Когда она узнала, что перед ней — представитель короля, государственный чиновник, она с готовностью выложила мне все. Много дней мечтала она о том, чтобы в этих краях появился кто-нибудь из столичного суда, потому что местная администрация и слышать ничего не хотела, заявляя ей, что она сумасшедшая, безнравственная женщина да к тому же еще и иностранка.
Она заверила меня, что по доброй воле никогда бы не поселилась на долгие годы в этой ненавистной стране дождей и тумана. Почему же так не задалась жизнь? И вот что она мне рассказала.
Хозяюшка моя оказалась итальянкой. Она родилась в горах, и после неудачной любовной истории пришла и Рим в поисках счастья. Звали ее Бенита, а что до фамилии... Сейчас это уже не имело никакого значения. Будучи живой и сообразительной девушкой, она быстро нашла работу в большой гостинице, где ее оценили по достоинству, и она, продвигаясь по службе, начала через некоторое время посылать деньги домой своим родителям. Она вполне могла бы процветать и далее, и хорошо выйти замуж под родным итальянским небом, и стать счастливой женщиной, но однажды в Рим приехало богатое аристократическое семейство из Англии. Иноземцы хотели увидеть папу. Были они добрыми католиками, уважавшими ближних своих, но один из них испортил жизнь остальным, предпочитая заботиться только о собственном благе. Между родственниками вспыхнул жестокий спор, причем сестра одного из членов семьи, умершего незадолго до этого, была замужем как раз за тем дворянином, что затеял шумный скандал. Единственное, что поняла тогда Бенита: причиной для ссоры послужил раздел земельного имущества.
Вскоре совместное проживание приезжих англичан стало невозможным.
Бенита видела, что денег у них куры не клюют, и поэтому, когда они предложили ей остаться у них, чтобы присматривать за детьми, она с радостью согласилась, нимало не задумываясь о последствиях. Кроме того, пока англичане жили в гостинице, она так привыкла к их крошкам, так полюбила их милые рожицы и уморительные проделки, что разлука с детьми разорвала бы ее доброе сердце.
Итак, в один прекрасный день она до отказа набила старый башмак золотыми монетами и, отправив его отцу, покинула Италию с английским семейством.
Вначале все шло замечательно. Милорд был весел и никогда не садился в карету, пока под рукой оставалась хотя бы одна свежая лошадь. Он скакал впереди, наслаждаясь бирюзовым небом, а Бенита — Бенита никогда в жизни не видела столь замечательного человека, невинного, как ребенок, шумно радовавшегося всему, что попадалось ему на глаза, и неизменно желавшего, чтобы другие люди разделили с ним его радость.
Они миновали Северную Италию и вошли в пределы Южной Франции — когда в каретах, когда в повозках, а когда и попросту на мулах, и всегда-всегда они были счастливы, и ничто не омрачало их путешествия. Дети оставались в добром здравии и без умолку щебетали всю дорогу, особенно девочка, старшая из двух (девочке было шесть лет, мальчику — два годика).
Однажды милорд — кстати сказать, весьма еще молодой человек,— скакал впереди всех, чтобы первым увидеть прекрасный вид, открывавшийся в этих местах на Французские Пиренеи. Он прямо горел желанием поскорей насладиться этим зрелищем, и даже лошадь, казалось, танцевала под ним от нетерпения. Послав воздушный поцелуй жене, чадам и домочадцам, он ударил лошадь пятками и скрылся за поворотом.
Близкие долго ждали его возвращения, но милорд с той минуты словно в воду канул, и лишь через несколько дней его бездыханное окровавленное тело было найдено неподалеку, и милорда похоронили тут же, на маленьком деревенском кладбище.
Несчастная миледи осталась здесь еще на полгода, отказываясь верить в то, что милорд мертв и уже никогда-никогда не вернется. Когда наступила осень и у подножья Пиренеев выпал снег, осиротевшая семья отправилась в Англию.
Они высадились в Девоншире — это было десять-одиннадцать лет назад, — и пробыв несколько дней в Эксетере, наняли карету и отправились в Уочетт, на север Сомерсетшира. Там, по соседству с городишком, у миледи был скромный домик, где она по-прежнему надеялась встретиться со своим мужем. Бедная, она все еще надеялась, что он жив. Кроме детей, с ней были двое слуг и две служанки, включая Бениту. Дороги в ту пору уже порядком развезло, и колеса часто погружались в глубокую грязи до самых осей. Тяжелая карета сломалась, и решено было починить ее в Далвертоне. На ремонт ушло более трех часов, и для путников разумнее было бы заночевать в городке, но баронесса и слушать ничего не хотела. Она должна быть дома нынче же вечером, и все тут.
