Франт если и смутился, то чуть-чуть.
— Дело совершенно законное, — прошептал он. — Вы слышали, наш товарищ ушел любоваться красотами водопада и не вернулся. А у него есть кое-что, нам необходимое.
— Лекарство, — подсказал Арехин.
— Ну… Что-то вроде. Хозяева отказались допустить нас в комнату, вот и приходится собственными средствами…
— Ваши шпильки — средство? Это ведь не чемодан московского производства. Швейцарская работа булавочкам не поддается.
— Похоже на то, — согласился франт, — но я был должен попытаться.
— Вот и попытались, — холодно ответил Арехин.
— Вы сообщите о случившемся нашим хозяевам? — Видно было, что франта подобная перспектива не очень-то и пугала.
— Нет. Зачем посвящать швейцарцев в российские дела?
— Верно, — кивнул франт, одобряя Арехина.
— А вот Владимиру Ильичу, пожалуй, стоит сказать.
Франт явно растерялся:
— А при чем здесь Владимир Ильич? Какое он имеет к этому отношение? Да разве вы его знаете?
Арехин только улыбнулся.
— Да я и сам расскажу Владимиру Ильичу, — решился франт.
— Не сомневаюсь, — ответил Арехин. И закрыл дверь. Не хватает еще, чтобы их застали хозяева.
К такому же выводу пришел и франт; во всяком случае, of прекратил бесплодные попытки проникнуть в чужую дверь i ушел восвояси.
Итак, какова позиция? Некие литераторы, возможно, эмигранты-революционеры, выбрали «Грузельгешихтен» местом встречи. Отдохнуть, ничто человеческое литераторам не чуждо, но и дело делать. Прибывший первым должен был привезти что-то важное. И, не дождавшись других, ушел любоваться видами в красотами. Беда не в том, что ушел, беда в том, что не вернулся. Именно так, по-видимому, представляется ситуация литераторам на отдыхе. Вот и пытаются завладеть тем, чем завладеть законным швейцарским путем не могут. Что хотел найти франт? Деньги? Документы?
Кто их, карбонариев, знает. А тут еще он, Арехин. Вдруг — агент охранного отделения? Что ж с того, что молод и образован, в агенты дорога никому не заказана. Решено: завтра с утра он съедет, вернется в Майринген. Встретит рождество среди пирожных. Глянет одним глазком водопад — и съедет.
Он вставил беруши, чтобы не отвлекаться на всякий шум, разделся и улегся. Постель была в меру жесткой, белье — свежим, спи да радуйся.
Поначалу сон не шел, бродил где-то по окрестностям, но к трем часам пополуночи Арехин уснул. И то хорошо. Все же новое место. Обычно на новом месте и сны были новыми, и «Gruselgeschichten» исключением не стал, явив с виду простые, пасторальные сюжеты: луг, бабочки, цветочки, но ни гоняться за бабочками, ни просто пройтись по лугу не хотелось. Вдруг это не луг вовсе, а бездонная трясина?
Он проснулся, не узнав ответа. Проснулся за минуту до того, как брегет, подарок дедушки к окончанию гимназии, заиграл марш Радецкого, задавая дню темп бодрый и наступательный. Раз так, то будем наступать.
К завтраку он спустился сопровождаемый маршем, звучащим в душе. Чуть позже франта, чуть раньше остальных.
Ел бодро, но мало: бутерброд с маслом да чашка кофе. Обменялся со всеми нейтральными фразами, с франтом — многозначительными взглядами, вот и все общение.
После завтрака Феликс вновь сказал, что все они тревожатся о своем товарище.
— Скорее всего, ваш товарищ преспокойно отдыхает в Вилленгене, — ответил Вальтер.
— А не скорее всего? — не отставал Феликс.
— Он может попытаться вернуться сюда, хотя по такой погоде это сложно, если вообще возможно.
Все посмотрели в окно. Снег перестал, небо голубело, а горы в лучах восходящего солнца окрасились в нежный розовый цвет.
— А что сложного-то? Встал на лыжи да побежал.
— Мне ваш товарищ показался далеким от лыж, — возразил Вальтер.
— Ну, тогда я сам пойду к нему.
— Не зная дороги?
— Вы говорили о проводнике.
— Вызвать проводника нетрудно, но, поверьте, это будут напрасные хлопоты. Если вы настаиваете, я сам проведу вас через водопад в Вилленген.
— Вот и отлично. Глядишь, где-то на полпути мы и встретим пропавшую душу. — У франта в душе, верно, тоже звучали марши.
Выйти на прогулку решила вся мужская часть постояльцев. И действительно, что делать в гостинице в такой приятный день? Потому и Арехин не оказался в стороне.
— Идите, идите, а я немножко поработаю, — напутствовала их Надежда Константиновна.
Лыж хватило на всех. Но, оглядев компатриотов, Арехин засомневался: вид у них был совершенно неспортивный. Да и у него самого тоже. Один лишь Вальтер выглядел естественным, что и не удивительно, он здесь живет.
Они пустились в путь. Ветер дул с юга; потеплело, и потеплело существенно.
Через четверть версты стало ясно, что прогулка окажется непростой: снег налипал на лыжи, и каждая весила вдвое, а потом и втрое тяжелее, чем вначале. Скользить по снегу не получалось, приходилось переступать, тратя силы и потея в теплой одежде.
— Да, вы, Вальтер, правы. Это не для нас, — первым признал очевидное Ильич, остановившись с видом «ни шагу вперед». — Дойти до водопада мы, может, и дойдем, но вот вернуться будет чертовски тяжело.
Вальтер выглядел много бодрее остальных, но никакого превосходства не выказывал.
— Фен, — сказал он рассудительно. — В такую погоду и подготовленному человеку идти сложно. Завтра или послезавтра похолодает, и вы проделаете путь шутя, но сегодня…
— Сегодня мы вернемся назад, — решил Ильич. — Знаю я эти фокусы природы, пробовал. Без крайней нужды никому не посоветую.
Лев Давидович молча стал разворачиваться.
— Хорошо, но я все же намерен идти дальше, — возразил франт.
— Вы человек молодой, — ответил Ильич, и было неясно, доволен он решением франта или нет.
— Вы со мной? — спросил франт у Арехина.
— В Вилленген я точно сегодня не собираюсь, — ответил Арехин, — у меня ведь нет там товарища. А до водопада отчего бы и не пойти?
Идти втроем было легче, чем впятером, просто в силу возраста оставшихся. Путь вел в ущелье, и шум водопада становился слышнее с каждой минутой.
— Туман, — вдруг сказал Вальтер.
— Где туман? — спросил франт, переводя дух.
Арехин спрашивать не стал. Он видел, как сверху, с перевала, лился вниз белый поток, превосходивший статью и мощью тысячу Ниагар. Но, к счастью, не вода падала вниз, а туман.
— Впечатляет, — согласился франт.
— Туман будет в ущелье через полчаса, — объяснил Вальтер.
— И что с того?
— Видимость упадет. Мы ничего не увидим в десяти шагах.
— Ничего, как нибудь. Водопад-то недалеко.
— Наше счастье, что мы не дошли до водопада. Если бы дошли, то вернуться было бы много труднее, сейчас же я уверен, что мы сумеем добраться до дома. Но нужно спешить.
