Наступила тишина.
— А крики? — спросила Эллис, осмелившись вздохнуть… Она помнила, что однажды он что-то говорил о криках.
— Мои, — ответил он. — Соседу удалось снегом сбить пламя у меня на спине. Потом мне сказали, что я кричал три дня не переставая… Сам я не помню почти ничего. — Он перевел дыхание. — Я помню, что смотрел на черные изуродованные остатки машины, когда меня уносили. Помню, — голос его снова сорвался, — что уже тогда знал, что моя жизнь кончена.
Эллис рванулась к нему, обняла сзади, прижалась крепче, зная только одно — достаточно. Никто на свете не должен один переносить такую боль. Никто не должен страдать без утешения.
— Эллис, я сказал тебе…
— Все правильно, Нейл. Ты сказал мне. Я выслушала. Не думай, что мне все равно, что это оставило меня равнодушной!
Она прижалась щекой к его спине, чувствуя грубую поверхность шрамов, судорожно вздохнула, пытаясь проглотить ком в горле, сморгнула слезы бессилия с ресниц…
— Ты выследил человека, который… который взорвал твою машину?
— Да.
— Кто это был?
— Знаешь, Эллис, вот это действительно заслуживает внимания. Мою машину взорвал брат одного из боссов наркомафии, которого я помог отправить за решетку.
— А почему это так важно? — Эллис поразил горький сарказм, звучащий в его голосе.
— Только потому, что я несу прямую ответственность за гибель моей жены и троих детей.
Эллис перестала дышать. Горечь этих слов не оставляла никаких сомнений в том, что Нейл действительно уверен в том, что говорит. Только сейчас Эллис начала понимать всю глубину трагедии.
— Но… но почему, Нейл?
— Это же просто. Они погибли из-за моей работы. Тут не может быть никакого другого объяснения. Если бы я был автослесарем или плотником, они бы… они… — Он не мог продолжать. Еще одно слово, и он снова заплачет. Он и так уже достаточно плакал.
— О нет, нет, — испуганным шепотом вскрикнула Эллис. Он не должен так считать! Не должен!
— Поверь мне, Рыжик, я достаточно думал обо всем этом. Я представлял себе опасность. Надо быть совершенным идиотом, чтобы полагать, что бандиты отомстят только мне одному. А ведь я знал, что есть люди, готовые на все, лишь бы достать меня. Вот так, Эллис. Я погубил свою семью. И был бы последним подонком, если бы посмел поставить кого-нибудь на ее место. Будь я проклят, если захочу еще раз пройти через это.
Эллис не Стала спорить, не стала доказывать, что в кошмаре, выпавшем на его долю, не виноват никто, кроме преступника. Ее собственная жизнь была лучшим доказательством этой мудрости. И еще она прекрасно понимала, что Нейл Морфи не поверит ей. Он чувствовал вину за гибель своей жены и троих детей, и никакие, пусть даже самые убедительные, доводы не смогут избавить его от этого груза.
Внутренний голос подсказывал, что ей остаётся только отступить, и чем скорее, тем лучше. Хрупкие, только что родившиеся отношения с этим необыкновенным человеком обречены на гибель, слишком много причин тому, начиная с его чувства вины и кончая ее бесплодием.
Но было уже поздно. Слишком поздно, потому что за последние два дня Эллис незаметно для себя перешла невидимую грань, за которой уже нет возврата назад. И дело не только в том, что она впервые отдалась мужчине. То, что случилось между нею и Нейлом, явилось лишь внешним проявлением перемен, произошедших в душе Эллис. Ей было поздно отступать.
И чувствуя, что боль становится невыносимой, Эллис решила просто воспользоваться ситуацией.
Шагнув вперед, она взяла Нейла за руку.
— Пойдем. — И мягко потянула его к выходу. — Пойдем со мной…
— Эллис…
— Я знаю, — коротко ответила она. — Я знаю. Это всего лишь одна ночь в твоей жизни. Ну, может быть, две-три ночи. И больше ничего. Я все знаю. Все хорошо, Нейл. Все будет хорошо, обещаю…
Морфи знал, что совершает огромную ошибку, когда покорно плелся вслед за ней в спальню. Ради нее и ради себя он должен был уйти к себе наверх. Но Эллис шептала, что все понимает, что ее это ни капельки не беспокоит и что никакого вреда не будет от того, что они немножко побудут вместе.
Как сладкоголосая сирена, она завораживала и влекла его к своей цели.
И как мужчина, он мог только повиноваться.
4
— До меня дошли кое-какие новости, сукин ты сын, — грохотал в трубке голос шерифа Робинсона. — Может быть, ты не откажешь в любезности и потрудишься объяснить, что, черт возьми, происходит?
Нейл откинулся на спинку кожаного кресла в кабинете Эллис и посмотрел в окно. В сером небе ветер кружил вихри снежинок. Буран продолжался, и утро не принесло надежды на скорое прекращение снегопада.
— Я собирался позвонить тебе вчера вечером, но не сумел. Ты у себя в кабинете, Фрэнк?
— Хотел бы я добраться туда! Нет, сынок, я дома, заперся в мастерской на три замка и безумно надеюсь, что Элен с девчонками не засекут меня здесь. Итак, мне звонили из Берли. Некто лейтенант Джексон из местного департамента полиции поинтересовался, действительно ли ты состоишь у меня на службе. Он сообщил о каком-то давнем дельце, которое ты потребовал выудить из архива. Я подтвердил наличие следователя по имени Нейл Морфи, а также твое требование выслать досье по почте, а не каким-либо другим способом.
— Спасибо, Фрэнк.
— Не за что. Итак, что происходит?
Секунду Нейл колебался, ему очень не хотелось говорить об Эллис, но иного выхода не было.
— Не знаю, слышал ли ты о том, что случилось с мисс Эллис десять лет назад, когда она училась в Берли?
— Естественно. Судья рассказал мне об этом, но что-то не припомню, чтобы я проговорился хоть одной живой душе в округе. Откуда ты знаешь?
— От нее самой.
— Но я был уверен, что она ничего не помнит.
— Она начала вспоминать, сказала совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы она до смерти перепугалась.
— Не могу осудить ее за это, — тяжело вздохнул шериф. — Но зачем тебе понадобилось досье?
Морфи снова заколебался.
— Понимаешь, — проговорил он наконец, — я не думаю, что все последние происшествия вокруг мисс Эллис сродни детским шуткам. Я убедился в этом вчера, когда увидел пентаграмму.
— Я тоже, — перебил его Фрэнк. — Говори о том, чего я не знаю.
— Прошлой ночью Эллис рассказала мне, что мерзавец, который напал на нее тогда, вырезал ей пентаграмму на животе.
Шериф выругался.
— Но это, может быть, и не связано.
— Не думаю. Есть еще одна вещь, о которой ты обязан знать. На прошлой неделе Эллис получила по почте фотографию. Увидев ее, она пришла в ужас. Это показалось мне странным, и я отослал снимок своему другу на Восток. Так вот, вчера он сказал, что на фото запечатлена грубая копия кинжала, которым в средние века пользовались турецкие хашшашины.
