имеет на меня право. Если бы Мали была здесь и могла слышать мои внутренние мысли, она бы сказала мне, что так и есть. И, в общем-то, она бы не ошиблась. Господь свидетель, ни одна другая девушка не удостоилась даже второго взгляда.
Скажем так, это были очень сухие девятнадцать месяцев.
— Вот черт! — вздыхает Эшли. — Виновата. Приятно познакомиться, миссис Лейкин.
Я фыркнул. — Миссис Лейкин?
Эшли пожимает плечами, а Лаи закатывает глаза. — Ладно, может, продолжим? Мы тратим время бедного Грега.
— Вы в порядке, — говорит парень через то, что похоже на переговорное устройство. — Я беру почасовую оплату.
— Черт, — простонала Эшли. — Ладно, давай еще раз.
Она надевает наушники, и Лейкин нажимает кнопку, чтобы отключить ее микрофон, когда начинает играть музыка. Голос Эшли произносит слова песни, которую я никогда раньше не слышал, но она хороша. Дайте ей время, и я уверена, что ее будут крутить по радио.
Песня начинает нарастать, и Лейкин нервничает, пока Эшли не берет высокую ноту, и тогда они обе загораются. Когда песня, наконец, заканчивается, Лей включает звук.
— Это было просто фантастически, Эш, — восторгается она. — Грег, пожалуйста, скажи, что у тебя получилось!
— Ты знаешь, что да.
— Спасибо, Иисус. — Она делает глубокий вдох. — Ладно, я должна пойти сделать несколько дел, но если я вам понадоблюсь, дайте мне знать.
Эшли подходит к экрану. — Ага, ты будешь наслаждаться своим мужем. Я понимаю. Неудивительно, что твои песни так чертовски хороши, когда твоя муза выглядит именно так.
Все встает на свои места, а Лейкин смеется и прощается с Эшли и Грегом. Когда видеозвонок заканчивается, она закрывает компьютер и откладывает его в сторону.
Как бы я ни старался, я не могу точно определить, что я чувствую. Это целая гамма эмоций, и мне кажется, что я испытываю понемногу каждую из них.
— Ты работаешь на студии? — спрашиваю я, и она кивает. — Как автор песен?
— Да. — Видно, что она старается не улыбаться, но гордость, которую она испытывает по этому поводу, просвечивает.
Я не собираюсь отнимать у нее это чувство. — Это потрясающе, Лей. Ты осуществила свою мечту. — Она кивает, глядя куда угодно, только не на меня. — Что не так?
Одно плечо поднимается в полушутливом пожатии. — Ты должен был быть там, когда я это сделала. Когда я продала свою первую песню, ты был первым человеком, которому я хотела рассказать об этом.
Я бы хотел быть там. Очень хотел бы. Все, чего я хотел, — это чтобы она достигла своей мечты. Тем более что она сыграла такую большую роль в том, что я достиг своей. Но даже если меня не было рядом, чтобы разделить это с ней, все равно приятно это видеть.
— Я так горжусь тобой, — честно говорю я ей.
Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и улыбается, ее лицо всего в нескольких дюймах от моего. Ни один из нас не делает движения, чтобы отвернуться, и я инстинктивно опускаю взгляд на ее губы. Как я уже сказал, отсутствие всякого самоконтроля.
Невозможно сказать, кто начинает наклоняться первым, просто это происходит. Мой лоб прижимается к ее лбу, и наши дыхания смешиваются. Между нами возникает напряжение, и от предвкушения мое сердце колотится о грудную клетку. Если мы сделаем это, я не думаю, что у меня будет шанс вернуться.
Со мной будет покончено.
Но я не уверен, что что-то сможет остановить меня сейчас, когда мои губы скользят по ее губам.
…Кроме, может быть, ее брата, входящего в парадную дверь.
Мы резко расходимся, хотя он нас не видит. А даже если бы и видел, это было бы неважно. Он бы меня за это подкалывал, но это совсем не то, что было, когда мы крались за его спиной.
Мои глаза не отрываются от Лейкин, пока я думаю о том, что только что чуть не произошло. Та часть меня, которая хочет впасть в панику, тревожно мечется в глубине моего сознания. Но пока она смотрит на меня, мне удается контролировать ситуацию.
И только когда она уходит, она одерживает победу.
— Эйч? Лейкин? — спрашивает Кэм. Мы оба встаем из-за стойки, и он морщит нос. — Хочу ли я знать, чем вы двое там занимались?
Лейкин хмурится. — Не будь странным. Этот чертов преследователь может нас видеть.
— Думаю, у него есть доступ к камере, — объясняю я.
Кэм хмурит брови, глядя на камеру над собой. Как ни в чем не бывало, он хватает барный стул и забирается на него, выдергивая камеру прямо из стены. Провода свисают вниз, и лучше надеяться, что они не соприкоснутся, потому что в этом месте стены не огнестойкие.
— Этого должно хватить, — говорит он, а затем идет и снимает все остальные.
Я не собираюсь кричать на него за это. Не сейчас, когда у этого психа есть прямая линия, чтобы наблюдать за нами, когда ему заблагорассудится. Но когда все это закончится, нам нужно будет их заменить, а они стоили дорого.
Добавь это в чертов список.
— Хорошо, — говорит он мне. — Отвези Лейкин к себе домой и оставайся с ней там до ночи.
Хм? — Что ты собираешься делать?
— Я останусь здесь.
Из моего рта вырывается смешок, и я качаю головой. — Да, нет. Я не оставлю тебя здесь одного.
— Нет, оставишь, — настаивает он.
— А что, если это все гребаная ловушка? Полиция может появиться здесь, найти тело, и тебя арестуют за убийство, которого ты не совершал.
— Ну, если это случится, то от того, что нас всех троих арестуют, будет мало толку, не так ли?
Он совершенно спокоен, как будто мы говорим о погоде или предстоящей рыбалке. Но мне это чертовски не нравится. Совсем не нравится.
— Эйч, — нажимает он. — Ты уже защитил меня, теперь моя очередь защищать тебя. Иди. Когда Мали закончит работу, она сообщит тебе, и ты подбросишь Лейкин к ней домой. Тогда мы избавимся от этой штуки.
Я все еще не хочу, но не думаю, что он примет отказ. — А если они вернутся?
Он тянется за спину, достает из-за пояса пистолет и кладет его на барную стойку. — Пусть попробуют.
Всю дорогу до дома я стараюсь, чтобы Лейкин ехала впереди меня. Таким образом, я всегда могу за ней присматривать. Если для этого придется подрезать несколько человек и получить палец от восьмидесятилетней старушки, то так тому и быть. Я даже проехал на красный свет, и вспышка камеры подсказала мне, что за это я получу штраф по
