Старицын сбежал по лестнице и уселся в кресло рядом с Маратом. Лицо его было озабоченным.
— Не хотел говорить при посторонних, — он доверительно наклонился к Марату и сжал его локоть. — На самом деле у нас, конечно, все не так гладко. Есть проблемы. Хорошо, что ты все-таки приехал, я очень рассчитываю на твою помощь.
— Какая от меня может быть помощь?
— Да хотя бы элементарная моральная поддержка. Думаешь, мне легко тут одному? Здесь не с кем даже шуткой перекинутся. Знаешь, что такое настоящая чужбина? Это когда никто вокруг не понимает твоих шуток.
— Я тоже не понимаю местных шуток, — сказал Марат. — Когда меня ставят раком и шмонают на лесной дороге, а потом начинается Сталинградская битва, я таких шуток не понимаю.
— Это далеко не шутки. Мне только что сообщили, что целое звено моих ребят полностью уничтожено. Другое звено исчезло с оружием. Боюсь, что они решили переметнуться.
— Ну и дела.
— Ничего не поделаешь, когда гонишься за количеством, страдает качество. Законы марксистско-ленинской диалектики, как видишь, торжествуют даже в сельве Южной Америки. Раньше наша структура славилась очень строгим отбором. Вспомни, каких трудов тебе стоило пробиться на семинар. Ты поехал один от многомиллионного Ленинграда. А теперь от одного только Кургана прислали семерых бойцов. Я даже не знаю, где находится этот Курган! И вот результат. Вся семерка дружно исчезает, перебив моих лучших людей и прихватив оружие, транспорт и средства связи.
Старицын в гневе стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
— И это — в такой момент! Когда мы стоим на пороге тотальных перемен!
«Кажется, бывал я в Кургане, — подумал Марат Кирсанов. — Как раз после него мы перебрались в Уфу, а потом в Саратов. Нет, до Уфы был Челябинск. Моя последняя гастроль. Курган, Курган… там хорошо подавали. Чем беднее народ, тем больше подают попрошайкам. Там даже пьяницы подходили к нам, предлагали выпить в ответ на все эти бредни насчет объединения с человечеством. Хорошие люди живут в Кургане. Доверчивые».
Ему вдруг пришло в голову, что доверчивые курганские жители вполне могли влиться в секту Пука. Они же верят всяким хорошим словам, особенно, когда эти слова произносят красавчики вроде Ромки или вроде тех девчушек-попрошаек, таких скромных и приветливых… Которые каждую ночь становились подстилками для охранников.
И вот такие простые ребята с рабочей окраины однажды объединились со всем человечеством, и стали заниматься фатта-до, и добились успехов, и попали на семинар в Южную Америку. О такой удаче нельзя было и мечтать у себя в Кургане. И чем закончился для них семинар? Пулеметной очередью в спину.
Я их убил не здесь, сказал себе Марат. Я убил их еще там, когда бродил по убогим, но приветливым улочкам, и заманивал к Преподобному.
Как хорошо, что никто об этом не знает.
Но я-то знаю. Что мне теперь делать с собой?
Эх, был бы рядом Вадим Андреевич. Вот кому можно открыться. Он бы помог.
Вернусь в Питер, обязательно разыщу его, решил Марат. На воскресной службе в Никольском соборе. Господи, я даже не знаю, где этот Никольский собор…
Он отставил свою чашку.
— Что-то я не догоняю, Рома, к кому эти твои курганские могли переметнуться? — спросил Марат. — Тут кругом много-много диких обезьян, и еще солдаты встречаются. А людей мы по дороге как-то не наблюдали. Говорили еще про каких-то партизан…
— Легенды. Мифы и легенды диких племен, — сказал Старицын. — Партизаны давно кончились. Сейчас в сельве можно напороться только на охранников кокаиновых плантаций. Но они люди мирные и спокойные, никогда первыми не стреляют, поезда под откос не пускают. Зачем это делать ребятам, которые получают по штуке баксов за месяц? И, в принципе, у нас с ними мирное соглашение. У них свой бизнес, у нас — свой. Если курганские решили, что на плантациях им будут платить большие деньги, то они сильно заблуждаются.
— Тебе надо подкрутить гайки в вашей службе безопасности, — посоветовал Марат. — Что за дела? Просвечивать надо каждую фигуру. У меня вот фирма маленькая, и то есть особый отдел. Я два месяца ждал ответа, когда устраивался.
— Жаль, что Вадим Андреевич не приехал, — сокрушенно произнес Старицын. — Вот кого я хотел бы привлечь к работе.
— А я как же, в отказ?
— Ну что ты! Тебя я беру экспедитором, это вопрос решенный! — Роман похлопал его по руке. — А Гранцова можно было посадить в кресло инспектора по кадрам. С его-то опытом, с его знанием людей, с его связями!
