все волею неутомимого Лорана, которому во что бы то ни стало необходимо было отснять наш караван в лучах заходящего солнца, когда «серебряные змеи» поземки кажутся еще живее и причудливее, а бесчисленные тени от снежных надувов удлиняются на глазах. Незадолго до остановки в передовом отряде экспедиции произошла какая-то заминка, и вскоре мимо меня на приличной скорости пробежал Сэм – вожак шедшей впереди упряжки Уилла. Он бежал целеустремленно и уверенно, не обращая внимания на наши крики, как будто что-то позабыл там позади, в лагере, и вскоре скрылся за пеленой поземки. Подошедший Уилл успокоил меня: «Не волнуйся, он вернется еще до ужина, такое с ним часто случается». Оставалось только уповать на то, что слова Уилла сбудутся, и они действительно сбылись: Сэм вернулся – чувство голода возобладало и погасило этот внезапно вспыхнувший приступ ностальгии.
Вечером блаженствовали с Джефом за чаем в нашем уютном оранжевом доме, и настроение не могло испортить даже осознание того, что нам удалось пройти в этот первый день всего лишь 6 миль, хотя мы были в пути целых 7 часов.
20 апреля. В связи с тем что я не вел дневник вечером 18 апреля, все записи в нем сместились на 12 часов. Я решил вести дневник по утрам (все равно рано встаем), и поэтому, например, запись от 20 апреля относится к событиям, произошедшим днем ранее, то есть 19 апреля, на второй день нашего путешествия. Вчера прошли 11 миль при востоко-северо-восточном ветре скоростью 8—10 метров в секунду и температуре около минус 20 градусов. Высота ледника, если верить показаниям моего альтиметра, составляла 2040 метров над уровнем моря, а это означало, что мы практически поднялись на купол. Трещин было немного, но они были достаточно широкими – более 3 метров – и, к счастью, закрыты хорошими снежными мостами. Возглавлял нашу собачью процессию Этьенн, одетый в ярко-красный костюм. У него за спиной где-то между лопатками висел пушистый беличий хвост. Я так и не понял: то ли это была дань французской моде, то ли – его персональный талисман, то ли он хотел этим подчеркнуть, что неспроста занял лидирующее положение в экспедиции, использующей для передвижения собак. С этим симпатичным хвостом за спиной у Этьенна, несомненно, было больше оснований претендовать на роль лидера, чем у кого бы то ни было из нас. Правда, хвост этот, в отличие от шикарных, пушистых, гордо смотрящих в голубое небо плюмажей наших собак, был опущен и раскачивался только от ветра или когда Этьенн время от времени оборачивался в нашу сторону, чтобы проверить, сильно ли мы отстали. В течение всего дня было сделано всего два перерыва на съемки, но зато каждый продолжительностью не менее часа. Эти остановки, хотя мы и были морально к ним готовы, все-таки здорово замедляли наше движение. По подсчетам Джефа, до траверса Готхоба нам оставалось около 180 морских миль и не более 10 суток (по плану, мы должны были завершить первый киносъемочный этап экспедиции 30 апреля. Это обусловливало необходимость движения со средней скоростью 18 морских миль в день. Поскольку спидометр Джефа, представлявший собой укрепленное за его нартами велосипедное колесо с установленным на его оси счетчиком, был отградуирован в американских милях (1 американская миля равна 1,6 километра), это означало, что мы должны были проходить примерно 21 милю в день, то есть практически удвоить наш теперешний темп. Этого, конечно, можно было добиться, если бы мы не останавливались, но искусство, особенно то, что являлось «главнейшим для нас» (в данном конкретном случае – главнейшим только для меня, поскольку вряд ли кто из моих партнеров по экспедиции слышал эту крылатую ленинскую фразу), требовало жертв, и мы их регулярно приносили, даже на пронизывающем до костей ветру и моля Бога о том, чтобы у Лорана не отказала камера и ему не потребовался дубль. Конечно же, Лоран, как истинный мастер документального кино, иногда позволял себе действительно натурные съемки, то есть не прерывая нашего движения к далекому леднику Гумбольдта, но это случалось, увы, не так уж часто.
Пока я одной рукой писал дневник, а второй помешивал стоящую на примусе овсянку, Джеф, наполовину высунувшись из спальника и ожесточенно хрустя галетой, считал наши координаты. Масштаб единственной карты Гренландии, которой мы располагали, был 1: 5 000 000, и, конечно же, наш ежедневный прогресс на ней измерялся миллиметрами, так что наш сегодняшний лагерь отстоял от точки старта на целых 8 миллиметров! Но это ничуть не смущало нашего штурмана. Его остро отточенный карандаш аккуратно наносил на тонкую линию нашего маршрута кружочки стоянок, обозначая при этом каждый из них соответствующей датой. Расстановка сил в моей импровизированной упряжке, как показал опыт первых двух дней, оказалась достаточно удачной. Собаки не дрались и успешно справлялись со своей задачей, все, за исключением, пожалуй, лишь Банту. Да, да, того самого дорогостоящего Банту, который просто обязан был являть всем остальным собакам пример послушания и мудрости. Как ни крути, но ведь что-то должно было в нем стоить 2000 долларов! Откровенно говоря, он не тянул даже на 200, все время жался под хвост Куке и совершенно не натягивал постромки. Я практически сорвал голос, призывая эту колорадскую звезду заняться наконец своим делом, но тщетно. В прежние годы у Пири или Кука Банту стал бы наверняка первым кандидатом на съедение, но «пришли другие времена», был подписан международный билль о собачьих правах, и теперь максимальной мерой пресечения для Банту могла стать лишь отправка его с маршрута обратно в Колорадо. Судя по его поведению, он даже мечтал об этом, так что мы могли решить эту проблему к обоюдному удовольствию, но, увы, не раньше 30 апреля. Закончил писать дневник в 7.10 – пора на выход и желательно с вещами: дует и холодно!
21 апреля. Нет, не напрасно накануне вечером, когда я готовил ужин, Джеф, наблюдая за тем, как я орудую своим небольшим, но очень острым швейцарским перочинным ножом, сказал: «Виктор, пожалуйста, не оставляй свой нож открытым. Ты можешь легко порезать спальный мешок». И как в воду глядел: сначала я потерял нож из виду, а затем обнаружил его на спальном мешке рядом с аккуратно прорезанной им дыркой. 6 часов утра. Я занимался починкой мешка, а Джеф, со свойственным ему тактом воздерживаясь от неизбежных в таких случаях комментариев, готовил завтрак – его очередь. За вчерашний день прошли 15 миль и остановились в координатах 62,05° с. ш. и 45,0° з. д. Несмотря на эти всего 15
