– Скажу вам вот что: когда Сандра вернется, я передам ей ваше послание.
– Когда? – В голосе Макса прозвучали резкие нотки. – Может, ты хотел сказать если?
– Я хотел сказать когда, – твердо ответил Джейсон.
– Твоя жена сбежала с другим мужчиной, сынок?
– Похоже, здесь все больше сторонников именно такой теории.
– Ты не смог сделать ее счастливой? Заметь, я никого не обвиняю. Сам вырастил эту девочку, в одиночку, после смерти ее дорогой мамы. Я знаю, как трудно с нею бывает.
– Сандра – чудесная жена и преданная мать.
– Должен сказать, я немало удивился, когда услышал, что моя дочь стала учительницей. Но не далее как сегодня утром разговаривал с этим милым директором. Как там его… Фил… Фил Стюарт? Он отзывался о ней с восторгом, говорил, что у Сэнди установились замечательные отношения с учениками. Получается, ты все же направил ее на верный путь. Я ценю это, сынок, действительно ценю.
– Я вам не сынок.
– Ладно, Джейсон Джонс.
Джейсон вновь уловил резкость и скрытую за ней угрозу. Он сжал руку в кулак, но промолчал.
– Я ведь не слишком тебе нравлюсь, так, Джейсон?
И снова он не ответил. Судья, однако, разговаривал по большей части с самим собой.
– Вот только никак не могу понять – почему? По душам, откровенно, мы никогда с тобой не беседовали. Ты хотел мою дочь – ты ее получил. Хотел убраться из Джорджии – забрал мою дочь и уехал. Так что, похоже, у меня достаточно причин быть тобой недовольным. Список отцовских претензий к пареньку, умыкнувшему его единственную дочь… Но что я тебе сделал, сынок? Что я тебе сделал?
– Вы не позаботились о дочери, – услышал Джейсон свой голос. – Вы были нужны ей, а вас не оказалось рядом.
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Я говорю о вашей жене! О вашей свихнувшейся пьянчужке-жене, которая била Сэнди каждый божий день, а вы и пальцем не шевельнули, чтобы остановить это. Какой отец способен вот так бросить своего ребенка? Какой отец может спокойно смотреть, как его дочь мучают день за днем, и даже не попытаться положить этому конец?
Снова пауза.
– Моя жена била Сэнди? Это Сэнди тебе такое сказала?
Джейсон ответил не сразу, но вскоре все же нарушил грозившее затянуться молчание:
– Да.
– А теперь слушай сюда, – в голосе судьи зазвучала обида. – Мать Сэнди едва ли была идеальным родителем. Наверное, она и впрямь пила больше, чем следовало бы. В то время я целыми днями пропадал на работе, из-за чего хозяйка слишком часто оставалась с Сэнди одна. Разумеется, это заметно поистрепало ее нервы, возможно, она стала чуть более вспыльчивой, чем следовало бы быть матери. Но побои… истязания… думаю, это чересчур мелодраматично. Да.
– То есть ваша жена никогда даже пальцем Сэнди не тронула?
– Пожалеешь розгу – испортишь ребенка. Может, разок-другой она и шлепнула Сэнди по попе, но не более, чем позволил бы себе под горячую руку любой родитель.
– И ваша хозяйка никогда не напивалась в стельку?
– Ну, слабость к выпивке у нее имелась, что уж там скрывать. Могла перебрать вечерком, пару раз в неделю… Но буйной пьянчужкой уж точно не была; когда выпивала лишнего, сразу шла спать. Да она бы муху не обидела, не то что нашу дочь.
– И она никогда не гонялась за вами по дому с ножом?
– Что-что, прости? – Судья был явно шокирован его вопросом.
– Она издевалась над Сэнди. Защемляла ей пальцы дверью, заставляла пить отбеливатель, кормила всякой дрянью, чтобы отвезти потом Сэнди в больницу… У вашей жены было совсем плохо с головой.
На этот раз тишина затянулась надолго. Когда судья наконец заговорил, было слышно, что он по-настоящему потрясен.
– Ты это от Сэнди услышал? Так вот, значит, что Сандра рассказывала тебе о собственной матери… Что ж, тогда неудивительно, что ты был так резок со мной. Понимаю. Теперь мне твоя позиция совершенно ясна. Из всех бредовых… Да уж… Да… – Макс, похоже, не знал, что еще сказать.
Джейсон вдруг поймал себя на том, что переминается с ноги на ногу, не зная, что и думать. Прежняя его уверенность относительно некоторых вещей изрядно пошатнулась.
– Мне можно высказаться в свою защиту? – спросил судья.
– Пожалуйста.
