полностью зависел от Сифграй и ее благоволения. Его жизнь – в ее зубах. Подумав об этом, он хихикнул.
Микаэля вдруг разобрало любопытство: а умеет ли его прекрасная волчья невеста злиться?
Ни эмоций, ни проблеска интереса в этих кровавых глазах, блуждавших в пустоте. Лиллехеймовцы быстро сориентировались. Виной тому был отпрыск Петтерсона, предупредивший людей о простой мере защиты и об убежище в муниципалитете. Но Сифграй мало волновали громкоговорители и что они там бормотали. Древняя волчица всё равно что плыла по морю спокойствия.
Газоны, подъездные дорожки и проезжую часть Лиллехейма покрывала кровь. Где-то она напоминала робкие мазки, где-то – кулинарный росчерк, а где-то – пролитое содержимое ведра со скотобойни. Оборотни с удовольствием насыщались остывающей плотью, но детей, этих закусанных до смерти ангелочков, оттаскивали за пределы Лиллехейма. Они готовили пир для серой царицы.
Микаэль догадывался, что их выследят. Не нужно быть детективом с лупой вместо глаз, чтобы по кровавым следам выйти к шахте. Скорее всего, люди предпримут попытку прикончить их днем, когда в темноте «Гунфьель» будут только он и она.
– Ты же не дашь причинить себе боль, крошка? – спросил Микаэль и подавил очередной глупый позыв погладить волчицу. – Ты же знаешь, малышка, люди звереют, если грызть их деток.
Он присвистнул, только сейчас обнаружив, что они покинули Лиллехейм. Над восточными хребтами Подковы Хьёрикен розовела полоска неба. Носились обезумевшие от запаха крови чайки. От далекой шахты расходились волки, едва сдерживая злость на человека с кайлом, шагавшего рядом с их божеством.
– С ней могу быть только я! – проорал им Микаэль, не замечая истерики в голосе. – А вы пошли вон! Во-он! Пора возвращать людям тела! Так что пошли в задницу! Это крошка только моя, ясно вам, клыкастые ублюдки?!
Он вытер слюну и с любовью посмотрел на Сифграй. Та миновала разрушенный бетонированный проход и скрылась в темноте шахты. По телу Микаэля прошла сладкая дрожь. Он бросил снисходительный взгляд на герб Лиллехейма и тоже вошел. Темнота пахла камнями и свежей кровью.
Микаэль рассчитывал, что в аварийном щитке, расположенном по левую руку от входа, могли остаться фонари, позабытые какими-нибудь растяпами, но решил обойтись без света. Он пошел на неприятный звук, раздававшийся со стороны административной кабинки, где старина Харальт когда-то отмечал рабочие часы.
Судя по мощному чавканью и сопению, Сифграй насыщалась теми, кто еще недавно пищали «мама» и с восторгом запускали воздушных змеев в небо.
Микаэлю пришла в голову замечательная мысль, и он потянул руки, рассчитывая приласкать свою невесту. Тьма мощно и неестественно громко зарычала, и пожилой шахтер с хихиканьем присел у каменной стены.
Он всё равно был счастлив.
74. Остаток ночи
Берит вылезла из «хавейла» и осторожно прикрыла дверь, чтобы не разбудить дремавших в машине детей. Мальчик в красной футболке с Микки Маусом спал, уткнувшись лицом в шею двенадцатилетней Сти́не Ба́кке, сопевшей во сне. Маленький улов одной безумной ночи. Сержант перемахнула пять ступеней полицейского участка и прижалась слева от запертых дверей. Постучала.
– Сульвай, это Берит. – Она оглядела светлеющую Иверсен. Вид чьего-то тела, лежавшего в конце улицы, навевал смертную тоску.
Щелкнул замо́к, и выскочила Сульвай. Ее страдальческое лицо с потеками туши напоминало маску мима. Автомат болтался на плече, оставив у шеи красную потертость. Женщина обняла сержанта.
Объятие получилось крепким и искренним, и Берит смутилась.
