Я вышел на крыльцо следом за ней, ежась от морозной утренней прохлады, дохнувшей в лицо и распахнутый ворот рубахи.
— Ну? — спросил я, доставая папиросы из кармана.
Стеф отвела глаза.
— То, что случилось вечером... Это было ужасно некрасиво. Если хочешь обсудить...
— Да нечего там обсуждать, — пожал я плечами, прикуривая. — Что-то еще?
Бледные щеки госпожи Загорской залились легким румянцем.
— Я тут подумала... — кончиками пальцев она рассеянно коснулась своей зардевшейся щеки, скользнула по чистым от помады губам. — Может быть, мы... Все-таки как-нибудь встретимся еще раз?
— Ну это как ты пожелаешь, — ответил я, выдыхая в сторону сизые клубы горьковатого дыма. — Вызовешь к себе — встретимся, куда ж я денусь.
— А если... Если не вызову, а приглашу? — спросила она, поднимая на меня свои прекрасные голубые глаза.
Я усмехнулся.
— А вот приглашениями, извини, я сыт по горло.
— Ясно, — проговорила Стефания, и ее лицо снова выцвело, потеряв всякое живое выражение. — Доброго вам дня, Даниил.
— Вообще-то у нормальных людей еще утро, но и вам всего хорошего, госпожа Загорская, — ответил я и вернулся в харчевню.
— Что нужно было от тебя синей дамочке? — спросил Рыжий.
— Да ничего особенного, — отмахнулся я от вопроса.
Тут Леандр вынес ранний завтрак, и я задержался вместе со всеми, чтобы уничтожить пару мягких лепешек с еще горячим яблочным вареньем вприкуску.
Поднявшись обратно в свою комнату, я обнаружил, что Лилит уже куда-то исчезла, постель прибрана, а Ника, прикусив губу, усердно пытается расчесать здорово запутавшиеся за ночь волосы.
— Тебе помочь? — спросил я.
Ника зарделась. Опустив голову, подала мне гребень.
И я принялся осторожно распутывать ей волосы, прядь за прядью.
Молчание становилось невыносимым, и я, наконец, не выдержал.
— Слушай, я... Хочу извиниться за вчерашнее.
— Извиниться? — удивленно переспросила Ника, обернувшись ко мне.
Я с трудом выдержал ее пристальный взгляд.
— Именно так. Извиниться. К сожалению, я толком не помню, что было ночью, но...
— Извиниться за что? — снова упрямо спросила кошка.
Я вздохнул, присаживаясь на край стола.
— А шут его знает, — совершенно искренне сказал я. — Но наверняка есть за что. Потому что... Где-то глубоко внутри меня не отпускает ощущение чего-то неправильного. Если б я мог...
Ника вдруг шагнула ко мне и прижала свои прохладные пальчики к моим губам.
— Не говори! Не нужно. Не помнишь — так и вспоминать нечего, — шепотом проговорила она.
Потом опустила глаза и, покраснев, добавила:
— Я... сама мало что помню. Будто тоже была пьяна. Но то, что осталось в моей памяти, мне приятно. Хоть и неловко. А значит, извиняться тебе не за что.
Она порывисто обняла меня за шею, а потом бесшумно выскользнула в дверь.
Я только руками развел.
Так, ситуация становится все чудесатее и чудесатее...
Тут ко мне заглянул Рыжий. Убедившись, что кроме нас в спальне больше никого нет, он с ехидной физиономией проговорил:
— Но ты, конечно, сегодня дал с утра! Или, вернее, ночью. Ну или, точней, тебе дали...
Прикрыв поплотнее дверь, я шагнул к Рыжему и проговорил:
— Ехидничать прекращай?
— Да я чего? Я ничего, это просто от зависти у меня слюна с губ капает! — со смехом ответил мне приятель.
— При всей нашей дружбе, если брякнешь чего-нибудь лишнего на людях — не прощу, — на полном серьезе сказал я. — Потому что дело не только меня касается.
Ехидное выражение исчезло с лица Рыжего.
— Да будет тебе кипятиться. Что я, полный кретин, о таком по школе болтать?
— Отрадно слышать.
Рыжий ухмыльнулся.
— Но, между нами-то, можно обсудить подробности?..
— Слышь, отвали, а? — хмуро буркнул я. — И кстати, ты с чего вдруг так рано поднялся?
