и, что более важно, выпить.
Взяв кубок, нахожу его пустым. Это никуда не годится.
– Прошу прощения, можно мне немного вина? – спрашиваю я ближайшую ко мне служанку.
Девушка склоняет голову и, поставив блюдо, тут же отходит. За столом вспыхивают разговоры, но все они скучные и относятся к политике. Еще не наступила ночь, и поесть я не могу. Ну… могу, но как только еда коснется моих губ, мне придется жевать металлическую стряпню.
Поэтому вместо этого я делаю вид, будто очень занята. Заглушаю разговор, шумно накладывая себе еду с ближайшего ко мне блюда. К сожалению, выглядит оно не очень аппетитно, но придется смириться. Зажав ложку рукой в перчатке, я помешиваю загустевшие подсахаренные овсяные хлопья.
Мне и правда нужно немного вина, чтобы запить эту гадость.
– Итак, куколка, слышал, ты побывала в плену у этого жеребца, командира из Четвертого королевства.
Опешив, я поднимаю взгляд на Ману поверх двух лазурно-голубых сосулек, торчащих по центру стеклянного стола, и вижу на его лице проказливое выражение.
Краем глаза кошусь на Мидаса, но он о чем-то болтает с Нивеном.
– Да, побывала.
– А вот и поспела история для званого ужина. – Он смотрит на меня горящим взглядом, изогнув одну бровь. – Я был бы не прочь оказаться у него в плену. Эти твердые шипы и могучие… мышцы.
Я чуть не давлюсь своим же языком, чувствуя, как вспыхивают от румянца щеки.
Кеон протягивает руку и хватает кусок мяса прямо с тарелки Ману, а потом запихивает его в рот и бросает на спутника сердитый взгляд. Ману лишь смеется и чмокает того в щеку.
– Не прикидывайся, что не бросил бы меня сию же секунды ради этого сильного и высокого мужчины.
Кеон наставляет на него вилку.
– Бросишь меня – и, клянусь богами, – пожалеешь.
– О-о, – вкрадчиво произносит Ману. – Как горячо.
Кеон фыркает.
Губы приподнимаются в улыбке, их добродушное подшучивание делает этот ужин не таким ужасным.
– И давно вы женаты?
– Три месяца, – оживленно выпаливает Ману.
– Вообще-то три года, – закатив глаза, поправляет Кеон и снова тащит еду с тарелки своего супруга.
– О, верно, – говорит Ману и закидывает в рот виноград. – Время летит быстро, когда скачешь на…
– В каретах… – быстро вмешивается Кеон, пихнув его локтем и бросив украдкой взгляд на нахмурившихся советников.
Ману улыбается, потирая руку, куда ударил его супруг, а я уже поняла, что эти двое – мои новые любимчики.
– А вы играете в пьяные игры? – оживившись, спрашиваю я.
Ману щелкает пальцами и показывает на меня.
– Видишь? Я знал, что ты мне понравишься. Я всегда замечаю весельчаков.
Улыбаясь, я пытаюсь найти эту пропавшую служанку, но ни ее, ни вина по-прежнему нигде не видно. Рот наполняется слюной от запахов еды. Как только солнце зайдет, я до отвала наемся и сразу же осушу кубок с вином.
– Я сообщил слугам, что сегодня вечером ты не пьешь вино.
От слов Мидаса я вздрагиваю и резко поворачиваю к нему голову.
– Почему?
Он невозмутимо смотрит на меня, и в его взгляде мелькает то, чего я прежде не замечала.
– Потому что я так сказал.
Свернувшийся в моей груди зверь зевает и потягивается, но никто не знает, пробудится ли он. Мидас сегодня на взводе – то ли из-за делегации из Третьего королевства, то ли из-за чего-то иного.
А потом меня озаряет.
Он знает. Разумеется, Скофилд и остальные донесли ему, что Рип отнес меня в комнату. Внутри все сжимается от вспыхнувшего беспокойства. Он что-нибудь сделает с Дигби из-за этого?
Или… предпочтет наказать меня?
Я чувствую, как все на меня смотрят, как настороженно за нами наблюдают, и гнев смывает волна смущения. И все же я не отрываю взгляда от Мидаса, сосредотачиваюсь на осуждающем блеске в его глазах.
– Не хочу, чтобы ты напилась, Драгоценная, – говорит он с язвительной вежливостью, и щеки у меня вспыхивают от намека, что я какая-то пьянчужка, которая не вписывается в приличное общество.
– А воду мне пить позволено, Ваше Величество? – Мой тон омерзительно приторный, чересчур елейный, чтобы казаться искренним, и я понимаю, что перешла границу.
Он с силой опускает под столом руку на мое бедро, и я напрягаюсь, когда Мидас стискивает большим и указательным пальцем кожу. И хотя он делает это поверх юбки, мне все равно больно – ткань никоим образом не препятствует острой боли.
Мидас сжимает все сильнее и сильнее, но я держу лицо. Не позволяю себе ни дернуться, ни даже моргнуть. Он может содрать с меня кожу живьем, а я все равно буду сидеть смирно, потому что не доставлю ему удовольствия своим увяданием, как маргаритка.
За столом внезапно повисает тишина от того, что мы с Мидасом смотрим вниз. Его взгляд задерживается на мне всего на пару секунд, а на лице несколько более суровое выражение, чем для его предполагаемой фаворитки.
– Мой отец не вел торговлю с Третьими, и представить себе не могу, зачем начинать теперь, учитывая, какие высокие у вас промысловые налоги, – манерно говорит принц Нивен, отвлекая Мидаса своим детским гнусавым голосом. – Богатства Третьего королевства действительно могут обосновать свою ценность за такую плату?
Теперь вместо меня все смотрят на королеву, которая не успела донести вилку до рта. Нивену, без сомнения, присущ царственный пафос, но когда дело касается такта, то его ему как раз остро не хватает.
К счастью, Мидас отпускает мою ногу, но она пульсирует от боли. Кожу покалывает, когда к этому месту приливает кровь, но я не обращаю на нее внимания в угоду политической драме.
Мидас не успевает сгладить острые углы, поскольку королева с вызовом глядит на принца.
– Нам, Третьим, нет нужды вести торговлю с вашими ледяными людьми, принц Нивен, – говорит она, не торопясь, но ее тон такой же колкий, что и зубцы на ее сверкающей короне. – Третье королевство процветает, имея природных богатств в десять раз больше, чем у вашей снежной глыбы. Царь Мидас пригласил нас, чтобы укрепить наше союзничество, и мы прибыли, потому что этот альянс может оказаться выгоден нашему народу. Но не заблуждайтесь: вы нуждаетесь в нас сильнее, чем мы – в вас.
Принц Нивен густо краснеет: его щеки и шею покрывают красные неровные пятна, но Мидас вмешивается в разговор, прежде чем мальчишка снова сболтнет лишнее.
– Шестое и Пятое королевства благодарны за ваш визит, королева Кайла. Любые новые торговые соглашения, которые мы заключим, несомненно, принесут пользу всем, кого они затрагивают.
Она резко кивает, а ее брат Ману, который уже не выглядит таким жизнерадостным, наклоняется и что-то шепчет ей на
