"Как это возможно?" спросил Хирам у своего босса. "Как может быть еще один из нас?"
"Думаю, твоя догадка не хуже моей".
"Может, кто-то из парней подсунул ребенка Койота какой-нибудь шлюхе".
"Джессамин не это имела в виду. Она имела в виду не новый помет щенков, а Койота, такого же, как ты или я".
"Но ведь нас пятеро - единственные оставшиеся Койоты, босс".
Вожак стаи выплюнул табак на край обрыва. "Может, и нет".
"Ты думаешь, один из наших парней не умер во время последнего боя Джаспера?"
"Они единственные, чью смерть я не видел своими глазами. Я видел, как падали мои люди, когда мы сражались с индейцами, угоняли лошадей, грабили банки или что-то еще. Но Джаспер, Лерой, Корбин и Лютер - мы ведь не видели, как они умирали?"
"Нет. Мы были в том старом борделе".
"Точно. Теперь мы знаем, что Джаспер умер, потому что я держу его сердце, и мы видели его могилу. У нас есть его кости. Другие, хотя... "
"Да ладно, босс, они бы вернулись на базу, если бы были живы."
"Джессамин говорила только об одном. Я думаю, что в последнем бою Джаспера выжил только один человек".
Хайрам поджал губы, внимательно следя за своими шагами, пока тропа все больше сужалась. Он думал о своих старых друзьях, как будто мог проанализировать их и выяснить, кто из них выжил.
"Может быть, они были под замком", - сказал он. "Может быть, этого выжившего не убили, а поймали и бросили в тюрьму. А может, он был ранен, и ему пришлось где-то затаиться и прятаться".
Гленн прищурился. "А может, он передумал".
"О чём?"
"О том, чтобы стать одним из нас. О том, чтобы скакать с Койотами".
Хайрам хмыкнул. "Я не могу поверить, что это не касается никого из наших павших братьев".
"Мертвые имеют свойство возвышаться в памяти тех, кого они оставили. Мы возводим наших мертвых братьев на пьедестал, некоторые из которых они не заслуживают. Корбин был очень хорошим солдатом для этой стаи. Он убил бы собственную бабушку, если бы это понравилось Джасперу. Он никогда бы не отказался от братства Койотов. Но Лерой и Лютер, ну, я не знаю. Насколько я помню, этих двоих иногда ослабляла их собственная совесть".
Хайрам фыркнул. "Я не припоминаю. Не в этом смысле."
"Черт, они были злобными сукиными детьми и не были желторотыми, но они приходили к тому, что начинали чувствовать вину за некоторые вещи, которые они делали, и за то, что их братья все еще делали. Думаю, это особенно относится к Лютеру Бирну".
Хайрам посмотрел на запад, на небо, затянутое грозовыми тучами. Было время, когда он думал, что Бирну суждено подняться по служебной лестнице раньше, чем ему. Если бы он выжил в битве и вернулся на базу, то наверняка стал бы правой рукой Глена.
"Я думал, что между нами двое воров", - сказал Хайрам.
"Мы и были ворами". Гленн усмехнулся. "Но ты прав. Я сам познакомил его с Джаспером, и как только он напился крови Джаспера, я научил Лютера всему, что нужно знать о волчьем роде. Мы были одного возраста, мы выросли из мальчиков в мужчин бок о бок, в Койотов, достойных своего клейма. Тогда мы были молодыми кровями. Кажется, что это было так давно, и в то же время как будто вчера".
Хайрам отодвинулся, не привыкший к тому, что Гленн проявляет сентиментальность.
"Но видишь ли, - продолжал Гленн, - я продвигался по служебной лестнице быстрее него и стал правой рукой Джаспера. После этого отношения между мной и Лютером Бирном изменились. Это не было дурной кровью, просто... по-другому, я не знаю. Но я знаю одно - какой бы Койот ни был на свободе, он не одинокий волк, по крайней мере, теперь".
"Что ты говоришь?"
Грохотал гром над головой, внизу трещали скалы.
