Ли Ду-ю подавил опасное восстание на востоке страны, на территории современной провинции Шанси, но главным достижением его правительства считаются гонения на буддистов. Оправившись от прежних репрессий, они достигли такого богатства и могущества, что бросили вызов государству. Величественные буддийские храмы были заполнены изделиями из золота и серебра, обширные владения включали в себя плодородные поля и богатые дичью леса, а многочисленное духовенство не платило налогов. Император, будучи твердым сторонником даосизма и испытывая финансовые трудности, не смог удержаться от искушения и нанес удар по буддизму. Согласно программе репрессий, составленной Ли Ду-ю, разграблению подверглись тысячи буддийских храмов и часовен, а вместе с ними погибли великие произведения буддийской архитектуры, живописи и скульптуры, создававшиеся на протяжении двух веков. Бронзовые изваяния, колокола, гонги и храмовые принадлежности переплавили, чтобы из полученного металла чеканить монету, хронический недостаток которой объяснялся сокращением добычи металлов. Четверть миллиона монахов и монахинь заставили вернуться к мирской жизни. После окончания репрессий буддизм не исчез как интеллектуальное и художественное направление, но буддийская «церковь» уже больше не могла соперничать с государством.
Император У-цзун умер в 846 году — вполне возможно, он стал очередной жертвой алхимических эликсиров. Решающее слово в вопросах наследования престола вновь принадлежало евнухам. Новым правителем Китая стал Сюань-цзун, дядя двух предыдущих императоров. Он был тринадцатым сыном Сянь-цзуна, помнил мудрое правление отца, считал его смерть убийством и безжалостно преследовал всех, кто имел к ней хоть какое-то отношение. Император также очень любил своих ближайших родственников и однажды простил сестру, которая в его присутствии сломала палочки для еды и суповую ложку, протестуя против того, что ей навязывали жениха. Его сдержанность в этом эпизоде тем более удивительна, что он настаивал на строгом соблюдении этикета даже в мельчайших деталях. Преисполненный решимости добиться абсолютного подчинения придворных, он безжалостно третировал министров, так что после бесед с императором те выходили мокрыми от пота. Он уволил Ли Ду-ю, позволив партии Ниу вернуть часть утраченных позиций, но длительной и жестокой вражде между кланами Ли и Ниу был положен конец. Практически исчезла угроза со стороны тибетцев, государство которых уже несколько десятилетий раздирали противоречия между группировками, племенами и династиями. Не требовали постоянного внимания и уйгуры — после того, как их победили киргизы, установившие дружественные отношения с Китаем; однажды китайцам даже удалось купить у уйгуров лошадей, уплатив меньше полумиллиона рулонов шелка. В стране установилось относительное спокойствии, если не принимать во внимание мелкие восстания и длившиеся несколько лет военные операции, призванные положить конец набегам нового врага, появившегося на плато Ордос. Это были племена тангутов, выходцев из Тибета. Несмотря на сохранявшуюся децентрализацию власти, номинально император обладал мандатом Неба на управление большей частью империи.
Неспокойные времена не могли помешать развитию искусства и культуры в целом. Художники и скульпторы преуспевали, а ремесленники продолжали создавать уникальные изделия из нефрита, золота и серебра. Поэзия не утратила своей популярности, но уровень ее снизился по сравнению с первыми годами правления династии Тан. Тем не менее китайская литература этого периода обогатилась таким жанром, как рассказ, сделав значительный шаг вперед в своем развитии. Примечательно, что вклад в этот процесс внесло административное устройство Чаньани. Деление города на районы, ворота которых под барабанный бой запирались с заходом солнца и отпирались на заре, вело к тому, что гость, оставшийся в чужом районе, был вынужден провести там ночь, и именно этот сюжет лег в основу многих романтических и эротических рассказов того периода. Встречались и другие сюжеты — предательство, героизм, отношения между людьми и сверхъестественными существами. В некоторых произведениях даже романтизировались разбойники, превращавшиеся в серьезную проблему для страны.
Настоящим бедствием стали речные пираты, для борьбы с которыми еще в 30-х годах IX века были созданы специальные подразделения. Тем не менее бандитизм становился все более распространенным явлением. Контрабандисты, занимавшиеся перевозкой соли, объединялись в шайки численностью до ста человек. Чиновники, доставлявшие в столицу деньги, зерно и шелк, собранные в качестве налогов, были беззащитны перед разбойниками; не меньшей опасности подвергались купцы, благосостояние которых зиждилось на торговле чаем и другими товарами, а также процветающая международная торговля в южных портах. Некоторые торговцы перестали возить с собой деньги и пользовались векселями — прообразами бумажных денег, — которые выпускали ювелиры, бравшие на себя функции примитивного банка. Однако разбой на дорогах приносил значительные убытки.
