Сявка повернулся и побежал. Что-то ударило его в спину, и он чуть не потерял равновесия, но удержался на ногах, раскинув руки. Спине было горячо и мокро. Сявка успел пробежать метров двадцать, потом его ударило по ноге, нога подломилась, и Сявка скатился с причала на песок.
Нога почти не слушалась, но Сявка все-таки встал и попытался идти. Еще удар в спину. Сявка почувствовал что падает, попытался удержаться, но смог только развернуться и упасть на спину.
Из темноты к нему кто-то шагнул, и Сявка увидел силуэт на фоне полной луны.
– Сволочь, – услышал Сявка, – как вы могли это… и с ней. Подонки.
– Бля… – выдавил из себя Сявка.
– Не успел, снова не успел, – простонал тот, что стоял над Сявкой.
– Бля… – снова начал Сявка, закашлялся, и кровь пошла у него горлом.
– Откуда же вы беретесь? – спросил стоявший.
Володя поднял ствол пистолета выстрелил в корчащееся на песке тело. Потом обтер пистолет о рубашку и бросил опустевший пистолет на песок.
Он снова опоздал, как тогда, в больницу. Он снова опоздал, снова опоздал. Снова. Опоздал. Снова. Опоздал.
Володя закричал, подняв над головой кулаки, и на его крик ответил крик другой, Дашин.
Володя резко обернулся к причалу и побежал. Опять, он опять ошибся, он снова начал бой, забыв обо всем. И снова он не успевал. Даша уже бежала по набережной, и на ее крик оборачивались люди.
Наблюдатель
Все очень просто. Предельно просто. На тренировках это отрабатывалось до седьмого пота и полного автоматизма. Когда тебя неожиданно бьют, нужно просто уклониться от удара и немедленно контратаковать. И у Гаврилина это всегда неплохо получалось. На тренировках. Это, в принципе, могло получиться у него и на темном пляже, и даже почти получилось. Просто совпало сразу несколько обстоятельств.
Гаврилин как раз ступил с лестницы на песок, и нога нашаривала опору, когда со стороны причала послышался крик и шум. Гаврилин перевел взгляд в ту сторону, и в этот момент откуда-то сбоку, из-под грибка вылетело что-то твердое. Отреагировать Гаврилин успел не самым лучшим способом, но все же успел подставить под летящий в голову предмет левую руку. Удар получился скользящим, кость не хрустнула, но боль на секунду ослепила Гаврилина, и он самым позорным способом пропустил второй удар – в живот. `
Весь воздух на планете разом закончился, и Гаврилин согнувшись упал на песок, корчась в бессмысленных попытках вдохнуть. Тело пыталось решить свои проблемы, а мозг самостоятельно и отстраненно продолжал рассматривать происходящее.
Силуэт доброжелателя шагнул из темноты, замах – правильно, теперь по всем правилам нужно добить. Так и нужно этому идиоту, так по-глупому попавшему в элементарную засаду. Мозг Гаврилина попытался нащупать рычаги управления телом, но телу было не до того, что нужно защищаться. Телу нужно было дышать, и это у него не получалось.
Неудобно все-таки стоящему бить лежащего. Теперь ему придется немного наклониться, и если бы Гаврилину удалось просто перевести дыхание, то могла бы получиться неплохая контратака. Гаврилин захрипел, но тело снова проигнорировало опасность.
Замах, наклон, что-то темное, матово блеснувшее в свете луны внезапно вылетело откуда-то сзади, ударилось о палку в руках нападавшего и будто лопнуло. Белая пена обдала нападавшего, тот выронил оружие, взмахнул руками, пытаясь прикрыть глаза, и в этот момент немое кино вновь обрело звук.
Гаврилин запоздало услышал звон бьющегося стекла, шипение и громкий крик. Женский. Женский по форме, ибо по содержанию он скорее подходил портовому грузчику. Динка кричала изо всех сил, поминая мать и ближайших родственников напавшего, его сексуальную ориентацию и такие мелкие и интимные подробности его жизни, что Гаврилин восхитился даже сквозь собственное хрипение.
Гаврилин тяжело перевернулся на живот и встал на колени. Вот если оппонент сейчас приложит этой штуковиной по спине, то позвоночник точно выспется на песок. Весь. А потом детишки на пляже будут играться позвонками, а их умные мамы будут им объяснять, что это кости барана. И будут совершенно правы – только полный баран мог так влипнуть.
Удара сверху не было. Пытаясь прокашляться и встать, Гаврилин нащупывал равновесие и одновременно ждал. Динка продолжала материться и голос ее становился громче, какой-то невнятный шум доносился с пляжа, что-то пробивалось сквозь музыку набережной, а удара все еще не было.
