Не сказать, что Дунаю не стало приятно от такого внимания красивой кочевницы. Да что врать-то? Очень даже стало хорошо и тепло, даже все бранные и матерные слова, летевшие в его с Пасюком сторону, показались вовсе не обидными. Ну или так, не до того, чтобы за них плату брать кровью.
Айгуль прооралась, сплюнула, не глядя на Дуная, и спросила:
– А это-то что за полутруп, светлобородый? На твоих родичей не похож, так чего помогать тебе, дурню бородатому, вздумал? Не иначе как и сам на всю голову раненный. О, и этот живой, который без руки. Надо бы с собой прибрать, на всякий случай.
Глава двенадцатая
Мал один золотник вытяжки из печени рукокрыла, да куда как дорог.
Кремлевская пословица
Дунай всмотрелся в лицо спящего на верстаке раненого. Тому, сразу видно, было нехорошо. Белая до синевы кожа покрылась бисером мелкого пота. Мужика ощутимо трясло в жару, ну да, так и есть. Пластун убрал руку от его шеи. Плохи дела, ничего не скажешь. А что поделать, с ядом-то не пошутишь просто так.
Айгуль, немало времени поколдовав над раненым, которого Крюк дотащил в их ангар без каких-либо проблем, вынесла вердикт. Тот для провалившегося в забытье мужика выходил совсем нехорошим, если не сказать что совсем плохим. Понюхав кровь, застыв над приоткрытым ртом и старательно ловя дыхание, Айгуль быстро поняла, в чем дело.
Дунай все это время караулил вход, ожидая появления Крюка, решившего вернуться к месту боя и заодно осмотреть округу. Косился на нее, хмурившуюся и явно не верящую в хороший исход для лежавшего на верстаке человека. Наконец, пластун не выдержал:
– Айгуль, он будет жить?
Та лишь пожала плечами, чуть прикусив губу. Ответила чуть помедлив:
– Не уверена.
Дунай хмыкнул, припомнив пару раз слышанное выражение. И чем все заканчивалось после его произнесения вслух:
– Когда ты таким голосом говоришь «не уверена», обычно человек умирает.
– Когда я говорю таким голосом, умирает тот, кого я хочу убить. Этот парень спас твои усы вместе с головой, и я не имею ничего против того, чтобы он пожил еще немного.
Ну не зараза ли? Пластун широко улыбнулся, даже сейчас не в силах сдержаться:
– Ну, предположим, один-то свой ус я спас самостоятельно…
Раненый зашевелился, пару раз что-то прошептав. Вообще, странным он оказался, на взгляд Дуная. Вроде бы все у него – и одежда, и экипировка с оружием: знакомое, пусть и не особо хорошо. Айгуль так сразу предположила, что дядька с бывшего Савеловского вокзала, базы тамошних маркитантов. Точь-в-точь как и пластун предположил недавно. А приглядишься – так заметны маленькие несоответствия. Нож, опять же: не видел Дунай такие ни разу. Даже цвет кожи лица, рук и шеи чуть, но отличался от всех встреченных маркитантов. Очень интересным оказался неожиданно встреченный на пути умелый и опытный боец.
У пластуна внутри так и завертелся червячок, из-за которого разведчик из Дуная вышел хоть куда. Хотелось узнать, кто ж такой мечущийся в холодном поту мужик. А тот снова зашевелился, начал ворочать головой из стороны в сторону. Айгуль наклонилась, всматриваясь в немного порозовевшее лицо:
– Похоже, он приходит в себя.
– Ты думаешь? По-моему, труп выглядит более живым. А этот тип бледный как земляной червь, не жравший неделю.
Девушка осуждающе покачала головой:
– Ну, значит, очнется – покормим. По крайней мере сутки он еще точно протянет. Я сделала все, что могла, на остальное воля Вечного Синего неба.
– Ох уж эта твоя присказка… – протянул Дунай.– Давненько я не видел небо синим… вообще не видел. Старики говорят, что со времен Последней войны оно постоянно хмурое, будто пелена дыма от погребального костра.
– Это все потому, что ты мужлан и не умеешь видеть чистоту за внешними проявлениями.
– Священный клинок! У тебя на каждое слово найдется ответ!..
Айгуль не ответила. Вместо этого достала нож, который калила в небольшой жаровне, сделанной Крюком из огрызка какой-то железяки. Рана на щеке маркитанта не давала ей покоя с момента, как тот оказался на верстаке. Рассмотрев получше, девушка все же решила ее вскрыть. Приблизившаяся к вздувшейся и покрасневшей плоти полоса раскаленной до малинового цвета стали заставила раненого дернуться в сторону. Айгуль лишь мотнула ему головой, мол, помоги. Пластун оказался рядом, готовясь придержать мужика во время короткого хирургического вмешательства, если тот вдруг решит дернуться. Но обошлось: операцию раненый выдержал как настоящий дружинный воин – не шелохнувшись. Дунай покачал головой, оценив его мужество, и только хотел сказать об этом девушке, как заметил движение век раненого:
– Надо же, смотри, он реально приходит в себя!
