директора шахты «Гунфьель», и его семьи была очевидна, то их нынешнее состояние вызывало множество вопросов.
Во-первых, кто их отрыл?
Во-вторых, почему сколы и царапины на бетоне напоминают следы когтей?
И в-третьих, зачем гробокопатель сожрал часть находки?
– О господи! – простонал Лео. На зубах захрустело, и он сплюнул серый, размокший ком, едва сумев собрать его языком.
Мужчина рухнул, и его вывернуло наизнанку. Выходила какая-то несъедобная синеватая дрянь, вонявшая тухлятиной. Угодив рукой в эту кашицу, Лео содрогнулся еще раз. Под пальцами скользили волокна старого мяса. Догадка отдавала безумием, точно он пытался доказать самому себе, что Земля плоская, покоится на четырех слонах, а по пятницам на ней играют метеоритами в нарды.
– Нет, ребятки, вы меня в этом не убедите, – прошептал Лео, обращаясь к трупам.
Но Магне всё равно укорял слепым взглядом, будто говоря: «Если бы ты сожрал моей жены чуть больше, ты бы страшно меня выручил, дружище».
Наверху раздался осторожный топот, а потом и знакомый до боли голос:
– Па-а-ап?
– Шеф! – Лео обмер, холодея от дурных предчувствий. В голове замелькали обрывки воспоминаний, словно припорошенные бетонной крошкой. Похоже, он пытался прикончить собственного сына, на которого и руку-то никогда не поднимал. – Шеф! Я здесь! Я иду! Я…
Хоть тело и крутила странная боль, он пулей взлетел по лестнице. Выскочил в гостиную и уставился на потрепанную компашку. Дима выглядел так, будто всю ночь бродил по улице в домашнем и одних носках. Схоже выглядела и девочка – тоже без обуви, но в клетчатой пижаме. Зато трое ребят были одеты вполне обычно.
И все таращились на него с суеверным ужасом.
Лео вдруг стало чертовски страшно.
– Что… что такое? – вопросил он севшим голосом.
– Вы голый. – Дэгни показала пальцем на его припудренную бетонной пылью промежность.
– Член парламента, – зачем-то добавил Андеш.
Арне и Франк криво заулыбались, не зная, можно ли над этим смеяться или нет.
Осознание наготы ударило по рассудку Лео и отскочило, не сумев потеснить осознание поважнее.
– Боже мой! – Лео обнял сына. Глаза раскраснелись, и он сдавленно хохотнул. Отодвинул Диму на вытянутые руки и обнял еще раз. – Господи, как же я рад, что с тобой всё в порядке! Я… я не знаю, что случилось. Наверное, мне нужен врач и…
– Всё в порядке, пап. Ты не виноват. Только это… прикройся
– Да-да, конечно. А где Диана? Где твоя мама?
Ответа ни у кого не нашлось. Снаружи донеслось шипение, и Лео опознал включившиеся громкоговорители. На весь Лиллехейм загремело новое послание.
– Говорит сержант Берит Карсен, полиция Лиллехейма. В полдень состоится общее собрание для всех горожан. Оно пройдет в зале муниципалитета. Этой ночью кое-что случилось, и это коснулось всего Лиллехейма. Это квалифицируется как чрезвычайная ситуация. – Берит на мгновение замялась, словно сомневаясь в собственных словах. – В муниципалитете дежурит медик. Остальные службы могут быть недоступны. Если у вас имеется оружие, даже нелегальное, обязательно носите его с собой. А если хоть кто-то попытается применить его без дела… или для самосуда… тому я переломаю ноги. В полдень вы получите ответы.
Трансляция закончилась, и Лео побледнел, хоть под маской из бетона и пота это было не так заметно.
– «Самосуд»? Что всё это значит?
– Пап… – Дима запнулся, подбирая слова. – Пап, сейчас всё более-менее спокойно. Я переоденусь, возьму свои вещи и поеду с ребятами, ладно? Увидимся в муниципалитете.
– Что ты такое говоришь, шеф? Ты что, не слышал, что только что сказали?!
