– Что, интересно, он здесь делает? – с волнением воскликнула Мод.
– Миледи? – Барбетта, обхватив себя руками и нахохлившись, с тоской посмотрела в сторону дворца.
Закусив губу, Мод покачала головой. Фульк, похоже, прибыл один. Очевидно, это частный визит, и, значит, в отсутствие Хьюберта Фицуорин закроется с Теобальдом. Она сделала глубокий вдох, собралась с силами и пошла во дворец.
Оказавшись у себя в покоях, Мод призадумалась, не надо ли переодеться во что-нибудь более подходящее, ведь на ней было простое платье из коричневой шерсти, но тотчас выбранила себя за тщеславие и глупость. Коричневое шерстяное платье было у нее самым теплым. Какой смысл дрожать в зеленом льняном, с клиньями и золотой тесьмой, чтобы произвести впечатление на рыцаря, который ей даже не особенно и нравится? Кроме того, у Фулька недавно умер отец, и будет бестактно выражать ему соболезнования, разодевшись в пышный придворный наряд.
Наконец, в качестве уступки своему женскому тщеславию, которое все-таки отказывалось полностью замолчать, Мод надела новые сафьяновые сапожки и вместо простого повседневного пояса повязала один из нарядных плетеных, что купила на базаре. Затем, чувствуя себя достаточно вооруженной, хотя и не вполне готовой к сражению, она покинула надежное укрытие своей комнаты и отправилась наверх, туда, где находилось опасное ристалище.
Осторожно приоткрыв дверь, Мод оглядела комнату. Теобальда не было. Рядом с жаровней, в полукруглом кресле, согнувшись и обхватив голову руками, сидел Фульк Фицуорин. Вся его поза выражала крайнее изнеможение. Он выглядел таким ранимым, таким не похожим на удалого рыцаря, которого Мод привыкла видеть на турнирах. Да чего уж там греха таить, Мод, думая о Фульке, нередко нарочно, ради собственного спокойствия, сгущала краски, и теперь вдруг ощутила себя беззащитной.
Должно быть, почувствовав сквозняк из приоткрытой двери, гость поднял голову и огляделся. И сразу же вскочил на ноги.
– Леди Уолтер, – с поклоном сказал он.
Изнеможение его никуда не делось, но ранимость укрылась за маской вежливости. Дымчато-ореховые глаза Фулька были бесстрастны, и только темные круги под ними выдавали усталость. Юноша старался сохранять невозмутимый вид, но по крепко стиснутым губам можно было заметить, как нелегко ему это дается.
– Лорд Фицуорин, – ответила Мод, назвав титул, который теперь по праву принадлежал Фульку.
Повисло неловкое молчание. Мод уже склонялась к тому, чтобы пробормотать приличествующее случаю извинение и уйти, но потом решила, что это будет проявлением трусости. Кроме того, такое поведение хозяйки выглядело бы непростительной грубостью, пусть даже они с Фульком и испытывали всегда неловкость, общаясь друг с другом. Собрав в кулак всю свою решимость, Мод вошла в комнату и приблизилась к молодому человеку.
– Я с прискорбием услышала о смерти вашего отца, – сказала она. – Он и ваша матушка были очень добры ко мне, когда я гостила в Вестминстере. Я написала леди Хависе и непременно навещу ее, как только смогу.
– Вы очень любезны, миледи, – ответил Фульк, избегая ее взгляда.
– Как она?
– Скорбит, как и все мы.
Он держался на расстоянии и на каждый очередной вопрос отвечал неохотно, едва шевеля губами. Мод почувствовала легкое раздражение.
– Еще вина, милорд? – спросила она, взяв его пустой бокал.
Фульк покачал головой:
– Нет, благодарю вас, мне хватит. Еще один бокал – и я рухну на пол. – Он кашлянул, отошел назад и встал у закрытого ставнями окна. Заметив рядом на низком столике шахматную доску, взял увесистую фигурку из слоновой кости. И произнес: – Вашего мужа позвал кто-то из управляющих, но он обещал скоро вернуться. Если у вас есть дела, миледи, не смею вас задерживать.
Мод вспыхнула:
– Мои дела – заботиться о вашем благополучии. – С трудом сдерживая себя, она чуть не сорвалась на резкость.
– Не уверен, что вы сможете хоть чем-либо поспособствовать ему, – сказал Фульк в ответ и запустил руки в гриву своих тяжелых черных волос. Он бросил на хозяйку дома недовольный взгляд, и Мод невольно подумала, что наверняка со стороны и она сама выглядит точно так же. – Боюсь, я сейчас не самый приятный собеседник, леди Уолтер, и лучше всего предоставить меня самому себе. Безусловно, мне потребуются место для ночлега и тюфяк, чтобы приклонить голову. Поверьте, я буду вам очень благодарен за кров, даже если моя благодарность будет не слишком заметна. – И он попытался изобразить некое подобие улыбки, слегка изогнув губы. Глаза его, впрочем, остались при этом совершенно бесстрастными.
– Конечно. Прошу меня извинить. – Радуясь, что Фульк предоставил ей повод уйти, Мод поспешно покинула комнату с твердым намерением больше не возвращаться. Нет уж, с нее довольно!
А Фицуорин прислонился к стене и спрятал лицо в ладони. Когда вернувшийся Теобальд застал своего бывшего оруженосца у шахматной доски, сотрясающимся в беззвучных рыданиях, он отечески приобнял его и, бормоча слова утешения, повел обратно к теплу камина.
Хьюберт Уолтер откусил большой кусок курицы в кислом соусе и принялся жевать, размышляя о просьбе Фулька.
– Я согласен, что вопрос об Уиттингтоне необходимо было уладить уже давно. Любое дело следует доводить до логического конца, – сказал архиепископ. – Но правосудие нередко осуществляется не так гладко, как нам бы хотелось.
Его устами говорил Хьюберт – королевский чиновник, и Фульку пришлось запастись терпением. Резкая головная боль пульсировала внутри черепа. К еде он едва притронулся. Сейчас ему было не до изысканных яств, сдобренных редкими специями, и не до богатой посуды, которыми мог похвастаться по-эпикурейски богатый стол архиепископа. Сегодня Фульк предпочел бы что-нибудь простое и безыскусное, без позолоты и украшений.
– Я знаю, что твой дед потерял Уиттингтон, когда валлийцы захватили замок, и он достался семейству де Поуис. Что было временным, стало постоянным. Сам понимаешь, возвращение вам Уиттингтона нарушило бы воцарившееся хрупкое равновесие. Генрих гораздо меньше опасался мятежа со стороны Фицуоринов, нежели валлийцев. И кстати, – подняв указательный палец, напомнил он, – в качестве компенсации вам был передан Элвестон.
– Скорее уж, в качестве подачки, – непочтительно фыркнул Фульк. – Ведь Элвестон вчетверо меньше Уиттингтона. И я не уверен, что король Ричард может доверять мне так же, как и моему покойному отцу.
– Это угроза? – поднял брови Хьюберт.
– Угроза, предостережение – называйте как хотите. Когда вассал приносит клятву верности – это своего рода сделка, в которой участвуют две стороны. Мы всегда выполняли свои обязательства: выставляли воинов, если король объявлял войну, честно несли службу. А взамен получили шиш.
