Шериф выругался.
— Но это, может быть, и не связано.
— Не думаю. Есть еще одна вещь, о которой ты обязан знать. На прошлой неделе Эллис получила по почте фотографию. Увидев ее, она пришла в ужас. Это показалось мне странным, и я отослал снимок своему другу на Восток. Так вот, вчера он сказал, что на фото запечатлена грубая копия кинжала, которым в средние века пользовались турецкие хашшашины.
— Но…
— Само по себе это, естественно, ни о чем не говорит, я понимаю. Но какого черта кто-то стал бы тратить силы и время на подделку подобной вещицы? И зачем посылать это Эллис?
Фрэнк задумчиво вздохнул.
— Чтобы напугать ее, — угрюмо выдавил он наконец. — Так же, как кроликом и пентаграммой.
— Этого-то я и боюсь. Я попросил одного старого знакомого порыться в центральной картотеке: кто знает, может быть, найдутся следы преступлений, похожих на совершенное против мисс Эллис. Кроме того, я затребовал информацию обо всех жителях округа, имеющих криминальное прошлое. Ну и, естественно, пока я не хочу спускать глаз с самой мисс Эллис.
В трубке повисла тишина, как будто Фрэнк взвешивал каждое услышанное слово.
— Я с тобой, — наконец заверил он. — Хорошенько присматривай за ней. Я могу раздобыть для тебя какие-нибудь сведения?
— Ты знаешь, возможно, что нет никакой связи между подонком, выслеживающим Эллис, и уничтожением скота Сэма, но я не могу отмахнуться и от такого предположения. Обезглавленный кролик наводит меня на эти мысли. Но в любом случае, связаны эти события или нет, было бы нелишне получить всю информацию о вертолетах и их пилотах в этом районе. Впрочем, интуиция подсказывает, что до понедельника я все равно ничего не узнаю, разве что ты сотворишь чудо.
— Я знаю шефа полиции этого округа. Давай-ка подумаем, сумею ли я заставить его пошевелиться. Что конкретно тебя интересует?
— Пилоты с криминальным прошлым. И, естественно, с определенным. Плуты и пройдохи ведь тоже бывают весьма опасны, Фрэнк. Нужно только знать, за что зацепиться…
— А как мисс Эллис отнеслась ко всему этому?
— Если не считать ночных кошмаров, она держится молодцом.
— Передай ей, что, если что-то понадобится, пусть только даст знать.
— Хорошо, Фрэнк.
Повесив трубку, Нейл продолжил созерцание ненастного зимнего дня за окном. Он чувствовал знакомую тяжесть в затылке. Это ощущение еще никогда не обманывало его. Оно означало, что события стремительно приближаются к развязке. Это было своего рода предупреждение, что нужно тщательно взвешивать каждый шаг и быть предельно осторожным, потому что вот-вот должно произойти нечто страшное.
Нейл не мог сказать наверняка, действительно ли чувствует, как преследователь приближается к своей жертве, или же просто события вчерашнего дня заставили его думать об этом.
Слишком многое произошло. Он был просто идиотом, когда дал волю своим желаниям, и трижды идиотом, когда думал, что сможет легко отступить назад, сказав Эллис, что у них нет будущего. Он сбросил ее со счетов. А теперь, проживи он хоть сто лет, все равно не забудет, как сегодня утром она взяла его за руку и увлекла в спальню, словно в мире нет ничего более естественного, чем предлагать себя мужчине, который не собирается дать тебе ничего взамен. Как будто она поняла, что и не хотела ничего, только дать ему то, в чем он нуждался.
Разве тут можно устоять?
Нейл чувствовал укоры совести, но они были слишком слабы, чтобы удержать его. Работа секретного агента притупила его чувства и эмоции, но в тот момент он действительно не хотел обманывать Эллис или пользоваться ее слабостью. Только не тогда. Только не после того, как он признался, что ему нечего предложить ей.
Он был даже немного сердит на нее за то, что она так быстро отдалась ему. Ведь она заслуживает значительно большего… Он готов был предположить, что задурил ей голову, если бы не знал, что это невозможно.
Эллис — взрослая женщина, напомнил себе Нейл. Зрелая тридцатилетняя женщина, если не старше. Она имела полное право поступить так, как поступила. Вот и все. Какое имеют значение его переживания! Конец дискуссии.
Поскольку делать ему было решительно нечего, по крайней мере до тех пор, пока не начнет поступать необходимая информация, Морфи поднялся и направился на кухню, где Эллис хлопотала над рождественским угощением.
Она радостно улыбнулась ему, давая понять, что счастлива его видеть, но ведь Нейл не заслужил ни этой улыбки, ни этой радости!
— Возьми бисквиты, — ласково предложила женщина, указывая на блюда. — Они хороши и без глазури.
Нейл налил себе кофе и мрачно уставился на Эллис, раскатывающую новую порцию теста.
— Куда тебе столько?
— Выставлю на День открытых дверей в воскресенье. Мне кажется, для этого придется работать всю неделю.
— Неужели этот праздник стоит таких хлопот?
— Думаю, да. Это правда здорово, Нейл. Все ходят друг к другу… а какие прекрасные гимны! Ведь это… — Она замолчала, подыскивая слова, а руки ее продолжали вырезать елочки из теста. — Ведь это Рождество, Нейл! Дружелюбие и радость этого праздника знаменует для меня День открытых дверей. По-моему, это лучший день рождественской недели.
Она быстро подняла глаза, вспомнив, что означало Рождество для Нейла, и прикусила губу, молча извиняясь за свою бестактность.
— Все отлично, — заверил ее он.
Черт побери, он вовсе не хотел, чтобы тень его трагедии коснулась ее! Но что он мог поделать, если она так стремилась быть участливой!
Как хотелось бы Эллис, чтобы Нейл не вел себя так холодно, так отчужденно… Как будто не было всей этой вместе прожитой недели, как будто он снова отступил в свою холодную пустыню, в которой жил до того самого дня, когда впервые проводил ее домой. Он снова стал Князем тьмы.
А почему он должен быть другим? — думала Эллис, дрожащими руками раскатывая тесто. Невозможно даже представить себе его потерю, так неужели же не ясно, что человек, переживший подобное, никогда уже не сможет полюбить?.. Но даже если бы он мог рискнуть еще раз, то уж, конечно, не ради неполноценной женщины! Не ради женщины, с которой невозможно создать настоящую семью.
Эллис прикусила предательски задрожавшую нижнюю губу. Господи, она же вовсе не хочет плакать! В отличие от Нейла, она давно уже выплакала все свои слезы… А он, чтобы не умереть от боли, просто заморозил свою душу…
Вероятно, он сказал чистую правду, и ад действительно лежит в сердце бескрайней ледяной пустыни, но ведь возможно и то, что мы сами возводим себе свой ад. Печаль нельзя отнести к холодным чувствам, а вот лед означает уже отсутствие всякого чувства. Нейл никогда не излечится, пока не испытает гнев, бешенство. Горячая ярость этих чувств опалит и расплавит лед его души…
