уничтожать нежить, терроризирующую старый город. Но скоро они обнаружили, что эти твари не поддаются контролю. Если уж они проголодались, их не так-то легко насытить. И если пищи не станет, они начнут пожирать живых. Им всего лишь больше нравится нежить.
— Значит, надо убираться отсюда прежде, чем они закончат эту трапезу.
— От склепа-крепости нас, возможно, отделяют мили катакомб, — предупредила Оракул под Вуалью. — Полагаешь, что сумеешь ускользнуть от всех местных червей?
— Что же нам делать?
— Кажется, я знаю ответ. — Кветка сунула руку в заплечный мешок, с которым так и не рассталась. Море Слез уничтожило книги, но прочие вещи сохранились. Порывшись хорошенько, ученая извлекла пучок трав. — Волчецвет, — объяснила она, взяла один из прутиков и согнула его так, что получилось кольцо.
— Талисман против змей. — Капитан покачал головой. — У меня был такой. — Он похлопал себя по предплечью, где на коже выделялось белесое пятно. — Либо он был сделан неправильно, либо это одна из традиций, которые азириты справедливо называют суеверием.
— Не знаю, почему он не сработал с твоей змеей, — сказала Кветка, — но старые жрецы, разводившие могильных червей, пользовались подобными талисманами для защиты от своих «питомцев». — И прежде, чем кто-либо успел ее остановить, ученая поднесла волчецвет к стене. Корчащаяся масса червей разделилась и отпрянула от ее пальцев, избегая контакта с веточкой. — Видишь? Работает.
Венцеслав проглотил вертевшийся на языке гневный ответ — мол, что бы они делали, если бы не сработало? — и молча взял у Кветки один из стеблей, тоже свернув из него кольцо. Гаевик поступил так же.
Но когда Кветка протянула прутик Оракулу под Вуалью, провидица покачала головой:
— У меня своя защита. Позаботьтесь об остальных членах своего отряда. Они-то беззащитны.
— Азириты! — Венцеслав бросил взгляд на тела упырей, уже почти превратившиеся в скелеты. Безмозглые могильные черви продолжали скользить по стенам, желая поучаствовать в пиршестве, но еды-то становилось все меньше, и, когда от трупов останутся одни лишь кости, личинки бросятся в катакомбы искать новые жертвы. — Надо сделать для них талисманы! Надо защитить их прежде, чем…
Кветка подняла руку — и Венцеслав увидел, почему она вдруг так болезненно осунулась. Махьяр, Сорайя, Омид. Трое азиритов. А в руке ученой подрагивали лишь два прутика волчецвета.
Сорайя провела пальцем по маленькой петельке из волчецвета, которую дала ей Кветка. Смерть упырей, конечно, ужасала, но в то же время вера обретенных в этот талисман казалась ей не более чем суеверием. Махьяр сомневался в эффективности оберега еще сильнее, и, только когда Венцеслав приказал ему взять его, жрец нехотя принял свернутую кольцом веточку.
Омид же был так напуган, что просто не верил, что талисманы сработают; он твердо считал, что им с Сорайей вообще дали неправильные обереги.
— У всех обретенных кольца из целого волчецвета, — бормотал он себе под нос, шагая по катакомбам. — И у Махьяра тоже. А нам дали вот это. — Он постоянно теребил свой прутик. — Наши-то сделаны из половинок стебля!
— Осторожней, — предупредила его Сорайя, — ты начинаешь говорить как обретенный. В следующий раз ты заявишь, что, если трижды сплюнуть, банши потеряет голос.
— Я говорю, что нам нужна защита получше этой, — прорычал Омид, запихивая талисман за пазуху.
— А я говорю, что это вообще не защита. — Сорайя обернулась и посмотрела на инкрустированные костями стены, по которым ползали прозрачные черви. — Если эти твари проголодаются, колечко из сорняка и капелька суеверия их не остановят.
Они продолжали углубляться в катакомбы. Теперь впереди шли Махьяр и Оракул под Вуалью, которая указывала направление всякий раз, когда они подходили к перекрестку. А перекрестков на их пути встречалось все больше. Сорайя давно уже потеряла счет развилкам, которые они миновали. Если им придется возвращаться тем же путем, она сомневалась, что сумеет определить, куда сворачивать. Время от времени Венцеслав делал на полу зарубки, но если уходить они будут второпях, то эти отметины так легко пропустить…
Венцеслав держался позади, вместе с Кветкой и Гаевиком. Сорайя знала, за чем они следят. В какой-то момент могильные черви снова начнут просачиваться в катакомбы. Капитан, хоть и был обретенным, не слишком верил старым предрассудкам. Так что, когда черви сообразят, что от упырей ничего не осталось, он собирался воспользоваться магией Гаевика, чтобы отгонять тварей. А талисманы — это на крайний случай.
— Впереди что-то есть, — донесся до солдат мрачный голос Махьяра.
Сорайя, обернувшись, передала его слова Венцеславу и двинулась вперед вместе с Омидом, держа меч наготове.
Махьяр обнаружил какое-то просторное помещение, из которого отходило несколько коридоров. В центре пещеры располагалась зловещая гробница — огромный фонтан из зацементированных костей. Тут были сотни скелетов. Посредине возвышалась статуя человека весьма впечатляющей внешности. Более красивого мужчины Сорайя в жизни не видела, хотя его надменные черты не оставляли иллюзий относительно его характера. Из приоткрытого рта статуи лился поток темной жидкости — и Сорайя даже охнула, осознав, что это кровь и стоит статуя посреди кровавого бассейна. А приглядевшись, женщина заметила, что из-под губ изваяния торчат длинные клыки.
— Вампир. — Оракул под Вуалью коснулась ноги статуи. — Барон Вальдемар. Он желал леди Олиндер и потребовал от нее стать его невестой. А это ответ. Ее магия превратила его в камень и наполнила его рот кровью, чтобы его заточенный дух вечно мучился от близости столь желанной пищи. — Провидица повернулась к Сорайе. — Вот что значит бросать вызов Госпоже Печалей. Месть ее простирается за пределы мира смертных.
— Ты сильно рискуешь, сопровождая нас, — сказала Сорайя. — Ты могла бы остаться в своей цитадели, вне досягаемости ее власти.
Оракул под Вуалью на мгновение задумалась.
— Она причинила столько горя, — вздохнула она наконец. — Ее врагам давно пора нанести ответный удар. — Провидица окинула взглядом ряд туннелей, тянущихся от кошмарного фонтана. — Мне нужно сосредоточиться и определить наш дальнейший путь.
Сорайя виновато кивнула, и Оракул под Вуалью отошла, двинувшись по периметру помещения, пытаясь сопоставить окружающую обстановку со своими знаниями о катакомбах.
Махьяр и Венцеслав спешно совещались, Гаевик сидел на полу, очевидно, еще не оправившись после бегства от упырей. А Кветка и Омид что-то обсуждали. Сорайя очень удивилась, обнаружив, что солдату нашлось что сказать ученой. Но когда она подошла ближе, ситуация разъяснилась сама собой.
— Я обязан тебе жизнью, — говорил Омид Кветке. — Если бы ты не вернулась помочь мне, упыри сожрали бы меня.
Кветка была явно обескуражена его благодарностью.
— Ты сделал бы для меня то же самое, — пробормотала она.
Сорайя же подумала, что это маловероятно. Омид — надежный боец, но он не из тех, кто рискнул бы собственной шеей столь