– Ты без жвачки.
– Я из-за нее чуть не поседела. – Сульвай заметила детей в машине, и ее лицо еще сильнее побледнело. – Всего двое?
– Это… сироты. Думаю, выжило гораздо больше. Собери всё, что тебе необходимо, и поедем в муниципалитет. В каком состоянии Эджил?
– Он человек, если ты об этом. – Сульвай кинулась к столу, запихивая в сумочку недоеденный шоколад и косметичку. – Хитрый сукин сын – хотел нас прикончить. Ты бы видела, что он учудил. Кстати, ты его выпустишь?
Берит резко выдохнула. До нее только что дошло кое-что чертовски важное.
– Видеозапись из его камеры – она еще у нас на сервере?!
– Пока – да, ты же знаешь.
Чтобы не перегружать сервер записями пустующих камер, видео автоматически подчищалось раз в три дня, но Берит напрочь позабыла об этом. Она включила компьютер Сульвай и запустила черно-белый фильм ужасов, потому что иначе назвать полицейскую видеозапись с оборотнем язык не поворачивался.
Эджил на записи претерпел чудовищные изменения, во время которых успел скинуть одежду. После этого волк затолкал шмотки под лежак, кое-как забрался под него и принялся пародировать воем человеческую речь. Ближе к четырем часам его место опять занял человек.
– Думала, с ума сойду, – призналась Сульвай. – Волк не подозревал, что я наблюдаю за ним. Придурок. Для чего тебе это?
Берит обняла ее за плечи и прерывающимся голосом произнесла:
– Сульвай, пожалуйста, перекинь эту видеозапись на наш офисный ноутбук и сохрани еще где-нибудь. А я пока наведаюсь к Эджилу. И поглядывай одним глазком за детьми, ладно?
Сульвай внимательно посмотрела на нее и кивнула. Берит сняла со стены ключи от камер и спустилась на подвальный этаж. Из-под лежака первой камеры выглядывала рука, похожая на обожравшуюся, перекаченную змею. Руки рыбаков редко бывают изнеженными.
Берит застыла в двух шагах от решетки. Ладонью нащупала пистолет. В голове завертелся безумный диско-шар этой ночи, под которым танцевали волки и вопили люди.
Это был без преувеличений самый страшный ночной патруль. Она объехала все полученные от Сульвай адреса – и всюду опоздала. Брит Исаксен, владелица пошивочного ателье «Игла и ножницы», и другие заявители словно звонили в полицейский участок с другого света. Ни одного выжившего… кроме их близких, что убежали в ночь, помахивая хвостами.
На юге Лиллехейма Берит использовала шашку со слезоточивым газом. Но визжавшую женщину, вроде бы учительницу начальных классов по фамилии Биркеланн, это не спасло. Едва серые клубы дыма с шипением ударили в сторону тротуара, заполняя проезжую часть, как оборотни забрали учительницу на последний урок.
На Риверстрид ей пришлось прикончить злобную волчицу, шею которой обхватывал кружевной розовый чокер. Эротическая игра переросла в погоню за любовником, истекавшим кровью. А потом нечто подобное повторилось еще и еще. Берит стреляла там, где точно знала, что спасет чью-то жизнь, и опускала руки, пропуская рыскавших одиночек. Она не могла охотиться на тех, кто наутро опять станет собой.
Но больше она, конечно, всхлипывала. А еще орала на тех, кто выглядывал из окон своих домов, чтобы они не искушали судьбу. Любопытство не стоит жизни.
– Эджил, ты меня слышишь? – позвала Берит.
Из-под лежака заслышалось мычание, а потом раздался охрипший голос:
– Господи, Берит. – Эджил охнул, явно обнаружив себя не там, где рассчитывал. – Это ты меня сюда затолкала? – Он кое-как выбрался, схватил джинсы и без особого желания прикрыл промежность.
– Ты забился туда по собственной воле. А сейчас я тебя выпущу и хочу, чтобы ты вёл себя примерно. Договорились?
– Ты не Кристофер,
