живехонек и продолжал изрыгать самые отборные ругательства, подвывая от боли в опаленном затылке. Не сводя растерянных глаз со Скунса, извивавшегося на полу, как громадный червяк, Чарли в страхе попятился назад, и в этот момент его деликатно похлопали по плечу.
Он подскочил, как от удара электротоком, и резко обернулся. Перед ним стоял Элвуд Гамильтон и Билл Уэллс.
— Вы не могли бы вернуть мне мой револьвер, если он вам больше не нужен, — вежливо попросил Гамильтон и протянул руку Уэллс, не выдержав, захохотал во все горло и вынул из кармана вторую пару наручников.
Через минуту оба бандита сидели рядышком на полу со скованными руками, а в дом с улицы входили полицейские в форме.
— Ну, лейтенант, — захлебывался от смеха Билл Уэллс, — никогда не предполагал, что вы такой любитель розыгрышей. Это ж надо придумать "Верните, пожалуйста, мой револьвер, если он вам больше не нужен." А уж как вы падали, когда он в вас выстрелил, — это надо было видеть. Чистый Голливуд!
Довольный Гамильтон смущенно отмахнулся от него рукой и проследил взглядом, как уводили для оказания медицинской помощи шатающегося Энсона Карчера. Потом подошел к его сообщнику, сидевшему на полу и, видимо, все еще до конца не понявшему, что же происходит — Ну что ж, давайте знакомиться заново, Чарли Гребешок, — обратился к нему лейтенант. Значит, это вашего брата я застрелил два года назад при ограблении банка? Его, насколько я помню, звали Джимми Карлайер. Значит, вы Чарлз Карлайер.
Ранее не судимы, на учете в полиции не состоите. Это я еще в управлении проверил через компьютер по вашим отпечаткам пальцев на протоколе допроса.
— Как… как вы догадались? — выдавил из себя Чарли Карлайер, совершенно уничтоженный. Он только сейчас понял, что был марионеткой, пешкой, которую использовали в чужой игре.
— Совершенно случайно, — посмеиваясь, ответил Гамильтон, — с тех пор, как Скунс вышел из тюрьмы, я старался по возможности держать его в поле зрения — не сомневался, что он опять возьмется за старое. Через своего информатора я узнал, что у него появился напарник по кличке Чарли Гребешок, ранее не сидевший и никому в Нью-Йорке неизвестный. Ничего определенного о его внешности мне не сказали, кроме того, что он носит очки и дует на расческу, из-за чего и получил свое прозвище. Но сразу-то я еще не сопоставил этой приметы с вашей привычкой все время причесываться. Подозревать вас я начал после того, как на компьютере проверил, что у нас есть на Майкла Перкинса — это обычная полицейская процедура, обязательная ко всем, кто так или иначе проходит по уголовным делам, даже если только в качестве свидетеля. И вот тут-то выяснилась интересная вещь.
Оказывается, Майкл Перкинс неоднократно задерживался за превышение скорости езды на машине. Только за этот год его уже дважды штрафовали А вы ведь сказали, что в жизни ни разу не нарушали правила уличного движения Я подумал, что если вы солгали в этом, то, может быть, и все остальное в вашем рассказе тоже ложь? Я перечитал показания управляющего ювелирным магазином Фроста, что именно крик о помощи человека, позже ставшего заложником, привлек внимание грабителя к открывшейся входной двери и стал причиной гибели полицейского. Вот тогда-то я и вспомнил описание Чарли Гребешка и сопоставил его с вашей манерой дуть на расческу. Остальное было несложным. Догадавшись, что вы хотите заманить меня в дом Перкинса, я понял, что Скунс уже сидит там. Можно было, конечно, захватить его силой, но я знал, что он наверняка вооружен и окажет яростное сопротивление.
Чтобы не подставлять людей под пули, мы с сержантом Уэллсом и решились на этот трюк с багажником. Свой револьвер я зарядил холостыми патронами, чтобы не давать Скунсу в руки еще одну огневую единицу, но и не насторожить его отсутствием у меня оружия. Скунс думал использовать вас, Карлайер, как крапленую козырную шестерку, но не заметил, что карта была не только с его крапом, но и с моим.
— Но зачем, зачем вы разыграли весь этот спектакль с вашей смертью, ведь же могли просто арестовать меня, зная, что патроны у меня холостые?
— Ну, во-первых, мне хотелось посмотреть, как вы поступите со своим напарником.
Должен сказать, что это было очень поучительно и на самого Скунса произвело огромное впечатление. А во-вторых, жизнь полицейского приносит так мало радостей, что мне вдруг захотелось немножко поразвлечься.
Когда уже под утро, после составления отчета сержант Уэллс отвозил Гамильтона домой, тот что-то мурлыкал себе под нос, потом вдруг фыркнул от смеха.
— Что с вами, шеф? — спросил Уэллс, с удивлением поглядывая на своего обычно всегда серьезного и невозмутимого спутника.
— Помнишь, что обещал сделать Скунс с Гребешком, когда тот подпалил ему затылок?
— Да, а что?
— Я позвонил начальнику тюрьмы и попросил его в интересах следствия поместить Скунса с Гребешком в одну камеру.
Уэллс с безмолвным восхищением посмотрел на Гамильтона и зашелся в беззвучном смехе.
ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ, ДОРОГАЯ…
Салли Уэйн, высокая интересная блондинка со спортивной фигурой, стояла на пороге крошечного кабинета своего мужа и, в который раз объясняла своему благоверному, какой она была дурой, когда на последнем курсе университета вышла за него замуж. Джим Хенфорд целых два раза делал ей предложение, а она предпочла ему вот это ничтожество, которое сейчас сидит перед ней — Чарли Уэйна. Красивое лицо Салли очень портило появляющееся на нем в последние годы выражение брюзгливого недовольства и разочарования. В такие минуты Салли казалась старше своих тридцати двух лет. Сейчас ее крупная фигура загромождала половину клетушки, служившей ее мужу кабинетом. Кабинет для Чарли молодые супруги выгородили из гостиной (она же столовая), когда въезжали в эту квартиру вскоре после своей женитьбы. Салли тогда еще верила в то, что ее мужа ждет прекрасное будущее и, по-возможности, старалась создать ему дома условия для научной работы. Именно эта вера в его будущее склонила чашу весов в пользу Чарли Уэйна, когда Салли Чествик, тогда студентка последнего курса филфака, выбирала между несколькими претендентами на ее руку. Справедливости ради стоит отметить, что в прекрасное будущее Чарли Уэйна верила не одна только Салли. Чарли был самым блестящим студентом на химическом факультете и окончил университет первым на курсе. В предложениях работы недостатка у него не было, но Уэйн неожиданно для всех остался в проблемной лаборатории при кафедре университета и вот уже десять лет работал там в той же должности и за ту же зарплату. За это
