миграция населения внутри страны – ваше внутреннее дело.
Немцы, и так на весь мир обиженные, стали обижаться на него ещё сильнее. Гитлер, придя к власти, пообещал нации обиду эту привести в исполнение. Начал новый канцлер с того, что вывел Германию за рамки Лиги Наций.
А затем Фюрер призвал Рёма.
– Скажи мне, Эрнст, – потребовал Гитлер, тыча пальцем в то место на карте Германии, где располагалась Пруссия, – кто здесь стоит во главе Sturmabteilungen (штурмовые отряды, СА)? Можешь не отвечать! – пресёк Гитлер попытку Рёма открыть рот. – Ибо мне неинтересно имя человека, бездарно провалившее важнейшее поручение партии! По его, и только по его вине, коммунисты чувствуют себя в Пруссии хозяевами положения, тогда как их место в концентрационных лагерях! Срочно найди замену этому неудачнику, Эрнст. Пусть тот, кто его сменит, немедленно отправляется в Пруссию. Пусть возьмёт с собой сотни, нет, тысячи проверенных бойцов! С режимом Тельмана должно быть покончено в самое ближайшее время! Ты меня понял, Эрнст?!
Главарь штурмовиков, чья красная рожа за время выволочки, которую устроил ему Гитлер, стала и вовсе цвета варёной свёклы, вскинул руку в нацистском приветствии и со всей дури рявкнул:
– Jawohl, mein Führer! (Что в русской транскрипции пишется как «Яволь, мой Фюрер!»)
Польские пограничники нервничали. Такого количества немцев призывного возраста на границе с «Польским коридором» не скапливалось даже во время повального бегства «спартаковцев» через транзит в Пруссию. Хотя, может, потому и не скапливалось, что транзит был открыт. Потом его (транзит) закрыли, и сделали это сами поляки. Теперь германское правительство требовало возобновления транзита. В Варшаве крутые политики чесали в затылке. С одной стороны, напрягать отношения с немцами ой как не хотелось. Да и англичане подзуживали: да откройте вы им этот чёртов транзит! С другой стороны, Петроград ясно дал понять: возобновите транзит – про добрые отношения можете забыть! Бедная Польша, как всегда, оказалась меж двух огней. Возобладал здравый смысл. Дело даже не в том, что немцев поляки недолюбливали всё-таки чуточку больше, чем русских. С русскими помимо этого можно ещё и торговать, а с немцами какая нынче торговля? Транзит решили не открывать. Но чтобы подсластить немцам пилюлю, Варшава негласно намекнула Берлину: мы, мол, дадим указание пограничникам закрывать глаза на переход границы, не всем скопом, конечно, а человек по десять за ночь. Дальше пусть себе тихонько пробираются в Пруссию, не тревожа местное население.
Гитлер был взбешён: очередное унижение от поляков! Десять человек за ночь, это что же получается: около четырёх тысяч в год, что ли? Пусть столько же удастся переправить морем. Всё равно, восемь-девять тысяч бойцов в год, когда требуется не менее сорока тысяч, чтобы организовать хотя бы подобие сопротивления коммунистическому режиму. Ждать и копить силы ещё в течение пяти лет? Нет, нет и нет! Гитлер вызвал Коха.
– Эрих, мне нужна Пруссия. Нужна немедленно, сейчас же, максимум через год! Назначаю тебя обер-президентом мятежной провинции, делай что хочешь, но Пруссию мне добудь!
Ну, раз уж мы с вами про это узнали, то мимо глаз и ушей союзной разведки (союзное – всё, что имеет отношение к СССР) такая информация тем более не могла проскочить. «Наши» поделились разведданными с немецкими товарищами в Пруссии. Теперь понимаете, почему Эрнст Тельман нервно расхаживал по кабинету в ожидании приезда Коха? Ничего хорошего от прибытия нацистского эмиссара, который, к тому же, пусть и формально, являлся начальником Тельмана, лидеру коммунистического анклава ждать не приходилось.