Словом, они снова двинулись в путь, и тяжелая карета медленно поползла в гору. Миледи с детьми и Бенитой ехали в карете, а другая служанка и двое слуг (у каждого в руке — здоровенный бландербасс) сидели снаружи. Сколько ни предупреждали в Далвертоне о здешних разбойниках и бродягах, миледи всякий раз отвечала: «Ничего, я немного знаю этих людей, и уверена, они никогда не ограбят леди».
Карета с трудом продвигалась сквозь грязь и туман пока не стемнело, и когда путники добрались до прибрежного откоса всего лишь в миле от Уочетта, они, как выразилась Бенита, встретили свою судьбу.
Солнце уже село, но серебряное сияние, исходившее от моря, высветило скалы, серый песок и группу всадников, вставших на дороге под скалой, чтобы напасть на них. Слуги, хлестнув лошадей, направили их в сторону моря, и лошади, проваливаясь в толщу песка, потащили карету, выбиваясь из последних сил. Слуги взвели курки бландербассов и откинулись назад в своих седлах. Все это время леди храбро и безмолвно стояла в карете, пряча детей за спиной, а слуги все правили и правили в море, пока передняя пара лошадей не зашла в воду по грудь. Проклиная возниц, не принявших боя, дюжина разбойников выскочила из-за скалы и окружила карету, когда волны уже начали захлестывать ее. Всадники обрубили поводья и захватили головную пару лошадей, обезумевшую от страха перед морем и темнотой. Карета готова была вот-вот опрокинуться в воду, как вдруг леди воскликнула: «Я знаю этого человека! Он — наш давний враг!» Предвидя, что все имущество сейчас отберут, Бенита вынула самое роскошное из драгоценностей, изумительное бриллиантовое ожерелье, надела его на девочку и набросила на нее пальтишко, надеясь укрыть ожерелье от разбойничьих глаз. В это время огромный вал с ревом повалил карету на бок и вода хлынула в окна неудержимым потоком.
Что случилось после этого, Бенита не знала. Дверь ударила ее по голове, и она потеряла сознание, а когда пришла в себя, она обнаружила, что лежит на песке, и что разбойников и след простыл, и что один из слуг приводит ее в чувство, поливая ей лоб морской водой. Бенита встала на ноги и, пошатываясь, направилась к своей госпоже. Та одиноко сидела на прибрежном камне с мертвым мальчиком на руках. Увы, прежде чем первые лучи солнца пробились сквозь ночную мглу, несчастная женщина соединилась со своим горячо любимым мужем на небесах. Ее похоронили на маленьком кладбище в Уочетте, и ее сына и наследника похоронили рядом с ней.
— Вот и вся печальная история,— сказал Джереми, стараясь говорить бодрым голосом.— Налей-ка мне виски, сынок. Нет ничего лучше стакана доброго виски, когда мужчина становится совсем уж чувствительным. Налей и себе, Джон: ты явно приуныл.
Джереми говорил со мною, посмеиваясь и похохатывая, но я видел, что в глазах у него засверкали слезы, и почувствовал, что и мои глаза сейчас на мокром месте.
— Как же звали ту леди? - спросил я, — Что стало с маленькой девочкой? Почему Бенита осталась в Англии?
— Ну, парень,— развел руками Джереми,— совсем ты меня вопросами засыпал — прямо как женщина! Более того, ты, пожалуй, даже превзошел их сестру. Ну хорошо, сделаем твой последний вопрос первым, как заведено у женщин, и попытаемся ответить на него. Бенита осталась в Англии потому, что ей некуда было деться. Дуны — если это и в самом деле были Дуны - вытащили из кареты все — и сухое, и мокрое - и Бенита осталась без единого пенни в кармане. Она вынуждена была и думать забыть о том, чтобы вернуться в Италию, и поселилась на эксмурском берегу. Она вышла замуж за гончара — отчасти потому, что он предоставил ей свой кров, отчасти потому, что вообще хорошо отнесся к ней, - а теперь у них трое детей, и ты можешь съездить в Уочетт и навестить ее.
- Я все понял, Джереми, хотя вы явно скомкали свой ответ. А теперь второй вопрос: что стало с маленькой девочкой?
— Послушай, но ведь ты же просто болван! — возмутился Джереми.— Ты же знаешь об этом больше, чем кто бы то ни было во всем королевстве!
— Если бы знал, не стал бы спрашивать.
- Ясно, как Божий день,— сказал Джереми Стикльз,— что эта маленькая девочка - Лорна Дун.
Глава 40
