О здоровье воды… Наша экспедиция совпала с шумным процессом в Липецке по поводу очередного отравления реки. Город об этом только и говорил. Возбуждение людей можно было понять — уже в который раз река пострадала от залпового сброса неочищенных вод. Нам рассказали случаи, когда рыба гибла в реке вплоть до Воронежа. На этот раз гниющая рыба покрыла берег на расстоянии «всего лишь» сорока километров. Виновник бедствия: управление «Гидромеханизация». Конкретные виновники: главный инженер управления А. Синюков и прораб Ю. Ляпин. «Из-за неправильной подготовки земснаряда, из-за преступной халатности…» — так звучало обвинение на суде. Виновные понесли наказание. Это несколько успокоило общественное мнение. Но есть ли основание полагать, что река и вновь не подвергнется отравлению? Такой уверенности нет.
На суде выяснилось: «А. Синюков — высококвалифицированный специалист, хорошо знающий дело». (И, вероятно, за выполнение производственных планов его поощряли.) Но одновременно выясняется вот что. В 1972 году Синюков оштрафован за загрязнение реки Воронеж нефтепродуктами. В 1973 году — снова штраф за ущерб реке в районе Сухоборье. В 1974 году — иск за сброс из отстойников завода «Свободный сокол» ядовитых отходов.
Какие выводы из этого послужного списка «квалифицированного специалиста» следует сделать? Совершенно ясно, что выполнение плана, выполнение узкоспециальной задачи с минимальной затратой средств успешно шло «за счет чего-то». И вот становится ясным, за счет чего. Длительное время, несмотря на периодические штрафы, игнорировался ущерб реке, воде, в конечном счете ущерб хозяйствам возле реки, здоровью людей, нравственному здоровью общества. Только ли Синюков виноват в этом?
И только ли «Гидромеханизация», которую он представляет, так близорука? Нет, конечно. Виноват сложившийся подход в отношении к ценностям природы, которые традиционно не учитывались, но которые пришло теперь время учитывать и считать.
В данном случае следует помнить: река — это ценность! Ценность большая, чем любой, например, из многочисленных липецких заводов.
Да. Именно так. О любом заводе можно сказать, сколько он стоит. (Ведь известно: заводы в мире и продаются.) А сколько стоит река? Веками вошло в привычку считать: ничего не стоит так же, как, например, воздух. Однако проблемы, с которыми приходится сталкиваться, заставляют теперь иначе сказать: река бесценна, ибо «поломка» этого живого механизма или, хуже того, выход его из строя невосполнимы.
И можно лишь поражаться такому, например, факту. Хозяйственные руководители области, случись какой-нибудь перебой в работе завода или даже цеха, сядут в «Чайки» и «Волги», приедут на место выяснить, что к чему. И быстро помогут поправить дело. Но кто из липецких и воронежских хозяйственных руководителей хоть однажды сел в моторную лодку не для того, чтобы половить удочкой рыбу, а посмотреть, что происходит с рекой, с рекой, питающей хозяйства города и деревни, с рекой, на которой находят отдых сотни тысяч людей. С большой долей уверенности беремся утверждать: такого интереса, такой хозяйской заботы проявлено не было. А ведь хороший опыт, достойный пример можно назвать. Река Десна воспрянула духом после того, как хозяйственные и партийные руководители прилегающих к ней областей не только обследовали Десну, но создали межобластной «Совет оздоровления реки».
Его работа — пример подлинно партийного отношения к острым проблемам природопользования, которые жизнь выдвигает и которые не замечать невозможно.
Кроме того, что уже сказано о реке и воде, что еще мог бы заметить заинтересованный и облеченный властью человек, пожелай он в ряду других хозяйственных дел познакомиться и с рекой? Он заметил бы в первую очередь коровьи загоны на берегах. (Мы насчитали их более полусотни.) Он заметил бы: все отходы стойлового содержания скота на берегу стекают в реку. Там, где навоза набирается много, пригоняют бульдозер и сдвигают зловонную жижу тоже, конечно, в реку. Разумеется, проще, дешевле, без лишних хлопот именно так содержать скот. Но ведь подобным же образом рассуждала, наверное, и «Гидромеханизация», находя выгодным выплачивать штрафы, а не вести дело как следует. Хозяйственная политика «Гидромеханизации», мы видели, чем оборачивается.
Но загрязнение реки навозом в принципе то же самое дело, с той лишь разницей, что оно растянуто по времени.