Членами банд становились крестьяне, разоренные непомерным грузом налогов или согнанные с земли в процессе создания крупных поместий. К концу 50-х годов IX века эти преступные банды спровоцировали серьезные восстания, в том числе мятежи военных гарнизонов вдоль Великого канала и в нижнем течении Янцзы, а на юге, прежде считавшимся оплотом спокойствия и стабильности, вспыхивал один бунт за другим. Лидер разбойников по имени Ши Фу, действовавший в прибрежной провинции к югу от современного Шанхая, сумел собрать тридцатитысячную армию — это были «разбойники с гор и морей, банды преступников и беженцев из других провинций; они стекались отовсюду, словно тучи». Одолеть эту армию удалось лишь с огромным трудом, пришлось привлечь значительные силы, в том числе кавалерию иностранных наемников.
На юго-западе страны появилась новая угроза. Тибетские и бирманские племена, населявшие практически неприступное горное плато в провинции Нанынао, уже довольно давно вели агрессивную политику. Захватив север Бирмы, они напали на Сычуань, но, получив отпор, повернули на юг и двинулись к побережью с богатыми портовыми городами, такими как Кантон. Столкновения с ними продолжались до конца 60-х годов.
Затраты на военные кампании тяжелым бременем легли на всю страну, особенно на восточные и юго-восточные провинции, пострадавшие от сильных стихийных бедствий. Наводнения на Великой равнине, погубившие десятки тысяч семей, сменились засухой, а затем нашествием саранчи. На юге, вплоть до нижнего течения Янцзы, начался голод, а сбор продовольствия для армии вызывал растущее недовольство.
Вновь начались мятежи в гарнизонах, наиболее серьезные на юге. Командир по имени Бан Сюань повел свой восьмитысячный отряд на север, сначала по суше, а затем морем, форсировал Янцзы и высадился к востоку от Лояна: к нему присоединились банды разбойников и тысячи крестьян. На протяжении целого года эта армия терроризировала десять префектур, прежде чем правительственные войска — опять-таки с помощью кавалерии наемников — смогли ее разгромить.
В 859 году, в разгар этих событий, умер император Сюань-цзун. Перед смертью он долго болел, став очередной жертвой ядовитых эликсиров из минералов, к которым испытывали пристрастие приверженцы даосизма. Он не назвал имени своего преемника, и это дало возможность разным группировкам евнухов возобновить интриги — как при выборе пяти предыдущих наследников. Трое евнухов заявили, что умерший император втайне сообщил им о решении передать трон своему третьему сыну. Они боялись противодействия со стороны чиновников, а также знаменитого полководца — тоже евнуха, — поддерживавших старшего сына Сюань-цзуна, и поэтому, скрыв смерть императора, вышли из дворца с поддельным указом о назначении этого полководца в одну из отдаленных провинций. Но не доверявший никому военачальник тайно проник во дворец и узнал правду. Троих евнухов казнили, и на трон взошел старший сын Сюань-цзуна.
Новый император Ю-цзинь был расточительным, жестоким и капризным человеком. Рассказывают, что однажды он произвел в военача гьники своего любимого музыканта. В другом случае он казнил министра, который предупредил его о заговоре, которым руководил брат любимой наложницы императора. Правительство Ю-цзиня состояло из евнухов и мелкопоместных дворян, что вызвало недовольство среди самых известных кланов и ученых из академии Ханьлинь, и их сдерживала лишь угроза бунта в провинциях.
Император горячо поддерживал буддизм, ведущая роль которого в китайском обществе начала восстанавливаться еще при его отце. Первый министр был фанатичным приверженцем этой религии — живя в миру, он не пил вина, не ел мяса pi сочинял книги религиозного содержания. Именно при его жизни был опубликован самый старый из сохранившихся священных буддийских текстов, «Алмазная сутра». После выхода книги в 868 году Ю-цзинь устроил в своем дворце грандиозный праздник, пригласив на него несколько тысяч монахов. Два года спустя он решил возродить церемонию поклонения мощам Будды, которая проводилась с необычайной пышностью. Вне всякого сомнения, на этот поступок императора толкнуло холодное дыхание смерти — через несколько месяцев он умер.
