Он проголодался. Он разволновался. Он слишком сильно возбудился. Роланд решил вернуться к обычному распорядку дня. Только это сможет его немного успокоить. Войдя в ресторан-закусочную, он сел за свой столик и заказал, как всегда, яичницу с гренками и кофе. Мяса мужчина не ел, предпочитая получать необходимые для жизни белки из яиц. Эллен Норманн, официантка двадцати четырех лет, принесла его заказ. Кучерявые волосы цвета соломы. Срезанный подбородок. Обыденность помогла, но не в полной мере.
При мысли, что его фотоаппарат разбит, Роланд начинал злиться. Он относился к нему так, словно тот был чем-то вроде музыкального инструмента. С помощью фотоаппарата Роланд создавал свои собственные произведения искусства. Он никому никогда не разрешал прикасаться к нему и линзам. Когда на его глазах фотоаппарат, упав, разбился вдребезги, а линзы вылетели из объектива, мужчина почувствовал нечто иррациональное… У Роланда появилось ощущение, будто ему отрубили руку… А тот факт, что фотоаппарат разбила Лорен Лоутон, женщина, которую еще несколько секунд назад, как ему казалось, он держит на коротком поводке, почти лишил его самообладания. В душе Роланда кипела убийственная ярость, но перспектива утратить хладнокровие пугала его как никогда раньше.
Самообладание необходимо. Без него ничего не добьешься. Если ты утратишь самообладание, то наделаешь ошибок. Ошибки равносильны неудаче, а неудача дорого ему обойдется. Неудача приведет к тюремному заключению, а в тюрьму Роланд возвращаться не хотел… ни за что на свете…
Он считал себя умным человеком, очень умным и хитрым, куда умнее любого из копов, занимавшихся его делом. За прошедшие годы он сделал выводы из собственных ошибок и усовершенствовал свои методы.
Успех приносят лишь самообладание и контроль за окружающими.
Чувство превосходства над другими переполняло Роланда, когда он фотографировал Лию Лоутон и ее маленькую светловолосую подружку. Они его не замечали. Мужчина с наслаждением снимал их изящные загорелые ноги и руки, небольшие бугорки грудей, полоску обнаженного живота, которую блондинка демонстрировала каждый раз, когда поднимала вверх теннисную ракетку. Роланд чувствовал себя так, словно они находятся в полной его власти.
Чувство власти над человеком — вот что переполняло его в то время, когда Лорен Лоутон бежала к нему. Он видел ее искаженное гневом лицо и наслаждался мыслью, что именно он, Роланд Балленкоа, довел Лоутон до такого состояния. Мужчина навечно запечатлевал ее ярость на фотопленке.
И теперь, зажмурившись, Роланд вспомнил перекошенное от злости лицо женщины. На нем читалась ничем не смягченная ненависть. Это Роланда ужасно обрадовало. Так он и задумал: взрастить в душе Лорен Лоутон эту ненависть, играть ею, а затем обратить ее против самой женщины. Достигнутый успех настолько воодушевил Роланда, что он возбудился.
В конце концов он решил, что, в общем-то, неплохо себя чувствует, даже, можно сказать, замечательно. Это почти все, что ему нужно… почти все…
Ближе к выходу из ресторана собралась все та же компания медсестер из ночной смены. Он следил за ними в течение всей недели. Медсестры уже собирались уходить. Дениз Гарленд — среди них. Они, смеясь и болтая, поднялись из-за столика. Одна из толстушек заметила его и приветственно помахала ему. Роланд в ответ поднял руку.
Медсестры вышли из ресторана. Мужчина положил рядом со своей тарелкой банкноты в десять и пять долларов. Этого хватит не только на то, чтобы оплатить счет, но и на щедрые чаевые Эллен Норманн, двадцати четырех лет… кучерявые, пшеничного цвета волосы… срезанный подбородок…
* * *
— Извращенец на горизонте, — предупредила Таннер, когда Балленкоа вышел из закусочной.
Оказавшись на залитой солнечным светом улице, мужчина нацепил на нос очки с темными стеклами, подтянул свободные штаны с большими накладными карманами и огляделся по сторонам. Видно было, что этот человек весьма доволен собой.
— О да, Роланд! — произнесла Таннер. — Ты во всей своей красе! Король Похищенных Женских Трусиков!
— Что вы нашли по этому поводу в вашем архиве? — спросил Мендес. — В Санта-Барбаре он тоже развлекался этим дерьмом?
— Я нашла с полдюжины случаев взлома и проникновения, которые как нельзя подходят под те параметры, которые вы мне задали. По времени — начиная от полутора лет до исчезновения Лесли Лоутон. Никто особо этим не занимался, потому что ничего ценного не украли. Никого дома во время взлома не было. Никакого насилия.
