с ним к столикам, на которых приглашенные на вечер официанты уже расставляли бутылки и тарелки. Это последнее замечение Салли было для Чарли последним толчком.
— Если ты хочешь, дорогая, я постараюсь купить для тебя этот дом, — сказал он вслед, но она уже не слышала его обещания, а если бы и услышала, то, конечно, не приняла бы всерьез.
На землю уже спустился прохладный майский вечер, на небе высыпали крупные чистые звезды, темнота подступила вплотную к освещенным столикам под веселенькими полотняными тентами и гости, шумно беседующие за столами не видели, как Чарли Уэйн, с дьявольской усмешкой на лице, пользуясь тем, что собак уже загнали на ночь в дом, щедро рассыпает коричневые гранулы из фарфорового флакона. Он сеял гранулы у стволов деревьев, возле угла дома, даже у столбиков въездных ворот. Покончив с этим, Чарли зашвырнул флакон далеко за ограду и вернулся к гостям. Все были уже изрядно-навеселе и его отсутствия никто не заметил.
Вечер, по общему единодушному мнению, удался на славу. Разъезжались по домам уже за полночь. Дома, раздев и уложив в постель изрядно перебравшую жену" Чарли предусмотрительно отключил телефон и только потом лег сам. Последняя мысль его была о буль-терьере, испортившем ему брюки. Он улыбнулся, думая о завтрашнем дне и заснул крепким спокойным сном человека, расквитавшегося за нанесенную ему обиду.
На следующий день Салли проснулась лишь около двенадцати. Голова после вчерашнего была тяжелой, затылок болел ноющей пульсирующей болью. Салли долго решала, принять ли ей сначала ванну, а потом выпить, чтобы прогнать похмелье; или сначала глотнуть виски, а уже потом принять ванну. Придя наконец к выводу, что глоток хорошего алкоголя не помешает ей и до, и после ванны, она выбралась из постели. Чарли уже сидел у. себя в кабинете за письменным столом и делал выписки из лежащей перед ним книги.
— Пис-с-сатель! — пробормотала Салли, шлепая босыми ногами в ванную комнату. Только через час она наконец пришла в себя и, отказавшись от завтрака, выцедила стакан холодного грейфрутового сока, чувствуя, как он холодным водопадом стекает ей в желудок. Решив позвонить Хенфордам и поблагодарить Джимми и его жену за вчерашний вечер, Салли включила телефон, и он тут же зазвонил.
— Алло? Джимми? Привет, а я только собиралась тебе звонить. Как ты после вчерашнего? Голова не болит?
— Еще как болит, только совсем по другой причине. — Чарли дома?
— Ушел куда-то с утра, — схитрила Салли, желая узнать, зачем ее муж понадобился Хенфорду — может быть насчет работы? — А что случилось?
— Хотел бы я сам знать, что случилось. — Голос Хенфорда выдавал охватившую его панику. — Мой дом и весь участок воняют чем-то настолько невыразимо противным, что мы с Бет и детьми сбежали оттуда еще в восемь часов утра на мою городскую квартиру. Соседи по участку звонят мне сюда беспрерывно и требуют, чтобы этот запах немедленно прекратился, иначе грозят подать на меня в суд. Как будто этот запах мне подчиняется.
— Но вчера же ничего такого не было, — ошарашен-но выговорила Салли, которая никак не могла взять в толк, что же это за запах, из-за которого люди уезжают из дома, а соседи подают на них в суд.
— Да еще сегодня утром все было как всегда, — раздраженно, видимо уже в который раз за сегодняшний день, объяснил Джим Хенфорд. — Утром я, как обычно, выпустил собак погулять. Все было нормально. Я вернулся в дом досыпать, и тут-то началось. Сначала запахло какой-то кислятиной, через полчаса чем-то горько-сладким, а после восхода солнца запах стал, как на Чикагских бойнях, только в сто раз сильнее. Мы собрались и уехали в город, даже собак не нашли. Наверное, они удрали сразу, как это началось.
— А чем же Чарли может тебе помочь?
— Ну он же химик, черт побери, отличный химик. Может, он посоветует, как избавиться от этого кошмара? Ведь если это не кончится, соседи и впрямь подадут на меня в суд и любой судья, которого свозят понюхать эту прелесть, решит дело в их пользу и мне придется выплачивать компенсацию за причиненные им неудобства. Участок-то мой. Ты понимаешь, во что это мне выльется?!
— Хорошо, хорошо, Джимми, ты только не волнуйся. Я все расскажу Чарли и он постарается помочь тебе всем, чем сможет.
Но Чарли ничем не мог помочь своему однокашнику, как не смогли ничем помочь и самые высокооплачиваемые эксперты, которых нанимал Джим Хенфорд. Невероятная вонь на участке сохранялась все лето, усиливаясь днем и лишь становясь несколько менее противной (но не менее сильной!) ночью. Все перепробованные средства результатов не дали. Эксперты были поставлены в тупик, а сам Хенфорд вот уже второй месяц оттягивал суд как мог. Наконец, в конце лета он решился продать дом за любую сумму, но дураков не находилось. Ведь вместе с домом его будущий владелец автоматически приобретал все судебные хлопоты, с ним связанные и, соответственно, дополнительные расходы. Одно время этим случаем заинтересовались военные и Джим Хенфорд воспрял духом — Пентагон ведь мог выкупит у владельца дом с участком для своих исследований. Но в конце концов министерство обороны потеряло интерес к этому делу, сочтя, видимо, что запах — даже такой! — вряд ли может быть использован в качестве оружия. И когда Джим Хенфорд уже совсем впал в отчаяние, какой-то торговец недвижимостью из верхнего Манхеттена неожиданно предложил купить дом с участком, правда всего за двадцать пять тысяч долларов, зато наличными. Дом обошелся Хенфорду раз в десять дороже, но теперь он был рад и такой сумме, хотя и подозревал, что торговец был лишь посредником, подставным лицом для кого-то, кто не хотел сам выступать в качестве покупателя. Истина всплыла очень скоро. Настоящим покупателем дома оказался Чарли Уэйн, заплативший пять тысяч долларов сразу и обязавшийся выплатить еще двадцать тысяч ежемесячными взносами в течение десяти лет. Джим Хенфорд был вне себя от ярости, узнав, кто стал владельцем его дома. Он подозревал, что дело здесь нечисто, но доказать ничего не мог. Салли крыла своего придурка мужа на чем свет стоит за то, что он потратил все сбережения на эту бессмысленную покупку, но он только усмехался, говоря, что ведь она сама мечтала об этом доме.
Совершив эту нелепую покупку, он больше ею не интересовался. В его лаборатории наконец-то завершили большую работу по низкотемпературному биологическому разделению низкосортной нефти-сырца на фракции. Это означало, что законсервированные из-за низкой рыночной стоимости месторождения такой нефти можно начинать эксплуатировать, так как биологическое фракционирование оказалось намного дешевле химического. Метод запатентовали, и Чарли
