9. Примарной партикулой под номером девять мы считаем адверсативный союз no/пъ. В последней форме он представлен в старославянском, древнерусском и украинском. Например, старославянский: Не умрьтъ бо дьвица нъ спитъ; l вы чисти єстє нъ нє вьси; древнерусский: Не бяшє мира мєзи ними нъ рать; Не бояринъ но простъ сий человѣкъ; Аще кто отьца ли матєрє не послушаєть, но смєрть приимєть и т. д.
Более подробно об этом союзе написано нами в этой же книге в главе второй (§ 2. Союзы).
Таким образом, в нашей работе выявляется некоторая неизбежная искусственность разделения n-овых партикул на несколько самостоятельных единиц, определяемых в качестве примарных. Но если вернуться к заданным выше нами правилам, то это разделение неизбежно. И все-таки в этой единой для всей цепочки консонантной опоре чувствуется общий «негативный» (включая «неопределенный», то есть не-определенный) смысл. См. в первой главе о финно-угорских n-овых местоимениях в книге К. Е. Майтинской [Майтинская 1982].
В [ЭССЯ 1999а] представлена как союз. «Преобладает мнение о принадлежности праслав. союза *nъ к гнезду и. – е. *nū ’теперь’. Анализ всех версий привел авторов последнего исследования (? – Т. Н.) к выводу о междометной природе *nъ и о его связях с приведенным материалом на уровне элементарных соответствий»[125].
10. Примарной партикулой (также в двух фонетических вариантах) является партикула se/sb[126].
Авторы ряда Этимологических словарей обособляют и разделяют эти варианты, опираясь на разность их функций: se чаще выступает как междометие, а sь – как указательное местоимение. Однако, рассматривая предыдущие партикулы и квалифицируя их как примарные, мы (напоминаем) обращали внимание на два их свойства: а) функционировать изолированно и б) входить в деривативную цепочку. То, как именно функционирует партикула, не требовало для нашего определения однозначной корреляции: форма – смысл; более того, как видно было из предыдущего изложения, мы рассматривали каждую партикулу на фоне всей славянской семантической палитры, допуская для нее самую различную семантико-синтаксическую функцию.
• Итак, прежде всего эта партикула функционирует как «междометие»[127]: старославянский: сє ангелъ господинъ въ сьнѣ гависѧ ѣму; они идошѧ и сє звѣзда идѣашє прѣдъ ними; др. – русский: Сє азъ Мьстиславъ, Володимиръ сынъ; Се обѣдъ мои уготовахъ; украинский: Се твой пришол до тебе батько; Чом се хата не метена?и т. д.
• Форма sь выступает как самостоятельное местоимение или как часть деривативной цепочки: се-й, с-е-го, по с-ю пору, си-ю минуту. Кроме того, эта партикула может занимать как инициальную, так и конечную позицию: се-годни, но вече-ро-сь, утро-сь; ср. древнерусское си-ночь, сербское си-но, македонское си-нока и т. д. Она может занимать и центр: др. – русское: по-ся-мєст / по-ка-мєст и под.
В принципе эти два отмеченных выше фонетических варианта одной партикулы могут быть все же разведены: по форме и по функции. Но вопрос этот тоже не так прост. Во-первых, сентенциальный демонстратив не всегда легко строго отделить от демонстратива, относящегося к словосочетанию. Во-вторых, даже такая как будто бы очевидная форма, как сего (трактуемая как генитив от с), может быть разложена как сочетание двух частиц: се+го; см. выше в анализе работы К. Шилдза о происхождении славянской частицы -* го.
В главе первой настоящей монографии говорилось о том, что в книге «Функции частиц в высказывании» [Николаева 1985/ 2004] при определении функций славянских частиц в их многообразии наиболее «нагруженными» оказались частицы с t и s консонантной опорой. Обе они прежде всего функционируют как показатели определенности / неопределенности, точнее сказать, как показатели и определенности, и неопределенности, при этом, в пределах славянского мира, один язык больше «предпочитает» s-основу (например, польский), а другой – t-основу (например, болгарский).