— Ты его ни с кем не путаешь? — спросил Марат. — Какие связи? Он в техникуме преподает радиодело.
— У меня другая информация. Знаешь, я на тебя рассчитываю. Когда увидишь его, постарайся прозондировать его настроения. Ну, сколько он получает в техникуме? Даже не копейки, а гроши. А мы его не обидим. Говоришь, он на карнавал все-таки полетел?
— Не знаю, — Марат пожал плечами. — С Василем он ехать не хотел. Ром, давай лучше обо мне поговорим. Я ведь еще ни на что не подписывался. Мне надо знать, на что я иду, понимаешь? Например, какая будет зарплата, какие льготы. Какие мои обязанности, и все такое. Я ведь только для этого сюда приехал.
— Я думал, ты рвешься на семинар, — улыбнулся Старицын.
— Честно сказать, не рвусь, — признался Марат. — Но мне твое предложение спать не дает. Умеешь ты заинтересовать человека. Так что ты скажешь насчет моей работы?
— Сначала несколько вопросов.
— Давай.
— Где Гранцов?
Марат пожал плечами. Он хотел ответить легко и быстро: «Не знаю», но почему-то не смог.
— Почему ты задумался? — улыбаясь, спросил Старицын.
— Потому что не знаю, что тебе ответить. Где Гранцов? Хотел бы я знать, где он сейчас.
— Удивительное совпадение! Я тоже этого хочу, причем больше всего на свете!
Старицын встал и прошелся перед Маратом, держа руки за спиной.
— Пойдем, — бросил он и, не оборачиваясь, пошел к выходу.
Марат с трудом выбрался из объятий плюшевого кресла и направился за Романом. Они пересекли площадь и вошли в здание, на крыльце которого стоял легионер с «узи» под мышкой. Солдат вытянулся и приложил два пальца к пилотке, и Старицын небрежно кивнул в ответ.
Они прошли по узкому прохладному коридору и остановились перед железной дверью. Старицын потянул ее на себя и отступил, пропуская Марата вперед.
— Опа! — Василь невесело засмеялся. — Вся компания в сборе!
Одессит сидел на полу в углу комнаты. В другом углу сидела Оксана, обняв колени руками и укрывшись белым пиджаком.
Марат остановился на пороге, но Старицын сильно толкнул его в спину, и железная дверь с лязгом захлопнулась.
Комната была странная. Стены, обитые розовым ворсистым ковром от пола до потолка. Никакой мебели, только зеленые коврики на мягком розовом полу. Единственное окно затянуто драпировкой. Отодвинув ее, Марат обнаружил матовое стекло в металлическом переплете.
— Мы ехали-ехали и, наконец, приехали, — с издевкой проговорила Оксана и легла на пол, свернувшись калачиком.
Марат ходил по комнате, ощупывая стены.
— Можешь не щупать, — сказал Василь. — Ни хрена не прощупаешь.
— Сюр какой-то, — сказал Марат. — Что за дела. Это же камера для психов.
— Как раз для тебя, — подала голос Оксана. — Все, мальчики, приехали. Лучше бы я осталась…
Что-то щелкнуло, и раздался голос Романа.
— Марат, слушай меня внимательно. Ты меня слышишь?
— Слышу, слышу, — сказал он, оглядываясь. Вот видеокамера, а вот и динамик.
— В этой комнате люди говорят только правду. Не сразу, конечно. Некоторые пытаются сопротивляться. Но очень быстро начинают все-таки говорить правду. У меня есть несколько способов. Иногда это голод и жажда. Иногда мы впускаем газ. Иногда еще что-нибудь, о чем тебе лучше не знать. Но правду говорят все. Ты не исключение.
— Рома, короче, — сказал Марат. — Что за допрос, в натуре?
— Это не допрос. Считай, что это проверка. Условия такие: ты говоришь «да» или «нет». Ты готов отвечать на мои вопросы?
— Всегда готов.
— Ты готов отвечать на мои вопросы?
— Да я же сказал тебе, ты что, не слышал?
— Ты готов отвечать на мои вопросы?
— У него что, заело? — повернулся Марат к Василю.
— Неправильно отвечаешь, — подсказал тот.
— Ты готов отвечать на мои вопросы?
— Да.
— Сколько будет дважды два?
— Четыре.
— Птицы летают?
— Хорошо, что коровы не летают, — сказал Марат.
— Птицы летают?
— Да.
— Как тебя зовут?
— Морихэи Уэсиба [22].
— Марат, послушай, — сказал голос, — я не буду впускать в комнату газ. Думаю, что удушьем тебя не напугать. Сейчас для тебя самая ценная вещь — это время. И ты сам им распоряжаешься. Тебе надо вовремя прибыть в аэропорт, иначе ты просто останешься здесь навсегда.