Еще проблема: животноводческие комплексы. Это большие хозяйства, с большой концентрацией скота в одном месте. Передовой, рациональный, всюду в мире принятый метод. Но есть у него слабое место: куда деть навоз? По хозяйственной схеме навоз скапливается в отстойниках и отсюда должен перемещаться на поля.
Увы, эта важная часть производственного процесса выполняется плохо (кому охота возиться с навозом!) или вовсе не выполняется.
В результате отстойники перегружаются до краев. И руководители хозяйств с облегчением вздыхают, если ливень или полые воды прорывают отстойник и уносят все в реку.
Мы обследовали одно из таких хозяйств (свиноводческий комплекс у села Троицкого вниз по реке от Липецка). И вот что нашли: отстойники переполнены и находятся в аварийном состоянии. Дело движется к сбросу отходов в реку. А между тем известно: загрязнение от аварийного сброса отстойников свиноводческого комплекса равно загрязнению реки городом с многотысячным населением. Что же, спокойно ждать, когда этот сброс случится?
Учинить потом суд… А прок от этого? Верен один только путь: предотвращать подобные бедствия, строго требовать с руководителей производства соблюдать «противопожарные меры» до пожара, а не после него.
Еще одна нетерпимая, но, к сожалению, привычная и никого, как мы заметили, не тревожащая картина: потрава скотом прибрежных кустарников. В луговых зонах кустарниковая растительность не только придает любой реке живописность и привлекательность. Кусты и деревья — это водоохранный пояс, оберегающий родники, предотвращающий берег от размывания, замедляющий снос в реку пойменной почвы. И вот этот пояс почти на всех участках лугового Воронежа отдан коровам. Ну и, конечно, всюду берег как будто пострижен. Можно ли с этим что-то поделать? Несомненно. Но простого призыва к председателю колхоза и к пастуху «пощадить опушающий воду кустарник» вряд ли достаточно.
И особо следует выделить появление на реке уже не коров, а бульдозеров. Идет интенсивная застройка берегов (об этом феномене последних лет мы расскажем особо). Сейчас же необходимо сказать о так называемой «преобразовательной» деятельности на реке. Все, что мы видели, просто не перечислить. Спрямляется русло, замываются пойменные озера и старицы, засыпаются слоем песка луга. Река отодвигается (от лагеря, базы отдыха, пансионата) или, наоборот, к ним искусственно приближается. Лес вырубается или попросту замывается на корню многометровым слоем песка. Ревут бульдозеры, ухает свайный молот, скрежещет и хлюпает земснаряд. Можно подумать, идет перекрытие Енисея. Ан нет. Это городские ведомства и организации на свой лад и вкус спешно переделывают реку. («Привели реку в порядок», — сказал нам один из «преобразователей», явно любуясь бетонной дорожкой, железной оградой вдоль берега и грибами-зонтиками на искусственном пляже).
Мы просто рот разинули, наблюдая эту кипучую деятельность. Оказывается, река веками текла «не так». Все ее живописные изгибы, таинственные старицы, пойменные озера (нерестилища рыб]), ольшаник с оленьими тропами к водопоям, берег с бобровыми норами, все, что сейчас нам особенно дорого и куда мы стремимся попасть после шумного города, все это «не так». Мы беремся оспорить разумность застройки берегов в принципе. Но если даже по недосмотру, из-за временного отсутствия четкого законодательства — «где можно строить и где нельзя» — кто-то сел на реке, почему же надо все приводить к бетонно-пляжному знаменателю с грибками от солнца, громкоговорителями и городского типа аттракционами? В Сухоборье (некогда живописнейшее место пониже Липецка) мы обратили внимание на участок берега, обезображенный «преобразованием».
В намытом земснарядом песке, утонув по самые плечи, стояли вековые дубы и ольхи.
— Что же тут будет? — спросили мы у прораба.
— Берендеево царство, — сказал прораб без всякой иронии.
Выяснилось: по проекту для пионерского лагеря тут на берегу решено построить площадку с игрушечными избушками и резными деревянными истуканами.
— А чего ж деревья-то не срубили?
— Проектом не предусмотрено, — сказал прораб, — засохнут, их лаком покроют. Для Берендеева царства это как раз что надо.
Вот так. Изуродован прекрасный уголок поймы. Замыты два озера (в одном водились бобры и выхухоли), замыт живописный лужок, погублен лес, затрачены деньги, исчисляемые десятками тысяч. Во имя чего же? Берендеево царство…
