— Очень хорошо, Йойо. Твой друг господин Лун, видимо, действительно имеет большие связи, — сказал Кли, возвращая паспорт.
Йойо рассмеялся и кивнул.
— Какие у тебя планы? — спросил Кли. — Ты собираешься жить здесь, во Франции, или нет?
— Господин Лун имей контора свой торговый компания. Здесь, Париж. Он привози меня как свой секретарь. Может, моя оставайся, может ехай Нью-Йорк. — При этих словах он вопросительно посмотрел на Ники.
— Мы поговорим об этом завтра, хорошо, Йойо? — сказала она, взглянув на часы на каминной доске. — Думаю, что нам пора трогаться. Если не ошибаюсь, господин Лун ждет нас в восемь?
— Да. — Йойо поднялся. — Он и госпожа Лун жди нас тогда. Гостиница «Ритц». Площадь Вандом. Номер, где живи Эрнест Хемингуэй.
Кли и Ники многозначительно переглянулись, и Ники, не сдержавшись, расхохоталась. Кли тоже засмеялся.
— Что случайся? — озадаченно спросил Йойо.
— Я не перестаю радоваться, что твоя судьба так счастливо переменилась, Йойо. Господин Лун и вправду твой добрый дух.
— О да, господин Лун есть очень добрый дух, очень большой удача.
34
Ники думала об Анне Деверо с самого Мадрида, и потому в воскресное утро она решила позвонить ей в Пулленбрук.
— Как прекрасно слышать твой голос, Ники, — сказала Анна.
— Взаимно, Анна. Я в Париже с Кли и вот подумала, что надо бы позвонить вам.
— Очень рада. Я не знала, где найти тебя, — мне бы очень хотелось поговорить с тобой.
Голос Анны был необычным, и Ники, переменив ногу, выпрямилась на стуле.
— О чем? — осторожно спросила она.
— О Чарльзе. Ники, я…
— Анна, я так виновата перед вами, что притащилась в Пулленбрук со своими нелепыми домыслами. Знаю, как сильно вас огорчила, мне не следовало этого делать. Действовала по наитию, совершенно не подумав. Чарльз действительно покончил с собой три года назад, теперь я это знаю наверняка. В том репортаже был не он, мне лишь показалось.
— А вот я в этом как раз не уверена, — возразила Анна.
Ники замерла, сжав телефонную трубку.
— Что вы хотите сказать?
— Я все думала о тех двух фотографиях. Когда ты показала их мне в первый раз, я увидела сходство. Если честно, оно было очень сильным. Но потом тут же убедила себя в том, что это не может быть Чарльз по той простой причине, что мой сын никогда не поступил бы так подло, никогда бы не опустился до того, чтобы имитировать свою смерть. Однако последние две недели эти фотографии буквально стоят у меня перед глазами.
— Забудьте о них, Анна. Это был не Чарльз. Честно, не он.
— Мне хотелось бы снова взглянуть на них, — тихо промолвила Анна. — Не будешь ли ты так добра, не перешлешь ли их мне?
— Но они уничтожены. Я решила, что хранить их незачем.
— У тебя их и в самом деле нет?
— Конечно. Я избавилась от них, порвала и выкинула.
В трубке воцарилось молчание. Ники немного подождала, потом сказала:
— Анна, вы слушаете меня?
— Да, слушаю.
Голос ее показался очень слабым, тихим, и Ники воскликнула:
— Анна, что с вами?
— Если честно, я совсем не сплю. Наверное, оттого, что все время думаю о Чарльзе. Все вспоминаю и вспоминаю…
— Ах, Анна, дорогая, не мучайте себя так, — мягко произнесла Ники, переполненная состраданием. — Это моя вина. Я не знаю, как помочь вам, как успокоить вас, ну что мне сделать, чтобы вам стало лучше? — Ответа не последовало, и Ники спросила: — Могу я что-то сделать для вас?
— Может быть, ты приедешь в Англию, дорогая? Я хотела бы поговорить с тобой. Мне необходимо поговорить с тобой и только с тобой.
У Ники упало сердце. Она собралась уже отказаться, но вспомнив, что именно она виновата в той сердечной боли, которую испытывает сейчас эта женщина, произнесла:
— Я приеду к вам завтра, но только на один день. В Пулленбрук мне добраться не удастся, так что не могли бы мы встретиться в Лондоне? За обедом?
— Конечно, конечно, это будет великолепно! — голос Анны приобрел бодрость и силу, и она торопливо сказала: — А почему бы нам не встретиться у меня дома? Там тихо, никто не помешает, и это намного удобнее, чем в ресторане.
— Хорошо, Анна. Договорились. Увидимся завтра, скажем, между двенадцатью и половиной первого.
— Жду встречи с нетерпением.
— Передайте наилучшие пожелания Филипу.