Странно, подумал Гаврилин, и почему же это он не добивает? Совсем народ обленился – добить толком не могут. Его качнуло, когда он выпрямился, и он бы упал, если бы чьи-то руки не уперлись в его грудь:
– Не падай!
– Аг-ха…
– Держись на ногах, козел!
– Се-сейчас…
– Да я же тебя не удержу.
– Х-хде он?
– Этот мудак с палкой?
– С палкой…
– Побежал.
– Я тогда посижу на песочке?
Динка ответить не успела. Кто-то буквально слетел по лестнице с набережной на пляж, оттолкнув со своего пути Гаврилина и Динку.
– Какого хера?! – снова завелась Динка, но человек молча бежал по пляжу в ту сторону, откуда доносились голоса. Лишь один раз он оглянулся, и Гаврилин замер.
Лунный свет не самое лучшее освещение, но этому Гаврилина учили особенно тщательно – запоминать, а потом и узнавать людей. Видеть мельком и узнавать в любых условиях. А этого парня Гаврилин видел на фотографии всего несколько часов назад.
– Пошли отсюда! – Динка потянула его за руку, и Гаврилин вяло подумал о том, что случайная знакомая, несовершеннолетняя и пьяная, ведет себя куда как зрело и трезво по сравнению с ним. Ежу понятно, что сейчас здесь что-нибудь произойдет. Даша и этот молодой человек, Владимир, могут многое. Бритоголовым особо не позавидуешь. Тем более, что у Владимира в руках пистолет. Точно, пистолет. Гаврилин остановился на лестнице и оглянулся – на пляже все вначале затихло, а потом Гаврилин услышал крик. Мужской.
– Да пошли скорее, – Динка рванула Гаврилину за руку неожиданно сильно, Гаврилин потерял равновесие и пробежал несколько шагов. Это было совершенно противопоказано для его ушибленного организма. Подвернувшиеся кусты Гаврилина не остановили, и он с сочным хрустом вломился в заросли. Удушливый кашель снова навалился на него, и Гаврилин не смог удержаться на ногах.
Динка опустилась на колени рядом с ним:
– Совсем плохо?
Гаврилин попытался ответить, но кашель пресек эту попытку. Гаврилин лег на спину и стал приводить свое дыхание в порядок, стараясь дышать через раз и делая не более полувздоха. И тут рядом, сразу за кустами, на набережной закричала женщина. Гаврилину никогда раньше не приходилось слышать такого крика. Боль, страх, горе – все это смешалось, и было возведено в степень. Так кричать можно только один раз в жизни, подумал Гаврилин автоматически. Только один раз, когда вдруг покажется, что жизнь закончилась. Или когда жизнь действительно закончится, и весь мир поползет скользкими клочьями под пальцами человека.
Гаврилин встал. Его поднял крик, и боль с удушьем както разом отступили. Нужно помочь, нужно бежать на крик, нужно… но Динка вцепилась в него обеими руками и не выпускала. Странно, но ее сил на это хватило. Сквозь ветки и листья куста Гаврилин видел, как на набережную с пляжа поднялась Даша.
Даша. Но это была не та женщина, которая хладнокровно всадила пулю в человека и не та, которая несколько минут назад шла по набережной. Эта окровавленная женщина была воплощением ужаса и горя. Она бежала на неверный ногах по набережной, к людям и кричала. И крик ее был слышан даже сквозь музыку и шум набережной, и словно повинуясь ему, шум и музыка замолкали, и люди оборачивались навстречу крику, и люди шли навстречу этому крику, словно загипнотизированные.
– Пойдем, сейчас искать начнут, – тянула Динка за руку Гаврилина, – да пойдем же, бестолковый.
– Сейчас, сейчас, – бормотал в ответ Гаврилин, – сейчас идем.
Гаврилин не мог оторвать взгляда от происходящего на набережной. Даша споткнулась, упала, но продолжала ползти. Крик превратился в протяжный, бесконечный стон. Никто не пытался ей помочь, все оторопело стояли и смотрели, как женщина со стоном ползет по асфальту, мимо них.
Наконец кто-то не выдержал и наклонился к ней, заговорил и попытался помочь встать. Даша снова вскрикнула и попыталась оттолкнуть чужие руки.
– Да вызовите же «скорую»! – громко сказал кто-то среди зрителей.
Сквозь образовавшуюся толпу протолкался сержант:
– Что случилось?
– Сам не видишь? – осведомился кто-то у него за спиной.
