У капитана словно камень с души свалился, и он, извиняюще глянув на сержанта, сказал с неожиданно тёплой интонацией.
– Ну всё, парень. Молодец, иди, воюй дальше…
– Так что я могу идти?.. – переспросил, видимо, успевший подумать неизвестно что сержант.
– Иди, – улыбнулся особист.
Танкист вскочил и, забыв отдать честь, опрометью выскочил из землянки. Не стал задерживаться и капитан. Передав ротному солдатские книжки и сообщив, что проверка закончена, особист отправился в самый дальний конец распадка, где его дожидалась «эмка-пикап».
Бойцы, сопровождавшие капитана в его поездках, сидели рядышком на траве. Это были те же ребята, что выходили с ним из окружения, только сейчас у троих вместо карабинов были автоматы, а Федя Медведь, пожелав остаться пулемётчиком, разжился ручным «Дегтярём».
Увидев командира, они дружно встали, и капитан, критически посмотрев на своё войско, коротко бросил:
– Едем!..
По этой команде бойцы сноровисто влезли в кузов пикапа, сам капитан сел в кабину, и автомобиль, направляясь в тыл, запылил по хорошо накатанной колее. Путь к штабу был неблизкий, и капитан, глядя на дорогу, монотонно стлавшуюся под колёса, задумался.
У него никак не укладывалось в голове, почему всё складывается так паршиво, и он мучительно искал ответа. Ведь, казалось, всё было: и танки, и пушки, и самолёты, но пушки не стреляли, самолёты не летали, а удары танковых и пехотных дивизий, которые, казалось, должны были сокрушить врага, вдруг превращались в паническое отступление.
Особист всё время думал об этом и находил всему только одно привычное объяснение: предательство. Он старательно гнал эту мысль, укладывавшуюся в уже не раз услышанное от бойцов: «Генералы предали!», – но как-то так получалось, что всё, собираясь одно к одному, только усиливало подозрения.
Эти невесёлые размышления прервал внезапно долетевший из кузова громкий выкрик:
– Воздух!..
Пикап резко затормозил, и все пассажиры, бросившись подальше от машины, сразу же залегли. Капитан, плюхнувшийся на землю рядом с Медведем, услышал всё нарастающий рёв мотора, и когда раздался треск пулемётной очереди, инстинктивно вжал голову в плечи.
И вдруг, когда пугающий вой, казалось, заполнил всё, совсем рядом, перекрывая его, раздался целый поток матюков. Капитан поднял голову и увидел, что Федька Медведь, отчаянно матерясь, стоит на колене и палит из своего «Дегтяря» по атаковавшему их «мессершмитту».
И то ли у немца закончились патроны, то ли по какой другой причине, но, самолёт, надсадно взвыв мотором, ушёл вверх и словно растаял в летнем мареве. Вставая, капитан пожалел, что у него только легковушка, а не танк с зенитным пулемётом на башне.
Мелькнувшая мысль заставила вспомнить о машине, и капитан поспешил к дороге. К счастью, очередь прошла мимо, и пикап отделался только парой пробоин в крыльях. Бойцы, весело уверяя друг друга, что Федька одной своей руганью прогнал немца, уселись по своим местам, капитан, глянув вверх, хлопнул дверцей, и пикап покатил дальше.
Минут через сорок машина остановилась в расположении штаба армии. К удивлению капитана, в палатке особого отдела его, сидя на раскладном стуле, ждал майор Авдюхин. После совместных блужданий по немецким тылам между ними установились особо доверительные отношения, и потому особист, не чинясь, спросил:
– Давно ждёшь?
– Не очень, – вместо приветствия майор дружески улыбнулся и пояснил: – Сказали, ты на передовую подался, там вроде как целая мотодивизия из окружения вышла.
– Вот звонари, – рассмеялся особист и сел.
– А что, что-то не так? – поинтересовался майор.
– Уточняю, – капитан выставил вперёд руку и начал по очереди загибать растопыренные пальцы: – Танк, полуторка, два командира, сержант и десяток бойцов. Ещё женщина с двумя детьми. Всё.
– Сила, – согласился майор и покачал головой.
– Во-во, – нахмурился капитан. – Нам при таких делах не в палатке сидеть надо, а землянки и окопы рыть. В оборону садиться.
– Думаю, ударим свежими силами и вперёд пойдём, – высказал своё предположение майор.
– Уже один раз ударили… – махнул рукой капитан. – Бойцами, что вышли, лётчик командовал, а другие командиры, говорят, их бросили.
– Да, всё наперекосяк… – вздохнул майор. – Нам приказ был мелкими группами выходить, а много ли вышло? А тут полуторка и танк с боем через фронт прорвались. Значит, не все драпают, далеко не все.
– Причина выходит есть, – со значением сказал особист.
– Да, мне тоже кажется, что ты прав, – согласился майор. – Я слышал артиллерию, сосредоточенную в крепости Брест, оставили без снарядов. Что ж это получается?.. Есть пушки – нет снарядов, если пушки с боекомплектом – нет расчётов, а если пушки снаряды и расчёты есть, то нет тягачей. Результат один: пушки потеряны.
– А с авиацией ещё хуже, – со злым надрывом добавил особист. – На одном аэродроме сразу сотня самолётов, да и те кучей. Это ж сколько времени на взлёт надо, если взлётная полоса одна? А главное, все они всё равно взлететь не могут.
– Почему? – майор недоумённо посмотрел на капитана.
– Да потому, что на каждого лётчика два самолёта. Значит, половина машин в воздухе, а половина на земле. Это как понимать?
И командиры посмотрели друг на друга, побоявшись высказать вслух мелькнувшую у них мысль…
* * *
В Берлинском управлении оперативного штаба уполномоченного по Восточным территориям рейхсляйтера Альфреда Розенберга царило радостное оживление. Наступление немецких армий было стремительным, результаты ошеломляющими. А значит, планы, разработанные и лелеемые сподвижником фюрера, обретали реальность.
Сам рейхсляйтер, сидя в своём роскошном кабинете, предавался, в общем-то, несвойственному ему занятию, находясь в состоянии некоей мечтательности и предвкушая переход от номинального руководителя подлежащих захвату мест к статусу их абсолютного хозяина.
Судя по сверхбодрым сводкам, приходившим с театра военных действий, все четыре рейхскомиссариата вскоре будут созданы, и тогда он, Альфред Розенберг, приступит к основному занятию штаба: проведению конфискаций, отбору идеологического материала, документов и прочего для выполнения главной задачи: обосновать на основе найденного историческую миссию немецкого народа.
Герр рейхсляйтер так увлёкся своими мыслями, что не сразу заметил неслышное появление в кабинете своего ближайшего помощника Ветцеля. Тот стоял в дверях и терпеливо ждал, когда шеф обратит на него внимание. Такое поведение подчинённого означало, что появились важные новости, и Розенберг благодушно поинтересовался:
– Что, есть что-то новенькое?
