Думая, что боль в груди не могла стать крепче, я вновь ошиблась. Каждое злое слово Маши впивалось в меня, точно острое лезвие.
— Даже фигурой меня обделили! Когда ты уплетала пятый пирожок подряд, мама только добавку подкладывала, а стоило мне взять что-то лишнее, сразу звучало напоминание, мол, Маша, следи за фигурой, у тебя и так слишком пышные формы! Почему тебе вся еда, как не в кобылу корм, а мне приходится ущемлять желания даже в этом! Почему единственный парень, который мне нравился, влюбился в тебя?! Почему тебе все, а мне ничего?! А сейчас вот и это, — она махнула рукой в неопределенном жесте. — Глаза твои светятся… Почему все так?! Почему не мои светятся?! Как бы я ни старалась исправить ситуацию, а ты все равно остаешься в выигрыше!
— Маша, что ты такое говоришь?! Ты не понимаешь…
— Я устала быть запасной!
Неожиданно меня накрыло пониманием того, на что я всегда закрывала глаза — зависть наполнила сестру до краев, пропитав каждую ее клетку ядовитым стремлением урвать слаще кусок, чем у меня. И если я никогда сознательно не стремилась к соперничеству, искренне любя и заботясь о Машке, то она всегда хотела быть первой. Когда же родственные чувства ослепили меня настолько, что я пропустила момент изменения сестры? Когда моя наивная, маленькая Машка превратилась в этого злобного, завистливого зверька?
Как только с глаз упала пелена, во мне, будто, что-то щелкнуло, меняя режимы. Я смогла посмотреть на Машку совершенно иначе, каким-то другим зрением. И то, что увидела — ужасало.
— Ты пустая… — не осознавая до конца то, что говорю, прохрипела я. — Такая пустая… Как такое возможно?
Вглядываясь в Машино лицо, я видела лишь черноту, которая, как вакуум затягивала в себя весь свет и энергию.
Пока я пыталась справиться с потрясением, появился ответ. Вновь из ниоткуда. Точно знания при необходимости появлялись сами по себе из незримого и неведомого мне источника.
Черные эмоции, что Машка взращивала в себе изо дня в день, стало ядовитым семенем, и, наконец, дало плоды. Оно почти поглотило душу, наполнив ее знакомой и уже приятной Маше тьмой. Я не знала, как повернуть вспять этот процесс, вернув сестре доброту и наивность. Внутренний голос упрямо твердил, что ничего изменить уже невозможно. И выхода осталось всего два. Либо я смирюсь, оставив сестру в покое прожигать жизнь, либо, вмешаюсь и дам ход цепочке событий, что приведут к скорейшей смерти Маши.
Ни тот, ни другой вариант меня не устраивал, но как ни крути, нормального выбора все равно не было, поэтому пришлось смириться с тем, что предлагалось. Самым правильным решением в этой тупиковой ситуации для меня, оказалось, просто отойти в сторонку, смириться, что та Машка, которую я беспредельно любила, исчезла, а на смену ей возникла чужая, жестокая девушка.
Рычание и шум больше не повторялись. Эта тишина казалась зловещей.
Вскоре Данил вышел из дому, появившись внезапно, как жуткий призрак, и немедля направился ко мне. В каждом его резком движении сквозили сила и ярость.
— Пойдем, — приказал он, хватая меня за руку.
Несмотря на то, что касание Данила было грубым, по телу сразу же разлилось приятное тепло, точно меня окутали в шерстяной плед.
Данил все еще выглядел не полностью человеком, сохраняя образ половинчатой трансформации. Даже я могла признать, что смотрелось это довольно жутковато.
— А Маша?
Потрошитель нехотя повернулся в сторону сестры, та под его мрачным взглядом даже съежилась, словно пыталась стать меньше и незаметнее.
— Совсем голову мне задурила, женщина, — зло буркнул он. — Даже забыл про осторожность.
Машка взвизгнула, когда заметила, что Данил направляется к ней, и попыталась убежать. Но Потрошитель был намного быстрее, он действовал молниеносно. Схватив Машку за плечи, развернул к себе. Зафиксировав ладонями лицо, Данил не разрывая зрительный контакт, принялся что-то нашептывать. Его глаза пылали таким ярким фиолетовым цветом, что я искренне изумилась, как Машка выдерживала этот слепящий свет.
Но сестра не отвернулась, наоборот, застыла неподвижно, словно отвести взгляд ей было не по силам.
Я даже подалась вперед, чтобы расслышать слова, но безрезультатно, они постоянно ускользали. Будто шипящий ветер специально уносил такие любопытные мне звуки подальше.
Наконец, Машка обмякла в руках Потрошителя. Он заботливо подхватил ее на руки и опустил на крыльцо дома Сергея.
Наблюдая за тем, как бережно Данил касался сестры, меня впервые в жизни опалила ядовитая ревность.
— Что ты с ней сделал? — зло спросила, разрываясь между противоречивыми эмоциями и желаниями, что обуревали в тот момент.
Умом понимала, ревность в таких обстоятельствах выглядела, по меньшей мере, глупо, даже по-детски, и волноваться в первую очередь я должна о благополучии сестры. Но погасить эти взбунтовавшиеся собственнические инстинкты никак не получалось. Да и ослабевшее от непрошенных чувств сердце упрямо сжималось от боли, стоило только допустить мысль, что Машка понравилась Данилу. Она всегда слыла первой красавицей в поселке. Не то, что я. И эта его неуместная сейчас забота только разжигала в моей душе ненавистное пламя сомнений.
Грубо схватив под локоть, Потрошитель поволок меня прочь от дома к проселочной дороге, не одарив и словом.
Ночи в поселке всегда тихие, я была полностью уверена, что по пути нам никто не попадется. Повелось уже так, что даже если бы решила зайтись криком жители не вышли бы на улицу. Безразличие оно такое… Поэтому кричать можно было без зазрения совести и не сбавляя тона. Злость требовала выхода.
— Ответь мне! Что ты сделал с Машей?! — истерически взвизгнула, когда поняла, что Данил не только не спешил с ответом, а вовсе не собирался утолять мое любопытство.
— Немного подправил ее воспоминания, — нехотя отозвался он, не замедляя ход.
— Что?! Ты и такое можешь?!
Он хмыкнул, никак не прокомментировав мое удивление.
— И в какую сказочку ты заставил ее поверить? — скрипнула зубами я, не вытерпев и двух минут тягостной тишины между нами.
— В такую, где для нас нет места.
— Ты стер Машке воспоминания обо мне?! Да, как ты посмел?! — взвилась я, приложив последние силы для того, чтобы вырваться. — Я что, по-твоему, клякса, которую можно просто подтереть?
— Да, успокойся ты, истеричка! — оскалился он и жестко встряхнул меня, что зубы клацнули. Не успев сориентироваться, я прикусила язык, тут же ощутив металлический привкус крови. — Никуда ты из ее памяти не делась! Я всего лишь подправил последние воспоминания, стерев и тебя, и себя из них! Или ты хотела, чтобы все узнали о Потрошителях?!