– Во-первых – клянусь тебе в этом, сынок, – я впервые слышу о столь ужасных деяниях. Я готов допустить, что между моей женой и Сэнди происходило нечто такое, о чем мне не было известно. Но, честно говоря, не думаю, что все было так, как ты говоришь. Я люблю мою дочь, Джейсон. И всегда любил. Но я также отношусь к тем немногим мужчинам, которые, чего уж тут скрывать, бывают по уши влюблены в своих жен. Впервые увидев Мисси – а мне тогда было девятнадцать, – я сразу понял, что женюсь на ней, что она будет моею. И совсем не потому, что она была красивой – хотя она и была. И не только лишь из-за ее доброты и хорошего воспитания – а они у нее имелись. Дело в том, что она была Мисси, и за одно лишь это я полюбил ее. Тебе может показаться, что все это к делу не относится. Но на самом деле очень даже относится. Все началось, когда Сэнди было лет двенадцать. Я стал замечать, что она ревнует. Ей не нравилось, что я так почтительно отношусь к Мисси; не нравилось, что я без всякой причины приносил домой цветы; не нравилось, что я дарил женушке всякие безделушки. Достигая определенного возраста, девочки начинают – когда осознанно, когда нет – соперничать со своими мамами. Я думаю, Сэнди решила, что ей никогда не победить. Отсюда и пошла ее злость, враждебность к собственной матери. Вот только вскоре ее мать умерла. Умерла прежде, чем они с Сэнди смогли бы во всем разобраться. Сэнди тяжело это перенесла. Моя славная дочурка… Она вдруг совершенно переменилась. В ней словно проснулось что-то необузданное, злое. Она стала уходить из дома. Никого не слушала, поступала только по-своему. Не терпела никаких запретов. А потом сделала аборт, Джейсон. Ты знал это? Ри – не первая ее беременность, может, даже не вторая. Бьюсь об заклад, она никогда тебе об этом не говорила, не так ли? Мне самому стало известно лишь потому, что в клинике узнали ее имя и позвонили мне. Я дал разрешение. А что еще я мог сделать? Она тогда и сама еще была ребенком – совсем юная и совершенно неготовая быть матерью. Я молился, Джейсон, ты представить себе не можешь, как я молился о моей девочке… до тех самых пор, пока ты не забрал ее у меня.
Судья тяжело вздохнул.
– Я сейчас веду к тому, что всегда надеялся: со временем Сэнди избавится от своего безрассудства, как говорится, перебесится. И, разговаривая сегодня утром с директором, я подумал, что, может быть, она уже выросла, стала более зрелой. Но сейчас, услышав от тебя все это… Думаю, у моей дочери серьезные проблемы, Джейсон. Сначала она убежала от меня. Теперь – может, стоит уже признать это – и от тебя тоже.
Джейсон открыл рот, чтобы возразить, но слова не шли. Зернышко сомнения уже пустило корни. Что в действительности он знал о Сэнди и ее семье? Что бы она ни говорила, он всегда принимал это за чистую монету. Да и зачем ей было лгать ему?
Но опять же: какие причины имелись у него самого, чтобы лгать ей? Четыре миллиона и одна.
– Возможно, пришло время нам встретиться, – говорил Максвелл. – Посидим как мужчина с мужчиной и все проясним, во всем разберемся. Никакой неприязни, сынок, я к тебе не питаю. Просто желаю моей дочери и внучке всего самого лучшего.
– Как умерла Мисси? – спросил вдруг Джейсон.
– Что, прости?
– Ваша жена. Как она умерла?
– Сердечный приступ, – без промедления ответил судья. – Умерла в одночасье. Ужасная трагедия… когда женщина уходит такой молодой. Для нас это было сильнейшим потрясением.
Джейсон еще сильнее сжал трубку.
– Где именно она умерла?
– Гм… дома. А почему ты спрашиваешь?
– Не в гараже? Не за рулем машины?
– Ну да, именно там. Понимаю, тебе Сэнди это сказала…
– Но это точно был сердечный приступ? Вы уверены?
– Абсолютно. Ужасное, ужасное было время… Не думаю, что малышка Сэнди от этого оправилась.
– Я читал отчет о вскрытии, – продолжал стоять на своем Джейсон. – Если память мне не изменяет, лицо миссис Блэк, когда ее обнаружили, было вишнево-красного цвета, что недвусмысленно указывает на отравление углекислым газом.
На другом конце линии повисла долгая тишина; длилась она секунд тридцать, может, даже минуту. Джейсон почувствовал, как успокаивается желудок, распрямляются плечи. Сэнди была права: ее отец – очень, очень хороший лжец.
– Не знаю, о чем вы говорите, мистер Джонс, – произнес наконец Макс. Недавняя теплота в его голосе сменилась раздраженностью. Теперь он говорил как богатый, влиятельный человек, которому не удается настоять на своем.
– Неужели? А вот я думаю, вы прекрасно все понимаете: в наше время компьютеризированных отчетов можно добыть любую информацию, особенно если знать, где ее искать.