— А отпечатки пальцев?
— Никаких, но одна женщина утверждала, что взломщик пропустил ее одежду через стиральную машину. Стиралка была, кстати, сломана. Отжим не работал. Хозяйка ею уже с неделю как не пользовалась. Именно это навело женщину на мысль, что в доме побывал непрошеный гость.
— В доме Лоутонов тоже стирали, — сказал Мендес.
Он завел машину, ожидая, когда Балленкоа отправится на своем автофургоне в нужном ему направлении. Еще две машины тронулись с мест, выезжая с автостоянки перед ресторанчиком «Ла Квинта». В них сидели медсестры, которые вышли перед Балленкоа.
— Точно, — согласилась Таннер. — Женское белье. Как только она рассказала нам о простиранном белье, я поняла, что это сделал он. Еще одно «да пошли вы все» от Роланда Балленкоа. Он проникает в дом, играет в «подои свою змею» на женские трусики, а затем устраивает демонстративную стирку, причем так, чтобы это не осталось незамеченным. Это то же самое, что делает пес, мочась на чужой забор.
Балленкоа свернул направо, следуя за красной «Тойотой-королла», за рулем которой сидела одна из медсестер. Мендес пропустил две машины вперед и только тогда влился в общий поток.
— Вы, парни, иногда вытворяете ужасные вещи, — поморщившись, заметила Таннер.
— Не смотрите на меня такими глазами! — начал защищаться мужчина.
— Ну, к вам это, пожалуй, не относится, — помедлив, сказала женщина. — Но признайтесь, что вы не знаете ни единого случая, когда женщина проникала бы в дом мужчины и мастурбировала его трусами. Я тоже о таком не слышала.
Проехав мимо больницы общего типа Мерси, они свернули налево, на Третью авеню.
— С другой стороны, — размышляла вслух Таннер, — я думаю, что, если бы мужик, придя домой, просек бы, что к чему, он не стал бы звонить копам, а счел бы себя счастливым сукиным сыном.
— А теперь кто ведет себя… как… сам не знаю кто?
— Я ранила ваши нежные чувства?
— Типа того…
Один из автомобилей, который служил буфером между ними и автофургоном Балленкоа, свернул направо. Мендес тихо выругался и уменьшил скорость. У него имелось не меньше полдюжины причин не показываться Балленкоа на глаза. И не в последнюю очередь из-за того, что шериф Диксон наверняка всыплет ему по первое число, если узнает, что они следили за Балленкоа.
— Извините, — сказала Таннер. — Я слишком привыкла работать бок о бок с грубиянами.
Красная «тойота», ехавшая перед автофургоном Балленкоа, свернула направо. Машина, следовавшая за ним, остановилась у обочины. Балленкоа сначала поехал прямо, но на следующем перекрестке свернул направо. Мендес замедлил ход до черепашьего шага, подождал, а затем направился вслед за Балленкоа.
Сделав большую петлю, фургон вернулся на ту улицу, на которую свернула «тойота», но поехал в противоположном ей направлении.
— Боже… — взволнованно пробормотала Таннер. — Он следит за ней… за медсестрой…
Мендес и сам почувствовал легкое возбуждение. «Тойота» стояла перед небольшим домиком. Медсестры нигде не было видно. Балленкоа медленно проехал мимо, а затем свернул направо. Мендес поехал прямиком до следующего квартала, развернулся в три приема, немного сдал назад и остановился на углу, так что красная «тойота» оказалась в поле их зрения.
Автофургон Балленкоа развернулся и притормозил у дома с противоположной стороны. Теперь его отделяло от «тойоты» расстояние ярдов в двадцать.
Мендес и Таннер молчали. Они ждали, затаив дыхание, когда Балленкоа выйдет из автофургона и направится к небольшому, похожему на коробку домику, перед которым стояла машина медсестры.
— Думаете, он нас заметил? — тихо, как будто Балленкоа мог их услышать, спросила Таннер.
— Не думаю, что, даже если и так, он остановится, — сказал Мендес.
— Ему доставляет удовольствие дразнить нас нашими же цепями.
— Не исключено.
— Это все равно что смотреть одно из этих реалити-шоу, — произнесла Таннер. — Тигр выслеживает свою бедную, ничего не подозревающую жертву… На кого, кстати, охотятся тигры?
Они просидели так минут десять, пока автофургон не тронулся с места. Балленкоа свернул в их сторону.
«Блин!» — пронеслось в голове у Мендеса.
Подозреваемый должен был проехать рядом. Не заметить их он просто не мог. Таннер сползла вниз и пригнулась. Мендес повернулся, сделав вид, будто ищет что-то на заднем сиденье.