"Я говорю, что сердце Джаспера говорит мне о многом, понимаешь? Оно говорит со мной, как его призрак, хотя я не всегда могу разобрать его слова. Но он говорит мне, что если мы пойдем по тропе прямо к Холму Надежды, то попадем в ловушку, которую нам подстроил этот Койот. Вот почему мы идем по этой малопроходимой тропе, а не по быстрому пути в город".
"Черт. Засада? Откуда они вообще знают, что мы идем?"
"Койот может почувствовать сердце Джаспера, как и мы".
"Черт возьми, если это Лютер, Лерой или кто другой, то какого черта они хотят устроить нам диверсию, если только... "
Он посмотрел на Гленна, когда эта мысль поразила его, злая, жесткая и тяжелая.
"Если только", сказал Гленн, "наш брат не выступил против нас".
"Зачем ему это делать?"
"Сила. Сила, стоящая за самой черной из черных магий. Старина Джаспер что-то задумал, видишь? В Холме Надежды есть что-то, за чем стоит охотиться. Вот почему он взял их с собой на поиски. То, что Джаспер чувствовал тогда, я чувствую сейчас. Ты знаешь, что я всегда чувствовал присутствие магии лучше, чем другие в нашей стае. Кроме Джаспера, есть только один человек, который так же остро реагировал на ее зов, как я, и этот человек - Лютер Бирн".
Они спустились с горы длинным путем - люди-волки, упыри и белые рабы, марширующие в мрачном параде, над ними кружили вороны в черном декадансе, а серые грозовые тучи следовали за ними, куда бы мужчины ни направлялись. Время от времени они останавливались, чтобы Гленн мог проверить воздух, а когда мужчины жаловались на голод, они снимали цепи с одной из девушек из салуна, вырезали стейки из ее бедер и ягодиц и ели их сырыми, причем Хайрам жевал отрезанные уши девушки и наслаждался вкусом, пока плоть была еще теплой. Издевательства еще больше ослабили девушку и оставили ее в состоянии травмы, но все же Койоты заставили ее идти в путь, вместо того чтобы положить в повозку с гробовщиком.
В какой-то момент Хайрам ехал рядом с телегой, чтобы поговорить с ним.
"Тебе нравится твоя работа?" - спросил он.
Верн посмотрел на него налитыми кровью глазами. Его десны все еще были черными от волшебной жижи, которую Гленн залил ему в рот, чтобы сохранить жизнь. Он не был тихим зомби, потому что не умер и не вернулся, а находился на пороге смерти.
"Тебе нравится?" спросил Хайрам. "Хоронить людей и постоянно устраивать похороны? Смерть придает смысл твоей жизни? А может, тебе просто нравится украшать трупы? Накладывать на них румяна и тому подобное - вроде как девочка со своей куколкой. Тебе это нравится?"
Верн говорил невнятно. "Да, сэр. Мне очень нравится мое призвание".
"И почему же?"
"Мертвые - лучшая компания, чем живые".
Хайрам рассмеялся. "А как насчет твоей семьи? Что твои родные думают о том, что ты гробовщик и грабитель могил?"
"Это не имеет значения. Мама и папа в аду, где им и место".
Хайрам засмеялся еще сильнее. "Ну, я думаю, что скоро ты их увидишь, не так ли?"
Верн закрыл глаза. "Думаю, ты прав".
Был поздний вечер, когда они подъехали к основанию Черной горы и поехали через мрачную котловину, лошади шли ровной рысью, радуясь тому, что снова оказались на ровной земле. Здесь земля была еще влажной от талого снега, и слякоть налипала на копыта, но не тормозила их. Они приближались к Холму Надежды с заднего конца города, и по мере приближения Хайрам заметил небольшую усадьбу и конюшню с лошадьми. Темнокожий ребенок тащил из амбара мешок зерна, и, увидев этих всадников с их людским обозом связанных и искалеченных, мальчик повернулся и побежал, зовя свою мать, как будто она могла спасти его, как будто она могла спастись сама.
ГЛАВА XXVI
ОНИ ЖДАЛИ слишком долго, гораздо дольше, чем должно было пройти, чтобы Койоты спустились с Черной горы и вошли в Хоупс-Хилл. Мужчины то и дело оборачивались к Бирну, спрашивая, уверен ли он, что они идут. На станции он был уверен. Теперь он задавался вопросом, не ошибся ли он.