Дима ответил отцу прямым взглядом:
– Мне с ребятами безопаснее, чем с тобой или любым другим взрослым. Я буду в муниципалитете, хорошо?
Лео по-прежнему не понимал, что происходит, но припоминал, как печатал, а потом… гнался за своей же плотью и кровью. Пока он так стоял, Дима с компанией потопали наверх. Правда, перед этим они заглянули в холодильник и забрали всё, что только можно. Захватили даже майонез.
Лео оглядел себя еще раз и посмотрел на кухонные часы. Начало восьмого. Еще есть время, чтобы привести себя в порядок. Отсутствие Дианы беспокоило его, и на какой-то миг ему показалось, что жена полностью позабыла о том, что у нее есть семья.
Но это было лишено всякого смысла: Диана полностью отдавала себя лишь двум вещам – заботе о сыне и работе. Так что Лео выбросил сомнения из головы и направился в душ. А по дороге прихватил кухонное полотенце, чтобы хоть чем-то прикрыть срам.
79. Ложь
Одинокие тела, разбросанные по Баланзере, наводили ужас. Но страшнее становилось от невозможного, запретного соседства смерти и солнца. Как будто улица являлась пасторальной апокалиптической открыткой. «Приезжайте в Лиллехейм и непременно поселитесь на Баланзере! Это тихое и теплое место, где вы сможете умереть с улыбкой на лице и рваной раной на шее! Идеально для вас и ваших близких!»
Боясь опять наткнуться взглядом на мертвую и окровавленную Нору Паульсен, раскинувшуюся на лужайке противоположной стороны улицы, Дэгни толкнула входную дверь. В голове прокатилось пугающее и раскатистое рычание матери.
Когда у тебя в последний раз были месячные, Дэгни-и-и-и-и-и?
Коттедж Андерсенов повстречал девочку и ее друзей обыденностью.
С кухни доносились запахи яичницы, сдобы и свежих апельсинов. Что-то скворчало и постукивало. Играла песня «Another Brick In The Wall». В доме жило самое обычное утро.
Дэгни перехватила встревоженные взгляды ребят. Сглотнула, ощущая озноб по всему телу. Первые сделанные шаги будто вернули ее в недалекое прошлое, когда тайны оставались тайнами, а жёны не вгрызались мужьям в животы.
– Хелен? – позвала Дэгни. – Хелен, это ты?
С кухни донеслись шаги, и им навстречу вышла улыбающаяся Хелен. В домашних бриджах и футболке. Розовощекая, с легкой испариной на лбу, говорившей о том, что она стояла у плиты. В руках – смятое бумажное полотенце со следами, оставшимися от апельсиновой кожуры.
– Она что, притворяется? – шепнул Арне.
Франк толкнул его в плечо. Зрелище повседневного быта завораживало.
– А я как знала – наготовила на роту! – Хелен в шутку погрозила пальцем и поискала взглядом младшую дочь. – А малышка Фрида не с вами? Что же Юдит не предупредила, что она у нее?
– Хелен, что ты делаешь? – тихо спросила Дэгни.
Хелен с виноватой улыбкой развела руками. Мол, застукали.
– Готовлю завтрак. Господи, Дэгни, почему ты в таком виде?
Дэгни мелко закивала. Ее подбородок задрожал, а в глазах собрались слёзы.
– Где Матс, мама? Где мой отец?
– Где и должен быть – пошел на работу. Сегодня же его смена. – Хелен развернулась и направилась на кухню. Грязное бумажное полотенце полетело в раковину. – Ну, кому фирменную яичницу с беконом от Хелен В Бриджах?
Ложь была настолько злобной и кусачей, что вся компашка ахнула, а Дэгни всхлипнула, точно ей дали под дых.
– Ты убила его, мама, – произнесла она так, словно ей не хватало дыхания. – А потом ты пыталась убить меня и Фриду.
Хелен замерла, ее плечи вздрогнули. Она повернулась. На лице бултыхалась шизоидная улыбка.
– Матс на