— Обязательно передам. Он сейчас гуляет, а то бы я пригласила его к телефону. Я знаю, что ты хотела бы с ним перекинуться словечком. Ну что ж, хорошо, до завтра, дорогая, и еще раз большое спасибо.
Повесив трубку, Ники села за письменный стол в маленьком рабочем кабинете Кли и задумалась о разговоре с Анной. Не кто иной, как она разбередила старую рану Анны, которая уже почти затянулась за прошедшие три года, и заставила ее снова страдать.
Прошлое нахлынуло на эту очаровательную женщину с новой силой, причиняя страшную боль, хотя она заслуживала лучшей доли. Подумав о Чарльзе и о том, как он поступил со своей матерью, исчезнув без следа, Ники опять испытала досаду, но мгновенно прогнала ее прочь. С ним все кончено, он больше не сможет отравлять жизнь Анне. Она найдет способ помочь ей залечить душевную рану. Она убедит Анну Деверо в том, что ее сын мертв. Что отчасти и в самом деле так.
Входная дверь хлопнула, испугав ее. Она выскочила в маленькую прихожую. Там стоял Кли с ворохом покупок. Два длинных французских батона торчали из одной сумки, овощи — из другой, а букет цветов примостился сверху третьей.
— Привет, — сказал он улыбаясь. — Пошли поболтаем, пока я все это разгружу.
Ники последовала за ним в кухню.
— Ты собрался накормить целую армию! — воскликнула она. — Что у тебя сегодня на обед?
— Деревенский омлет Донованов, к примеру, — ответил он, опуская пакеты на кухонный стол.
— Это еще что за блюдо, позвольте вас спросить?
— Увидишь. Мое фирменное блюдо — очень вкусно. Тебе понравится. — Выхватив из пакета букет цветов, Кли повернулся и вручил его Ники. — А это моей девочке, — проворковал он, наклоняясь и целуя ее в щеку. — Утром, поднявшись чуть свет, милой я собрал букет, — продекламировал он с сильнейшим ирландским акцентом.
— Ой, Кли, как замечательно, вот спасибо, — сказала Ники, принимая из его рук цветы и погружая лицо в самую середину букета. Потом она порывисто обняла возлюбленного и прижалась к нему крепко-крепко. Приблизив свое лицо к его лицу, она прошептала: — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Ник. — Он приподнял ее подбородок, заглянул в глаза и добавил: — Ты никогда не узнаешь, как я тебя люблю, — придется тебе это показать. Начнем с приготовления нечто среднего между завтраком и обедом, потому что, боюсь, мы сядем за стол не раньше четырех.
— Тебе помочь?
— Как только я перетащу зелень на разделочный стол, стели скатерть, открывай шампанское, наполни два бокала и добавь в каждый немного апельсинового сока. А потом можешь посидеть здесь и поболтать со мной, пока я готовлю омлет. Как ты на это смотришь?
— Годится, — согласилась Ники со смехом и помогла ему перетащить пакеты со снедью в другой конец кухни, затем поставила цветы в вазу. Расстелив скатерть, расставив и разложив тарелки, ножи и вилки, она стала откупоривать шампанское. Ее отец любил коктейль под названием мимоза — смесь шампанского и апельсинового сока, и она со знанием дела приготовила две порции.
— Пью за девушку, которую люблю, — сказал Кли, касаясь своим бокалом ее бокала. — Твое здоровье.
— И твое, дорогой. — Ники улыбнулась.
Кли подошел к длинному разделочному столу у окна, разгрузил сумки и принялся за стряпню.
Ники наблюдала за ним, отмечая, как ловко и скоро он управился с овощами, которые, по-видимому, предназначались для омлета. «Может, он собирается приготовить омлет по-испански», — подумала она и подавила улыбку.
— Ты не изменил своего намерения ехать завтра в Брюссель? — спросила она через некоторое время.
— Не-а. Ехать надо. А что?
— Я позвонила Анне Деверо, пока тебя не было, и расстроилась, когда услышала, как она подавлена. Впрочем, я не то слово подобрала, точнее сказать, она чем-то обеспокоена.
Кли повернулся и задумчиво посмотрел на Ники.
— Полагаю, ты выпустила джина из бутылки. Или, если вернее, открыла ящик Пандоры. Разве нет?
— Да, в этом моя вина, Кли. Я поступила глупо, рассказав ей все. Мне надо было подождать, все обдумать, посоветоваться с тобой.
— Именно так тебе и следовало сделать, а я бы уж точно посоветовал выкинуть все из головы. Ну да ничего. Что было, то было. — Он повернулся к столу и стал чистить три огромных картофелины, лежащие на доске. — Как ты собираешься поступить, Ники? Анне можно чем-то помочь? — спросил он, не отрываясь от дела.
— Она хотела, чтобы я приехала повидать ее. Просила о встрече. Сказала, что хочет говорить со мной и больше ни с кем.