– Не шевелись, батыр.– Голос Айгуль звучал тихо-тихо, видно успокаивая раненого.– Тебе надо лежать. Твое лицо рассек отравленный клинок. Я очистила рану, но твоя кровь успела принять яд. Пока еще он не коснулся сердца, и думаю, что ты еще поживешь… некоторое время.
– Воды…– еле слышно просипел мужик.
Айгуль смочила пальцы из фляги, поднесла к его спекшимся и прокусанным до корки губам.
– Тебе нельзя много пить. Густая кровь течет медленнее. Вода даст ей силу, и яд быстрее сделает свое черное дело.
Незнакомец тяжело задвигал глазами, еле сумев их раскрыть. Айгуль отошла, дав ему возможность нормально осмотреться.
Какое-то время он лежал, уставившись в одну точку над собственной головой. Потом чуть шевельнулся, поворочал головой. Пока еще мутный, полный боли взгляд остановился на Айгуль. Цену такому терпению Дунай знал хорошо. Сейчас этому мужику было очень худо и больно. Да и страшно, наверное. Человек он явно тертый, понимает, что да к чему. А смерти не страшатся лишь глупцы. Другое дело, как ее ждать и готовиться к самой встрече. Мужик в камуфляже заслуживал уважения даже тем, как пришел в себя, и молчанием во время всех манипуляций Айгуль над его ранами.
Сейчас раненый все так же молча пялился в сторону синей свободной рубахи Айгуль. Дунай проследил взгляд, уткнувшийся в совсем свежие пятна крови на рукавах. Видно, его попутчица тоже это заметила:
– Щека начала нарывать, пришлось взрезать. Кровь плеснула словно из ледяного гейзера.
На бледном лице, покрытом щетиной и солидным количеством морщин, отразилось легкое недоумение. А молодец, что скажешь? Лежит, плавая на красных волнах жара и боли, и все равно прокачивает в голове все услышанное. Дунаю очень захотелось, чтобы раненый выжил. Такое стремление к жизни явно заслуживает награды.
– Сколько?
– Что сколько? – удивленно изогнула одну черную бровь Айгуль.
Сиплый голос из совсем сухого горла прокаркал тот же вопрос:
– Сколько… мне осталось?
Девушка посмотрела на Дуная. Пластун понимающе кивнул головой. Легко ли сказать человеку про отмеренный ему краткий срок до свидания со старухой? Той, что всегда приходит с большой черной косой.
– Думаю, сутки,– Айгуль сказала это так, что даже Дунай не поверил. Жить раненому оставались часы, никак не больше.
– До вечера доживешь, воин,– он решил его подбодрить.– Это тебя боевой робот метательным диском приласкал?
– Он.
– Я так и подумал,– кивнул Дунай.– Сегодня проснулся, слышу – у маркитантов канонада. Дай, думаю, гляну, что за дела? Ну и глянул, называется. Сам на шайку мутантов нарвался. Они как раз нас выслеживали, рассчитывали с рассветом прихватить.
Да уж, сходил, посмотрел. Стоило говорить умирающему о том, что рискнул жизнью ради поисков совсем не думавшего помирать крысопса? Вот и пластун полагал, что не стоило, и сказал половину правды.
Айгуль поддержала игру, понимая, как важно сейчас доброе слово, особенно веселое. Не зря ведь в Кремле говорили старики, что, дескать, негоже плакать после смерти воина. Смеяться надо, песни боевые петь, показывая, что нет страха перед смертью среди оставшихся в живых людей. И это касалось и сегодняшней ситуации. Тем более что этот самый немолодой воин спас Дунаю жизнь. Как ни прикидывай, а так оно и вышло.
Видно, что у кешайнов многие думали так же. Айгуль хмыкнула, насмешливо искривила губы:
– Лучше бы подождал немного, да вместе со мной и Крюком пошел. Так нет. Его оставил меня спящую стеречь, а сам смылся смотреть на стрельбу у маркитантов. Как же, разведчик-пластун, любопытство впереди него бежит и за собой тянет.
– Работа такая,– невесело усмехнулся в усы Дунай.– Как говорится, нет худа без добра. Парень мне помог, мы ему немного. Звать-то тебя как?
– Снайпер.
– Ишь ты? – удивился пластун.– Имя, что ль, такое?
– Считай… что так.
Пластун покатал прозвище на языке. Что за чудо-зверь «снайпер», слышать доводилось. Сказку о маркитанте, что расстрелял издалека целый отряд нео, не оставив ни одного, ему поведал один из темных торгашей. Уважительно назвал тогда своего коллегу тем самым словом, что сейчас выдал за имя раненый.
Ну так это его личное дело, как называться. Или верование, может, какое, что нельзя имя открывать. И уж точно такое прозвище дадут не зря, эт точно. Своего имени пластун от спасителя решил не скрывать, равно как и правду обо всех остальных.
