– В выпускном классе я сотворила величайшую подлость в жизни. Твоя мать играла в спектакле…
Уинни поспешно вскочила:
– Не стоит вдаваться в подробности.
– Это мой позор, не твой, – отмахнулась Шугар Бет.
К чести Уинни, она не стала вмешиваться и снова села. Может, как и сестра, поняла, что настало время выволочь старые призраки на свет.
– Она была вся вымазана в краске, – продолжала Шугар Бет, – и я знала, что ей придется пойти в раздевалку и вымыться. Поэтому подождала, пока она войдет в душевую, прокралась туда и спрятала ее одежду вместе с полотенцами, чтобы ей было нечем прикрыться.
Она почти ожидала, что Уинни снова вмешается, но та по-прежнему сжимала кружку и смотрела прямо перед собой.
– Это не так гнусно, как прочесть чужой дневник, – возразила Джиджи.
– Я еще не закончила.
Девочка положила голову Гордона себе на колени, глядя в каменное лицо матери.
– Я была в компании мальчишек и подбила их пойти в раздевалку, притворившись, будто ничего не знаю. Они тоже понятия не имели, что твоя мать там, вот и пошли со мной. Одним из этих мальчишек был твой па.
Джиджи судорожно сглотнула.
– И он ее увидел?
Шугар Бет кивнула:
– Да, а ведь она была без ума от него. Если бы не это, все было бы не так уж плохо. Но она очень любила его, а я ее так унизила.
– Но почему вы решились на такую подлость?
Шугар Бет взглянула на Уинни:
– Может, ты лучше объяснишь?
– Как я могу объяснить, если сама никогда не понимала? – глухо ответила Уинни.
– Понимала. И еще как!
– На это не было причин! – отрезала Уинни. – У тебя было все. Ты законная дочь. И жила в настоящей семье.
– И были так популярны в школе, – вторила Джиджи. – Так чему же вы завидовали?
Уинни знала, но не собиралась признать это вслух.
– Мой отец любил твою мать, но не любил меня. Мало того, едва меня выносил. Я хихикала, плохо училась и слишком многого от него требовала, – вздохнула Шугар Бет.
– Я вам не верю! – повторила Джиджи. – Отцы любят своих детей, даже самых отвязных.
– Не все отцы такие, как твой. Мой не бил меня, не издевался. Просто не выносил моего присутствия. Зато души не чаял в твоей матери, и поэтому я ее возненавидела.
Шугар Бет повернулась к плите и включила горелку, вдруг осознав, что раны прошлого все еще не зажили.
– Я несколько раз видела их вместе. Знаешь, каким он казался счастливым? Со мной он был совсем другим. Я не могла наказать его, поэтому наказывала ее.
Джиджи нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное.
– Тинейджеры вечно делают всякие глупости. Подумаешь, какая важность. И не стоит делать из мухи слона.
– Ты права, – согласилась Шугар Бет. – Не стоит.
Уинни, по-прежнему не вмешиваясь, молча пила кофе. Шугар Бет принялась жарить гренки. Наконец Джиджи отстранила Гордона и встала.
– Вы отбили па у мамы, когда учились в школе.
– А вот этого я не делала.
– Он ведь долго был вашим бойфрендом?
– Пока мы не поступили в колледж. Потом я бросила его из-за другого парня. Парня, который и вполовину не был так хорош, как твой па. Но ты должна признать, что я оказала тебе услугу, потому что, не измени я Райану, он не женился бы на твоей маме и ты не появилась бы на свет.
– Им пришлось пожениться. Ма была беременна.
Шугар Бет глянула на Уинни, но та сидела с таким видом, словно была в тысяче миль отсюда. Совсем как когда-то в школе.
– А вот у меня хватит ума, чтобы не забеременеть, пока не выйду замуж! – объявила Джиджи.
– Это потому, что ты не собираешься заниматься сексом до тридцати, – ухмыльнулась Шугар Бет.
Что-то похожее на улыбку притаилось в уголках губ Уинни, но Джиджи не поняла шутки.
– И вы вроде как собираетесь снова его увести от мамы?
– Нет! – Уинни так яростно ударила кулаком по столу, что задребезжала посуда. – Нет, Джиджи! Она этого не сделает!
Джиджи, почти неуловимо расслабившись, подошла к матери.
Шугар Бет выложила на сковороду очередную партию гренков.
– Лапочка, я не могла бы увести твоего папу, даже если бы очень старалась. Он любит ее. Не меня.
Но Джиджи никак не могла успокоиться:
– Не пойму, почему ты позволяла над собой издеваться? Почему не постояла за себя.
– Я была размазней и тряпкой, – призналась Уинни, выглядевшая на удивление величественно в мешковатых обносках.
Джиджи понимающе кивнула и с высоты вновь обретенной мудрости изрекла:
– Ты не воспользовалась своей силой.
