мы пьем чай и едим роллы. Я делаю несколько глубоких вдохов и заставляю себя расслабиться.
– Давайте поделимся всей известной нам информацией, – заявляет Серена.
– Я рассказала вам все, что знаю, – говорю я, хотя это не совсем так. Я рассказала ей почти все.
Серена поворачивается к Нейту.
– Почему все бросились обвинять Джозефа и это всех устроило? Что с ним было не так?
Нейт откидывается на спинку стула и опускает ногу в красном пластике на письменный стол перед собой.
– Кроме того, что его нашли в машине убитого человека с ружьем, испачканного кровью убитых людей?
– Да, кроме этого.
– Он был одним из таких ребят, – отвечает Нейт. – Думаю, он идеально соответствовал стереотипу: одевался в черное, слушал хеви-метал, играл в компьютерные игры.
– Он не увлекался сатанизмом? – спрашиваю я. – Я что-то слышала про убийство овец.
– Ради всего святого! Конечно нет. – Нейт говорит так, словно защищается или оправдывается, и я задумываюсь, не обвиняли ли его самого в увлечении сатанизмом. – Овцы погибли из-за заражения ящуром.
– Моя вторая бабушка Нора сказала, что Джозеф отказывался ходить на охоту с нашим отцом, – сообщаю я. – Он отказывался брать в руки ружье.
– И герой-подросток в игре отказывается использовать оружие, – добавляет Серена.
– Да, ему это не нравилось, – подтверждает Нейт. – Я пытался уговорить его принести ружье его отца в лес, но он отказался.
– Но добраться он до него мог?
– Я уверен, что да.
У меня в сознании мелькает образ, но исчезает до того, как я успеваю полностью его рассмотреть. Ощущение дежавю, но более неприятное. Я думаю, что этот образ послужил триггером – вывел из моего подсознания воспоминания о том, что было раньше.
– Джозеф постоянно носил бейсболку?
– Да, – кивает Нейт. – С логотипом, который мы придумали для этой компьютерной игры.
Он поворачивается к одному из многочисленных экранов и кликает мышкой. Появляется изображение: дом с корнями, которые уходят вниз.
– Мне кажется, что я помню Джозефа в бейсболке с этим логотипом, – объявляю я. – Я не думала, что помню что-то из того, что происходило до той ночи.
– А еще что-то помнишь? – спрашивает Серена.
– Нет… Воспоминания снова ушли. Мелькнули, как вспышка, и исчезли. Но это показывает, что какие-то воспоминания у меня остались.
– Понимаешь… – Нейт ставит чашку на стол и смотрит на меня, прищурившись. – Мы об этом не говорили, и я знаю, что тебе было всего пять лет. Не заводись, не ори на меня, но…
– Да, я знаю, – говорю я. – Меня записала камера – как я кричу, что Джозеф убил моих родителей.
– А ты…
– Я не помню. Ничего из того, как происходили убийства и что было до этого. Я была перепуганным пятилетним ребенком, у которого все перемешалось в голове. Я могла что-то напутать. Мои слова не следовало брать в расчет. Но у полиции и без меня имелись все доказательства, которые им требовались.
Я выдаю все это, зная, что это не совсем так. Судя по словам мужчины, который видел две машины, мои слова имели для них значение.
– Я чувствую, что Ева каким-то образом включена во все это, – заявляет Серена. – Она ключ, с помощью которого можно выяснить, что же произошло на самом деле.
Мне хочется сказать: «Нет, это не так. Мне было всего пять лет. Какое отношение что-либо может иметь ко мне?» Но иногда у меня возникает такое же ощущение, как у Серены. Я ставлю чашку на стол. Я хочу, чтобы они ушли.
– Я собираюсь продолжить работу и привести нас на этот чертов скрытый уровень.
– Можете остаться на ночь, – предлагает Нейт. – Я знаю, что я не самый легкий в общении человек, но у меня полно места. После того как закончишь, можем все вместе выпить пива.
Серена вопросительно смотрит на меня.
– Не знаю…
Я не доверяю Нейту. Он вел себя со мной по-свински. Я думаю про цветы у меня дома, о том, что завтра утром никто не поменяет им воду.
– Маркус может заняться твоими цветами, – говорит Серена. – У него ведь есть ключ?
Я внутренне сжимаюсь.
– О боже, он тебе про это рассказал? Все нормально. Цветы продержатся один день.
– Значит, ты остаешься?
– Да, я хочу попробовать и еще разок поговорить с Лиз. Нам вчера помешали. Я хочу побольше узнать о том, что случилось с моей бабушкой. – Меня беспокоит то, что придется остаться в одном доме с Нейтом, но его предложение кажется разумным. – А Маркус как отнесется к тому, что ты не вернешься сегодня?
– Уверена, что нормально. Я сейчас ему позвоню, – говорит Серена.
* * *
– Вот этот, – объявляю я, показывая на единственного не выделенного серым мужчину на экране. Тысячи других стали серыми.
Серена и Нейт вглядываются в экран.
– Но он выглядит совсем по-другому, – говорит Серена. – Кажется совсем не тем.
В этом и заключается моя проблема. Я могу увидеть, что нос, глаза или рот мужчины отличаются от «образца», но никакой инстинктивной реакции у меня нет. Я не могу твердо и категорично сказать: «Это другой человек».
– Мне сказали, чтобы я не обращала внимания на лица, – огрызаюсь я. – Все остальное точно такое же.
– Хорошо, – говорит Нейт. – Ты потратила на это шесть часов, поэтому давай надеяться, что ты права.
Он наклоняется и кликает мышкой.
Экран будто взрывается от всполохов света. Возникает ощущение, что мы кружимся в калейдоскопе, а затем падаем в красную воду в пруд. Вначале громко звучат фанфары, затем по мере того, как мы все глубже погружаемся под воду, музыка становится приглушенной.
– Чтоб меня! У нее получилось! – восклицает Нейт.
Мы оказываемся в коридоре какого-то дома. Вспышка памяти, мгновенная – как будто надо мной пролетела летучая мышь. Раз – и исчезла.
Нейт двигает мышкой и увеличивает изображение рисунка на обоях. Сдвоенные цветы, желтые и зеленые. Это те обои, которые изначально были в Красном доме. Сейчас они остались только в некоторых местах.
– Да, у нас были такие обои, – шепчу я.
С экрана до нас долетают голоса. Звук настроен так, словно они раздаются из комнаты в конце коридора. Нейт ведет нас к этой комнате.
Двуспальная кровать, шкаф из сосны, покрывало с голубыми цветами, маленькие прикроватные тумбочки. Неподвижно стоят мужчина и женщина. Мужчина в джинсах и клетчатой рубашке, женщина в легинсах и длинной блузе. Женщина держит на руках младенца, его крошечные пальчики тянутся к ее коротко стриженным волосам. Вероятно, это мои родители, хотя их лица размыты. Может ли это означать, что и у Джозефа были проблемы с распознаванием и запоминанием лиц? Нейт делает что-то,