— Я не поднялся, а вернулся, — вздохнул Рыжий. — Не всем же такой кайф ночами перепадает! Некоторым в заведения ездить приходится. Вчера, кстати, половина школы среди ночи вдруг на приключения потянуло.
Я насторожился.
— Да ну?..
— Видимо, день такой выпал, — развел руками Рыжий. — Ладно, пойду я, в порядок себя приведу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Давай, — кивнул я.
Устроившись поудобней возле умывальника, я умылся, тщательно побрился и отправился вниз, чтобы подкараулить Януса. Будить его мне не хотелось, а рассказать о приглашении в Черную Кость было необходимо.
И по пути к лестнице я краем глаза заметил, как Азра бесшумно вышел из комнаты Кас и исчез за дверью своей собственной.
Я хмыкнул.
Ну что ж, похоже, кто-то еще кроме меня стал этой ночью счастливей. Но все равно было в этом во всем что-то странное.
Неужели Лилит чего-то нахимичила тут в воздухе?
Нахмурившись, я отправился ее искать. И нашел на кухне, с плошкой густого горячего шоколада в руках и крошечной кофейной ложкой, которую демоница сосредоточенно пачкала в шоколаде и тут же с наслаждением облизывала.
— А ну-ка поди сюда, — строго сказал я ей, и, подхватив Ли под локоть, утащил за собой в дальний угол кухни.
— М-ммм, тебе так не терпится? — игриво прищурившись, протянула демоница.
— Мне сейчас не до шуток, — сказал я. И, наклонившись к ней, приглушенным голосом спросил:
— Ты что такое вчера тут натворила? Похоже, тут половину школы накрыло твоими эротическими желаниями!
— Моими? — хмыкнула Лилит, выгибая бровь.
— Ну не моими же! — уже всерьез рассердился я.
Ли рассмеялась. И в смехе ее звучало что-то такое недоброе и многообещающее, что у меня мороз прошел по коже.
— Погоди, — проговорил я. — Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что вчера твое ядро сгенерировало столько энергии, способствующей пробуждению естественных телесных желаний, что не удивлюсь, если через девять месяцев в городе внезапно удвоятся показатели рождаемости, — с улыбкой ответила Ли. — И я тут совершенно не при чем. Наоборот, я тебе помогла — поглотила твои... фонтанирующие избытки сексуальной энергии.
В ее устах эта фраза прозвучала настолько двусмысленно, что я невольно кашлянул.
— Эммм... То есть я...
Лилит вдруг стала серьезной.
— В тебе очень много разной энергии, — сказала она. И сейчас в ее голосе не осталось и следа от недавней игривости. Сейчас со мной говорила не подружка, а наставница. — И эта энергия — не человеческая, Даня. А божественная. Чем больше разных образцов ты вбираешь в себя, тем мощнее становится твое ядро. И тем больше энергии разного толка ты способен генерировать. А ты знаешь, какое принципиальное отличие между энергией человека и энергией бога?
Я отрицательно покачал головой.
— Никогда не задумывался об этом.
— Энергия человека оказывает влияние на окружающий мир с помощью демиургических приемов. Самый очевидный пример, который ты знаешь — это конструкты. А энергия божества, Даня, просачивается сквозь поры оболочки носителя, превращая его в специфическое солнце. Каждого бога окружает свойственная только ему аура. Конечно, при желании божество может ее попридержать или спрятать. Ну суть в том, что человек должен применить усилие для того, чтобы воздействовать на других, а божеству, напротив, приходится применять усилия, чтобы это воздействие прекратить. И, между нами, у тебя проблемы. В этот раз ты спонтанно сгенерировал избыточное количество энергии плотского желания. Так, милые мелочи. Подумаешь, кому-то уязвимому или восприимчивому неудержимо захотелось любви. Вот только ты носишь в себе не только частицу Флоры — да, не спорь, я узнала этот вкус. И не твое дело, откуда я этот вкус знаю. Так вот, кроме нее в тебе есть и тьма, и разрушение. Что будет, если вдруг в следующий раз ты точно так же спонтанно сгенерируешь уже другую энергию?
Я озадаченно почесал затылок.
Так вот почему я ничего не помню. Меня накрыло не алкоголем, а избытком энергии!
— И... что мне делать? — проговорил я.
— Для начала тебе нужно научиться прислушиваться к собственным ощущениям и определять симптомы, — заявила Ли. — Ты должен опознавать избыточность энергии вовремя, чтобы безопасным образом ее уравновешивать или подавлять.
