словно пытаясь соблазнить проходящих, завлечь их в свое кошмарное существование.
Венцеслав почти завидовал Гаевику. Чародей едва ли замечал беснующихся в стен привидений. Скованный тоской, он лишь рассеянно скользил по ним взглядом. Но даже это отстраненное внимание было хорошим знаком. Венцеслав боялся, что разум заклинателя вновь погрузится в оцепенелое забвение.
— У нас все получится, — заверил Венцеслав чародея, продолжая сжимать одной рукой плечо Гаевика, чтобы тот не забрел куда-нибудь. — У нас все получится, мы спасем Восточный Дол от Госпожи Печалей. — Он отвернулся от стены, в которой особенно жалкий дух стал слишком уж отчетлив. — Мы всех спасем от мортарха. И тогда все будет не напрасно. Все, чем мы пожертвовали, все, что потеряли, будет не зря.
Было неясно, воспринял ли Гаевик хоть как-то его слова. Венцеслав думал, что ничто уже не способно вывести чародея из ступора. Но вдруг Гаевик, совершенно неожиданно, сбросил руку капитана и сделал несколько шагов сам, без всякого руководства.
— Они идут, — прошипел чародей напряженно и вскинул руки, делая магические пассы. — Мы обнаружены, они идут!
— Что случилось? — Сорайя повернулась к двум обретенным и, прищурившись, уставилась на Гаевика. — Что случилось? — повторила она с тревогой.
Но прежде, чем Венцеслав успел ответить и поддержать Гаевика, температура окружающего их воздуха резко упала. Дыхание вырывалось клубами пара, волосы на затылке встали дыбом. В атмосфере сгустилось почти осязаемое напряжение, и вновь прозвучал голос чародея:
— Они идут.
Теперь в мраморных стенах возникли темные фигуры, быстро приближающиеся, увеличивающиеся в размерах, рвущиеся из глубин призрачной тюрьмы. Привидения, преследовавшие живых раньше, исчезли, ускользнули в мгновение ока. Место их заняли ужасающие силуэты в черном, становящиеся все отчетливее по мере их приближения к гладкой мраморной поверхности. Венцеслав почувствовал отвращение, увидев голые черепа, поблескивающие из-под черных капюшонов, — черепа нечеловеческих очертаний, длинные и узкие, с острыми клиньями клыков. Эти призраки не были духами даже самых низменных людских пород — скорее уж пронырливыми тенями крысолюдов.
— Они идут, — повторило подземное эхо, и Венцеславу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что слова эти слетели с его собственных губ. Он выхватил из ножен меч и стиснул его дрожащей рукой, глядя, как фантомные крысы приближаются к границе, отделяющей реальный мир от призрачной тюрьмы внутри стен. Вот скавены добрались до барьера, и барьер этот, не выпускавший наружу жалких духов, не удержал их сторожей. Черные привидения-скелеты вырвались из полированного мрамора — с ржавыми глефами в костлявых лапах.
— Нет! — вызывающе выкрикнул Гаевик, вскинул руку, и с ладони его сорвался шар зеленоватого пламени. Огонь врезался в стену возле него в тот самый миг, когда из мрамора вырвались два крысиных духа. Привидения взорвались, разбросав лохмотья теней и дыма, и пронзительный визг прокатился по проходу.
Поступок чародея придал Венцеславу храбрости, и он бросился на призраков, лезущих из ближайшей к нему стены. Взлетевший меч прошел сквозь привидение, не причинив тому никакого вреда, но потом столкнулся с глефой в лапах крысолюда, которая, в отличие от хозяина, обладала каким-то подобием плотности. Меч разрубил древко, оттолкнув духа к стене. Обломки оружия грохнулись на пол, а крысоподобная бесплотная тварь просочилась сквозь полированную поверхность, вновь спрятавшись в камне.
Второй призрак бросился на Венцеслава. Глефа скрежетнула по каменному полу, высекая искры. Капитан шагнул к врагу — и вновь его меч не встретил сопротивления тела, но ударился о чужое оружие. Чуть развернувшись, капитан оттеснил противника к стене — и этот дух тоже легко погрузился обратно в мрамор.
— Мы окружены! — крикнула Сорайя.
Краем глаза Венцеслав видел, что она пытается отогнать сочащихся из стен призраков. Рядом Оракул под Вуалью мановением рук создавала шары серого тумана и метала их в духов, заставляя призрачных крысолюдов вновь раствориться в камне. Но на каждого выдворенного духа приходилось трое новых, летящих на провидицу, скрежеща клыками и потрясая клинками.
— Их слишком много.
В голосе Оракула под Вуалью чувствовалось напряжение. И впервые Венцеслав уловил в нем нотку слабости. На Гаевика и Сорайю тоже наседали призраки. Но когда капитан посмотрел на Махьяра, то обнаружил, что воина-жреца никто не трогает. Фантомы сторонились его. А когда он сам шел на них, они отшатывались и ускользали прежде, чем тяжелый клинок Махьяра вонзался в туманные тела.
Однако времени удивляться у Венцеслава не было — он ведь сражался за свою жизнь, отражая атаки лезущих из стен призраков. Оскалив острые клыки, его новые противники слаженно взмахнули глефами — лезвия прошли в дюйме от груди человека. Капитан контратаковал, клинок его, не причинив вреда привидениям, прошел сквозь руку одного из них, разрубив древко глефы. Призрак перехватил оружие половчее и уставился на противника пустыми глазницами. Воспользовавшись моментом, второй дух едва не обезглавил Венцеслава, промахнувшись буквально на волосок. Капитан отскочил и перекатился, пытаясь вырваться из окружения, но ничего не получилось — третий дух кинулся на него справа.
Ситуация казалась безнадежной, но тут по проходу прокатилась волна пульсирующего зеленого пламени. Венцеслава охватило жуткое ощущение, казалось, кровь на несколько секунд застыла у него в жилах. Однако на призраков магическая энергия подействовала совсем иначе. Пламя подхватило духов, будто сухую опавшую листву — призраки скручивались, трещали и рассыпались ломкими хлопьями. Магическое пламя не щадило ни духов, ни их оружие, безжалостно испепеляя все на своем пути, а там, где огонь врезался в стены, глянцевитая поверхность мрамора чернела, словно обугливаясь, и в ней уже не маячило никаких призрачных отражений.
— Дело… сделано… — пробормотал Гаевик, пошатнулся и упал на колени, окруженный магической аурой. Заклинание испепеляющего пламени далось ему дорогой ценой. Однако, несмотря на слабость, он вскинул руку, останавливая бросившегося к нему на подмогу Венцеслава. — Нет… я должен… сам…
Венцеслав окинул взглядом их маленький отряд. Новых потерь они не понесли, но и Сорайя, и Оракул под Вуалью выглядели запредельно вымотанными жестокой схваткой. В отличие от Махьяра, которого призраки упорно избегали.
Отодвинув мысль о воине-жреце на задний план, Венцеслав подошел к отброшенному во время боя факелу, поднял его с пола и подошел к остальным.
— Все целы?
— Я оказалась не готова к такой свирепости, — покачала головой Оракул под Вуалью. — И не ожидала, что ваше присутствие спровоцирует ответные меры так быстро.
— А если бы была готова? — спросил Венцеслав.
— Можно было бы уменьшить опасность. Я могла бы наложить на вас чары, избавляющие от пристального внимания призраков. Но такую магию нелегко призвать, и действует она недолго.
Венцеслав повернулся к Махьяру. Подозрения, брезжившие в его сознании, обрели наконец форму:
— А как насчет тебя, жрец?
— Я не пострадал. — Махьяр покачал головой и
