и это не было чисто сибирской проблемой. Государственное расследование, предпринятое в 1698 году после нескольких жалоб со стороны купцов, показало, что четырнадцать воевод в Центральной России сговорились создать сеть личных застав для вымогательства у купцов707. Да, в российских учреждениях долго не умирали традиции системы «кормления», означавшей, что чиновники получают средства к существованию не от казны, а напрямую от тех, кто находится в их юрисдикции. В 1664 году подьячий из далеких мест с очаровательной наивностью вопрошал свое начальство, как ему обеспечить свое выживание, ведь через его сибирскую заставу проходит так мало купцов708. Государственные указания, что проверку следует проводить досконально, но при этом не задерживать купцов, что с купцами следует обращаться хорошо, но при этом не упускать ни крупинки из царских доходов, дополнительно сбивали с толку провинциальных служилых людей.
Подобная же двусмысленность существовала и вокруг зарождающейся инфраструктуры сибирских дорог. В 1619 году, когда стало очевидно, что многие купцы едут новой дорогой через Березов, государство позволило ее использовать, а в 1624 году подтвердило это дозволение709. Тут нечему удивляться, ведь государство желало оживленной торговли. А вот разрушение дорог, прямо противоположное созданию инфраструктуры, представляется странным шагом. Но угроза сокращения царских прибылей могла подтолкнуть государство и к таким действиям. Местные власти, вечно испытывавшие недостаток рабочих рук, даже получали приказы перекопать недозволенную дорогу или другим путем сделать ее непроходимой710. В 1685 году московские власти приказали уничтожить дорогу из Сибири в земли Строгановых711. В попытках направить поток товаров через Верхотурье государство приказало закрыть дорогу из Казани в Тобольск через Кунгур712. В 1619 году власти приняли радикальное протекционистское решение, перекрыв не наземный, но водный путь – закрыв порт Мангазею для кораблей713. (Впрочем, английское предложение атаковать прибрежные города Русского Севера, выступавшие против выгодных для англичан условий торговли, кажется в сравнении с ним куда более радикальным714.)
СТОРОЖА СТОРОЖЕЙ
В июне 1652 года шелк купца Миши Аларцова был похищен. Выяснилось, что вор – солдат, который, по всей видимости, был при нем в карауле. Солдат признался, что отдал шелк подьячему, но тот горячо отрицал свое участие в преступлении715. Это дело проливает свет на сущность проблемы: сложно разобраться в преступлении, когда в него вовлечены сами стражи порядка. Похищение аларцовского шелка было мелочью на фоне сибирских масштабов уклонения от налогов и коммерческих преступлений.
Огромный объем информации, столь педантично записанной в сибирских таможенных книгах, может создать обманчивое впечатление всеохватности и прозрачности. Таможенные книги не содержат и намека на предпринимательские империи, во главе которых стояли сибирские воеводы, управлявшие выделенными им территориями как своими вотчинами716. Но другие источники позволяют немного заглянуть в параллельный мир неофициальной и незаконной торговли. Несмотря на все ухищрения государства контролировать ситуацию и пресекать нелегальные действия, контрабанда была реальностью. Источники ссылаются на нее бесконечное число раз. Мало того что слежка за предпринимателями была крайне затруднительна, но государству приходилось беречься от самых разнообразных нарушений, исходивших от его собственных администраторов. Те, кто следил за выполнением закона, могли оказаться среди его самых активных нарушителей. Государство очень хорошо осознавало, что его могут обмануть его собственные служащие, и предпринимало попытки удержать служилых людей от торговли, не позволить чиновникам обижать купцов (вымогая у них деньги, несправедливо оценивая их товары, воруя товары во время инспекции717) и т. д., а также не позволять воеводам вывозить из Сибири через членов своих семей деньги, предназначенные для царской казны718. В середине века, стремясь защитить купцов от злоупотреблений сибирских воевод, правительство освободило их от юрисдикции местных сибирских властей719. В конце века, по-прежнему не зная, что делать, государство распространило на Сибирь Новоторговый устав, снизив уровень налогообложения торговли. Подозревая, что сибирские власти и купцы вступили в сговор, государство, возможно, проявило наивность, пытаясь снижением пошлин добиться того, чтобы купцы перестали от них уходить. Все это время, и особенно активно в последнее десятилетие XVII века, московские чиновники писали бесчисленные наказы, призывавшие сибирские власти следить за соблюдением законов и не участвовать в их нарушении, но эти наказы по-прежнему не выполнялись720. Центральное правительство старалось установить нормы, которые соблюдались бы на всей территории империи721, но, как заметил Чарльз Хальперин, назначая в Сибирь по двое воевод сразу и быстро заменяя их другими, Москва фактически признавала свое поражение в борьбе за хорошее поведение сибирских властей722. Малые и большие взятки, вымогательство крестьянских инструментов и крестьянского труда, хищение казенного хлеба (для последующей перепродажи), нецелевое (частное) использование казенных лодок, удерживание и подмена казенной пушнины, отправка в Москву семейных пособий по нескольку раз вместо одного, отправка в Москву фальшивых долговых расписок с купцами, подделка государственных документов для отправки в Китай частных «государственных» караванов – сибирское казнокрадство имело много различных форм723.
Концепция мздоимства в московской культуре присутствовала – более того, она была вездесущей. Многочисленные пункты Соборного уложения 1649 года и бесчисленные наказы сибирским воеводам предостерегают от мздоимства и алчности. Честность и бескорыстие были важнейшими критериями при выборе и назначении на такие местные посты, как целовальник; Ланцев считал, что дополнительные назначения целовальников в Сибири действительно повысили законность724. Принимался во внимание и возможный конфликт интересов: об этом свидетельствуют запреты на наем друзей и членов семьи725. В XVII веке уже было понимание, что бюрократия может облегчить злоупотребления и скрыть ответственность, как показала жалоба бухарцев, на протяжении нескольких недель имевших дело с бюрократической волокитой726.
Торговля «для собственных нужд» была приемлемой, обогащение или причинение ущерба казенным доходам приемлемым не было. Цари из династии Романовых, казалось, понимали, что концепция не работает, но это понимание (или принятие реальности) не мешало написанию давнишних и часто повторяющихся наказов, требовавших, чтобы сибирские воеводы, их дети, племянники, секретари высокого ранга (дьяки), а впоследствии и все, кто находился у них на службе, не вели никакой личной торговли, в том числе не отправляли пакетов с купцами или кем-либо другим727. Как и можно было ожидать, это было легче сказать, чем сделать. Когда в холодный ноябрьский день 1667 года один купец сообщил, что другие купцы отправились на лыжах на север, в Мангазею, чтобы тайно доставить товары березовскому воеводе, московские власти немедленно вызвали его в Москву, чтобы узнать об этом деле больше728. Это была та самая контрабанда, которую государство
