— Боюсь, Докинс недолюбливает ваших соотечественников, особенно после того, что они сделали с его коллегой. Ты ведь не любишь ирландцев, а, Докинс?
— Сучьи морды! — пробурчал громила.
— И у него весьма ограниченный словарный запас. Впрочем, — подался вперед человек в синем, — мы и не используем его в этом плане. Таланты Докинса лежат в другой области.
Ручищи верзилы демонстративно задвигались, словно хватая кого-то. Джек собрался с мыслями, кашлянул.
— Но, сэр, я не ирландец.
— Не ирландец? — Седая бровь озадаченно поднялась. — Но ведь Монаган — ирландское имя. — Допросчик порылся в бумагах и достал какой-то документ. — Вы сняли этот дом, мистер Монаган. Вот здесь стоит ваша подпись.
— Это не моя подпись. И этот договор о найме я вижу первый раз в жизни. Дом для меня арендовали.
— Кто?
Джек сглотнул. Точнее, попытался.
— Приятель.
— Ага. Приятель.
Сидящий за столом человек вернул бумагу на место, взял другую, внимательно рассмотрел ее.
— Приятель по имени Уильям JIидбеттер? Или Томас Лоусон? Или… это имя мне особенно нравится… Джошуа Тамбрилл?
Хотя все это произносилось так, будто господин забавлялся, в глазах его не было и намека на какую-либо веселость.
— Но может быть, вам знаком человек по имени Хью Макклуни?
— Я знаю этого человека. Но он знает меня как…
— Монагана?
— Как Абсолюта. Я Джек Абсолют.
Допрашивающий просмотрел лежащий перед ним документ и пожевал нижнюю губу.
— Нет, в нашем списке такая фамилия не наличествует. Но я ее добавлю. — Он взял перо и окунул его в чернильницу. — Новые вымышленные прозвания всегда представляют интерес. Даже если Абсолют более задевающее слух имя, чем даже, скажем, Тамбрилл.
Он начал писать.
— Тем не менее, сэр, это мое настоящее имя, полученное от родителей.
— Я тебя, черт побери, предупреждал…
На сей раз никакого окрика не последовало, и Джека крепко съездили по уху.
— Ну-ну, — тихонько пробормотал господин за столом, как будто обращался не столько к узнику, сколько к своим бумагам. — И как, скажите на милость, вы подтвердите свои притязания на это нелепое имя? Меня бы очень удивило, если бы кто-нибудь в Бате знал вас как… — прищурившись, посмотрел он на листок, — Абсолюта. Можете вы назвать кого-нибудь, кто даст присутствующему здесь моему подручному основания не предъявлять вам претензий… хотя бы какое-то время?
Ручищи Докинса дернулись. Джек глянул на них, сглотнул и задумался.
Кто? Кто? Помимо Хью лишь Летти знала его настоящее имя, как сама же проговорилась. Но он не хотел ее называть. Если этот господин и его мастиф о ней еще не пронюхали, незачем наводить их на след. Всем же остальным в соответствии с взятой на себя ролью он представлялся только как Беверли. Фагг — если только он еще жив! — тоже знал Беверли, а не Абсолюта. И корнуолльский отделочник Труиннан. Даже в «Трех бочонках», где он порой катал шары, его держали за кутилу-корнета. Нет никого, кто бы мог…
И тут Джек вспомнил.
— Фанни Харпер, — выпалил он. — Она играет в театре на Оршад-стрит. Актриса.
— Актриса?
Большего презрения, с каким возможно произнести это слово, и вообразить было трудно.
— Она… знала меня, сэр, еще в Лондоне. До того как я поступил на армейскую службу. Я был в Канаде, с генералом Вулфом… понимаете, я…
Произносимые поначалу с запинкой слова угрожали превратиться в поток. Рука, милостиво предотвратившая новую оплеуху, похлопала по столу.
— Я дам вам возможность черкнуть несколько строк об этом вашем знакомстве. Потом загляну в театр. А там мы посмотрим. — Он наклонился вперед. — Но если это всего лишь очередная ложь с целью отсрочить…
Громила зарычал снова. Джек потянулся к перу, но господин в синем на мгновение удержал его руку.
— Никакого обмана, сэр. Клянусь, я англичанин по рождению, и Фанни не только подтвердит это, но и назовет других людей, которые смогут свидетельствовать в мою пользу.
— Ладно, поживем-увидим. Пишите-пишите.
Перо наконец было предложено, принято и взято на изготовку.
— Я-то всяко ничего не теряю: на худой конец, приму к сведению, какие еще небылицы способны выдумывать наши враги, чтобы скрывать свои козни. Тем более что времени у нас с вами сколько угодно.
Джек подтянул к себе бумагу, обмакнул перо в чернила, подул на него и пустил в ход. Он исписал половину листа, когда бумагу отдернули.
— Этого достаточно, — сказал господин. — Достаточно, если там правда, а если ложь, даже слишком. — Он встал, повернулся к выходу, но обернулся: — Меня, как вы, полагаю, знаете, зовут полковник Тернвилль. И я вернусь… в конечном счете.
Он вышел из камеры, на ходу вглядываясь в написанное. Пришли другие люди, забрали стул и бумаги. Последним ушел Докинс.
— Я еще доберусь до тебя, мешок с дерьмом! — прорычал он, и Джек вжал голову в плечи, готовясь к удару.
Каковой, хотя и пришелся в плечо, все равно причинил сильную боль. Потом громила с ворчанием удалился, а Джек мысленно обратился с мольбой… нет, не к Богу (такого обыкновения он не имел), а к Фанни.
* * *
Тускневший под дверью свет указывал на приближение ночи, а в темнице никто больше не появлялся. Одолевавшая Джека жажда превратилась в настоящую пытку: он был уверен, что если в скором времени не получит воды, то просто умрет. Пренебрегая койкой, — ранее, при свете лампы, он увидал на ней пятна, которые ему не понравились, — Джек пристроился в более-менее чистом углу каменного мешка. Там к нему пришло некое подобие сна, наполненного чарующими видениями. Его то манил к себе луг, забросанный мокрым снегом, то мягкий блеск журчащей подо льдом речки. Часто к нему приближался Ате, протягивая бурдюк с прохладной водой из лесного проточного озерца, но всякий раз, когда Джек собирался припасть к живительной влаге, сон обрывался. Один раз он подбежал к двери и колотил в нее, пока не ободрал ладонь. Приникнув к крохотному зарешеченному оконцу, прикрытому снаружи ставней, он кричал, умоляя дать ему напиться, но никто не ответил. Джек снова забился в угол, поклявшись на следующем допросе признать себя Монаганом. Может, тогда ему дадут пить.
Его разбудил звук шагов. К этому времени горло у него настолько пересохло, что он не мог выговорить ни слова. Но он пополз к двери как раз тогда, когда маленькое окошко приоткрылось и на краткий миг в тусклом свете моргающей лампы показалось чье-то лицо. Потом ставенка хлопнула… но Джек успел услышать, как за ней всхлипнула женщина.
— Фанни? — попытался прохрипеть он.