1934 годГермания. Свинемюнде– Говорю тебе, Вильгельм, приезд Гитлера – это знак свыше.
Два офицера прогуливались вдоль берега моря в виду крепостных укреплений. Один – тот, что произнёс фразу о приезде Гитлера, – был одет в форму подполковника вермахта, другой был морским офицером в чине капитана-цур-зее (капитан 1 ранга) и являлся комендантом крепости Свинемюнде.
– Ах, Вальтер, – слабо улыбнулся моряк, – ты действительно полагаешь, что этот ефрейтор что-то смыслит в разведке?
– Я полагаю, что он ни черта не смыслит ни в разведке, ни ещё во множестве вещей, – рассмеялся Вальтер. – Но зато я знаю, – недаром я офицер абвера! – что Гитлеру позарез нужна Пруссия. Он и сюда-то едет только затем, чтобы быть ближе к предмету своих воздыханий. И если ты сумеешь предложить ему план, как приблизить осуществление его идеи фикс с помощью агентов абвера (Я считаю твои соображения по реорганизации нашей службы просто гениальными!), думаю, вскоре я буду трудиться уже под твоим началом!
– Ты действительно так думаешь? – спросил моряк.
Подполковник пожал плечами.
– Насчёт того, что ты сможешь вывести абвер на совершенно иной уровень – в этом я просто уверен. Что касается разговора с Гитлером… Скажу честно, Вильгельм, здесь моя уверенность колеблется в пределах фифти-фифти.
– Спасибо за откровенность! – поблагодарил моряк.
– Вы что, действительно думали, что это, – Гитлер потряс в воздухе листами бумаги, – может меня заинтересовать? Вы предлагаете провести реорганизацию абвера, и просите на это немалые деньги, и это тогда, когда мы используем все средства, чтобы поднять Германию с колен? А что взамен? – Гитлер вышел из-за стола и встал перед вытянувшимся по стойке «смирно» комендантом. – Вы обещаете преподнести мне Пруссию, как вы выражаетесь, на блюдечке, только через два года? Отвечайте!
– Для того, чтобы подрывная работа в тылу противника дала результат, требуется время, – ответил моряк.
– Вам требуется время и деньги! – с сарказмом в голосе вскричал Гитлер. – А вот Коху не требуется ни того ни другого, только люди. А людей у нас много! И сегодня, вы слышите, сегодня штурмовики Коха займут Данциг! А затем пройдут победным маршем по всей Пруссии! А вы с вашим предложением мне неинтересны. Убирайтесь! Прочь с глаз моих, Канарис!
Пруссия (подмандатная территория СФРР)Сначала захватим Данциг, а потом очистим от коммунистической заразы всю Пруссию! Прямолинейно? – Да! Попахивает авантюрой? – Не без этого. Но кто сказал: неосуществимо? Тем более что, обвиняя нацистов в прямолинейности, мы, пусть самую малость, но погорячились. Некая хитрость в плане всё-таки присутствовала…
Второй день столица Пруссии Кёнигсберг был охвачен беспорядками. В том, что это дело рук нацистов, сомнений не было. Российские военные, в полном соответствии с мандатом Лиги Наций, взяли под охрану наиболее значимые городские объекты, все места, где работали и проживали иностранные граждане, полностью перекрыли дорогу от Кёнигсберга к военно-морской базе Пилау. Но в местные разборки русские не лезли: в своих делах разбирайтесь, немцы, сами! Разберёмся, бодро рапортовал начальник прусской полиции. Вот подтянем резервы из других городов и разберёмся!
Истинный ариец, член НСДАП с 1930 года, штурмовик СА – «Ночь длинных ножей» была ещё впереди – Хорст Лемке, прячась за углом пакгауза на одной из железнодорожных станций Данцига, наблюдал за погрузкой специального полицейского подразделения. Когда двери вагонов закрылись, и машинист паровоза, дав свисток, тронул состав с места, Лемке докурил папиросу, затушил окурок и направился в сторону станционного здания, где испросил разрешения сделать один телефонный звонок.