Выявилось также, что именно эти две консонантных опоры входят в один парадигматический комплекс, в параграфе первом главы первой приводятся самые разные взгляды на отношения этих двух единиц и дискуссии по этому поводу. На чисто славянском уровне возводятся этимологически к s-овому исходу, но на уровне индоевропейском его возводят к k-овому исходу. См. греческий σήμερον / τήμερον < *kιάμερον. Ср. также русское диалектное Чайник типит!. Таким образом, судьба этих двух консонантов и восходящих к ним партикул коммуникативного фонда, видимо, требует отдельного исследования, которое, в силу наших возможностей, было представлено в главе второй настоящей книги.
11. Предлагаемый здесь тип примарной партикулы требовал еще более серьезных теоретических обоснований.
Как будто бы претендентом на эту роль могла бы служить партикула ta. Однако в славянской истории эта партикула испытала слишком большое расчленение функций, восходящее к давней истории.
А именно:
• В ряде языков она играет роль сочинительного союза (украинский, польский, словацкий).
• Она выполняет и междометную функцию. Так, например, можно сказать по-русски: та-та-та, я кажется вспоминаю… (употребление здесь да было бы более ясным и простым подтверждением, то есть было бы грамматикализованной сентенциальной частицей).
• В простонародном польском и словацком языках ta употребляется вместо ta + k{b), то есть эта лексема представляет собой нечто вроде перехода от да к так(ъ) или наоборот. Однако такое та нельзя приравнять к да, так как деривативные цепочки, которые за ними стоят, различаются: например, там(ъ) не заменяется на дам(ъ) и та-же не равно да-же. В то же время эта партикула и не может быть включена в наш список, так как она не является общеславянской.
Таким образом, мы включаем эту партикулу в состав общеславянских примарных с большим сомнением.
12. Бесспорно в списке общеславянских примарных партикул должна занимать место партикула to.
Как все партикулы «первого уровня», она служит и междометием, и частицей, и союзом. Число связанных с ней деривативных цепочек очень велико, причем – как видно будет далее – она может занимать любую позицию в грамматике партикульных порядков.
• Выполняя функции сентенциального междометия, она в то же время иногда выступает чем-то схожим с переходом к союзам: Просил он, то я и дал (народный русский).
• Служит показателем интенсивности действия (на грани наречия): To je práce! (то есть много работы).
• Эта партикула может выполнять функцию понуждения, уговора – чешский: To neplač!.
• Она может быть подтверждающей репликой, обращенной к коммуниканту с пресуппозитивным значением потенциального несогласия: Ну, что? Удивил я вас? То-то!.
Можно привести список дериватов этой партикулы в славянском пространстве. При этом мы ограничимся только теми, которые начинаются с этой партикулы, то есть она занимает инициальную позицию в цепочке:
1. tobože
2. točkar
3. totiž / točuš
4. todà
5. tode
6. todě(ti)
7. to-dje
8. tog(ъ)da / dy, tъg(ъ)da / dy
9. tog(ъ)da-dje-že
10. tojci
11. toje-že
12. toku / toku / tuku
13. tolě / toli
14. tolikaj
15. toliko
16. toli(ko)-dje / -že
17. tolikъ
18. tolьmi (-ma)
19. tonamo
20. tonde
21. to-ono
22. to-
23. to-t
24. tóta (j)
25. totiž
26. tovde
27. tovolik
28. tovuder
29. to– že
30. tơdě / du / da.
13. Близкой фонетически и функционально к этой партикуле является tъ, которое, в свою очередь, выполняет функции анафорического и местоименного демонстратива, являясь базой для 3-го лица единственного числа славянского местоимения. Судьбы этих двух партикул переплелись и потому сложно решить, является ли, например, то же дериватом от партикулы то или от среднего рода партикулы тъ, ставшей местоимением? Или к чему присоединяется э в э-то? Создается отчетливое впечатление недалеко разошедшихся потомков одного и того же t-ового компонента, которых мы, вопреки собственному «протестному» взгляду на жесткую таксономию, стараемся все же каталогизировать. Возникает желание в данном случае нарисовать нечто вроде геналогического дерева этих (примарных?) партикул, в вершине которого будет Stammlaut – t/d, пара, о которой в числе трех наиболее значимых пишет Фр. Шпехт. Обоснованием для секуляризации ветвей будет выделение их по позднейшей синтаксической функции и по типу деривативных цепочек.