– Я вообще не знала, есть ли у меня сила. Видела бы ты ее, Джиджи! Такая красивая, такая уверенная! Идеальная прическа, идеальная одежда, идеальный макияж! И заразительный смех, которому хотелось вторить! Когда появлялась Шугар Бет, все вокруг словно расцветало, и люди смотрели только на нее, не замечая остального.
– Она и сейчас вроде как такая. Я сама видела, как на нее обращают внимание, – кивнула Джиджи.
– Эй, на случай, если вы не заметили, я стою рядом, – напомнила Шугар Бет. – И никто за пределами Парриша меня не замечает.
– В этом я серьезно сомневаюсь, – покачала головой Уинни. – Ты просто настолько к этому привыкла, что перестала замечать.
Лицо Джиджи приняло знакомое упертое выражение.
– Думаю, вам следует извиниться, Шугар Бет. А ты, ма, должна ее простить, потому что сейчас она совсем другая.
– Это не так легко, – объяснила Шугар Бет, чтобы Уинни снова не показалась дочери злодейкой. – Я действительно сожалею о прошлом, но между нами столько лет вражды!
На губах Уинни снова появилась тень улыбки.
– Гриффин Кэри действительно любил меня больше.
– Ма! Это подло!
– Зато правда, – возразила Уинни. – Но я тоже завидовала, потому что у Шугар Бет была Дидди.
– А у тебя – бабушка Сабрина.
– Поверь, это далеко не одно и то же. Никакого сравнения. Дидди была как кинозвезда: ослепительно красивая, шикарная и так же удивительно смеялась. Они с Шугар Бет больше походили на подружек, чем на мать и дочь. Они так часто бывали вместе! Все знали, что по утрам в субботу лучше и не пытаться назначать Шугар Бет свидания, потому что они с матерью вместе смотрели «Джози и котята». Даже на людях они вечно перешептывались, обмениваясь секретами, а проходя мимо Френчменз-Брайд, можно было частенько видеть, как они сидят на крыльце, пьют чай и сплетничают. А мы с бабушкой Сабриной только и могли, что действовать друг другу на нервы.
– Сейчас она стала добрее.
– Это годы ее смягчили. А когда я росла, в ее жизни было место только для одного человека. Моего отца.
Услышав, как она назвала Гриффина, Шугар Бет поморщилась, хотя и понимала, что у сестры есть на это право.
– Так что вы собираетесь делать? – не выдержала Джиджи. – Ненавидеть друг друга по-прежнему? Или думаете, что станете друзьями, как только обсудите свои проблемы?
– Вряд ли, – покачала головой Шугар Бет. – По крайней мере пока кое-кто не отдаст чьи-то жемчуга.
Джиджи вопросительно взглянула на мать.
– Те жемчуга, что я ношу, – пояснила та, – принадлежали Дидди. Они должны были перейти Шугар Бет, но ничего не вышло, а я их не отдам.
– Это тоже подло.
– Так же подло, как то, что случилось в раздевалке?
– Нет, не так.
Джиджи обернулась к Шугар Бет, маленький государственный секретарь, пытающийся заключить мирный договор между двумя воюющими нациями:
– Думаю, ма должна оставить себе жемчуга, в возмещение за то, что сделали вы, пусть на ней они выглядят по-дурацки.
– Вовсе не по-дурацки, – заспорила Уинни, – поэтому я и ношу их все время.
– Вы должны радоваться, что ма их сохранила. На вас они тоже будут выглядеть по-дурацки.
– Не в этом дело, – отмахнулась Шугар Бет. – Дело в том, что… а, не важно. Я знаю, куда это приведет, так что не трать зря силы и слова, Джиджи. Мы с твоей мамой никогда не почувствуем себя сестрами, как бы ты на нас ни давила. Самое большее, на что мы можем надеяться, – это взаимная вежливость.
– Наверное. Но, Шугар Бет, вы когда-нибудь думали… – Джиджи коснулась плеча матери. – Мы с мамой единственные на всей земле, в ком течет та же кровь, что и в вас.
Шугар Бет ощутила знакомый ком в горле, но постаралась побыстрее его проглотить.
– Значит, мне повезло, малышка.
– Могу я показать Гордона папе? – резко спросила Джиджи.
– Хочешь оставить нас вдвоем? Не сработает, – покачала головой Шугар Бет.
– Просто хочу познакомить Гордона с папой.
– А как насчет твоего гренка?
– Заберу с собой.
Она схватила с тарелки гренок, позвала Гордона, и оба исчезли.
Уинни поднялась и пошла за кофейником.
– Я знала, что ты ревнуешь. Просто не понимала, насколько сильно.
– Совершенно не обязательно так радоваться.
– Жизнь нечасто меня баловала. Наслаждаюсь редким моментом счастья. – Она улыбнулась, положила себе на тарелку гренок и, критически его осмотрев, пожаловалась: – А где же корица?
– Я отвлеклась, покрывая себя позором на глазах у твоей дочери.
