Этот окрик вернул ошарашенных бойцов к действительности, и оба, плюхнувшись под ближайший куст, с лязгом передёрнули затворы своих карабинов. Однако выстрелить ни тот ни другой не успели. Немец, только что звавший их к себе, завопил:
– Алярм!..[52] – и вражеский дозор, а это мог быть только он, тоже мгновенно залёг.
Возникла неопределённая пауза, и Яшка, плотнее прижимаясь к кусту, зло буркнул:
– Слышь, Федя, немец никак нас к себе звал?
– Ага, на блины, так его… – матюгнулся Фёдор и стал заботливо переставлять целик.
Едва он успел это сделать, как в кустах одна за другой мелькнули две каски, и Фёдор с Яковом, не сговариваясь, враз выстрелили. В ответ с той стороны настильно ударила пулемётная очередь, и пули начали сбивать ветки чуть ли не над самыми головами бойцов. Одновременно впереди за кустами послышалась непонятная команда, началась метушня, и, поняв что там не меньше отделения, а то и взвод, Фёдор толкнул Якова:
– Уползаем!.. Быстрей!
Яшка всё понимал и сам, и бойцы, прижимаясь как можно плотнее к земле, начали отползать. Похоже, они сделали это вовремя. Следующая очередь чуть ли не срыла куст, за которым они только что прятались, и, заметив это, Яшка с Фёдором поползли вдвое быстрее.
Майор и капитан, держа оружие наготове, их ждали, и едва бойцы добрались к ним, Авдюхин заключил:
– Наверняка это фланговое охранение, – после чего приказал: – Уходить по болоту будем. Здесь прочешут. Так что давай на остров…
Чтобы перейти болото, группе пришлось часа три толочься в грязи, но зато когда вконец обессилевшие бойцы и оба командира выбрались из трясины на сухой берег, их остановил грозный окрик:
– Стой!.. Кто идёт?
От неожиданности все так и замерли на месте, а когда до них дошло, что окрик был по-русски, майор Авдюхин выскочил вперёд и закричал:
– Не стрелять!.. Я из политотдела штаба армии!
– Окруженцы, што ли? – у ближайшего куста замаячила голова в такой знакомой будёновке и уточнила: – Сколько вас?
– Шестеро, – ответил майор и, боясь ошибиться, поспешно спросил: – Наш фронт здесь?
– Здесь, здесь… – заверил Авдюхина боец в будёновке, а потом тоже вылез из своего куста и доверительно сообщил: – Меня вот нарочно в дозор поставили. Сегодня почитай с самого утра идут. Недавно вообще целая толпень вышла…
Услышав бесхитростную тираду, майор вдруг почувствовал, как тяжесть, подспудно давившая на него всё время, пока он был в окружении, спала и одновременно ощутил внезапную радость от сознания того, что таких, как он и его товарищи, много…
* * *
Лесная дорога завела автостартёр-полуторку в какой-то глухой буерак, и воентехник, затормозив, посмотрел на Палевича воспалёнными от усталости глазами. Без слов поняв молчаливый вопрос, лейтенант крякнул и принялся в очередной раз сверяться с картой. Получалось, что поклёвывая носом, он пропустил нужный поворот, и теперь следовало возвращаться метров на четыреста обратно.
Палевич выругал сам себя и, складывая карту, распорядился:
– Давай назад. Поворот проскочили…
Воентехник кое-как развернул машину на колее, проехал обратно, на пропущенном повороте резко повернув руль так, что грузовик даже накренился, и сказал:
– Слушай, лейтенант, а может, нам обратно на шоссе?
За время мыкания по глухим дорогам между обоими командирами установились доверительные отношения, и они сами не заметили, как перешли на «ты».
– А бомбёжка? – после короткой паузы возразил Палевич.
– Что бомбёжка? – воентехник хмыкнул. – Самолётов ихних не видать вовсе. И опять же жрать хочется, кишки марш играют…
– Думаешь, на шоссе подберём что? – усомнился Палевич. – Боюсь, там и без нас всё подчистили, а нарваться можем…
– Нарваться и тут можно, а там хоть обстановку узнаем. А то едем, едем, а где тот фронт? – продолжал настаивать техник.
Они проехали ещё километра четыре, и тут Палевич жестом попросил остановить машину, а когда грузовик притормозил, высунулся из кабины и прислушался. Со стороны уже недалёкого шоссе явственно доносился гул проезжавших там колонн.
– Неужто немцы? – сидевший за баранкой воентехник тоже уловил зловещий гул.
– Проверить надо… – и Палевич решительно спрыгнул с подножки.
После короткого совещания, в котором принял участие и бравый боец, который привёл своих товарищей к грузовику, было решено попробовать выяснить всё толком. На разведку отправился сам Палевич, в сопровождающие он взял того самого бойца, который по такому случаю сменил свою длинную трёхлинейку на более удобный карабин.
К шоссе, чтобы сэкономить время, они пошли напрямик лесом и довольно быстро оказались на опушке. Затаившись в кустах, разведчики стали наблюдать. То, что они увидели, подействовало на них угнетающе. Разбитые при бомбёжках ЗИСы и полуторки были сброшены в кюветы или сдвинуты на обочину, а по освободившемуся шоссе сплошным потоком шли всякие «маны» и «бюсинги». Ни танков, ни бронемашин, ни даже вооружённых пулемётами мотоциклистов в колоннах не было, а это означало, что немцы без всякой опаски подтягивают фронтовые тылы.
Боец, лежавший справа от Палевича, не выдержал:
– Товарищ командир, ни хрена мы тут не найдём…
– Это точно, аккуратненько всё подобрали… – согласился Палевич.
– Что ж теперь будет? – вздохнул боец. – Жрать же хочется…
– Ничего, пояса подтянем, дня три на воде продержимся, – ободрил его лейтенант и добавил: – Главное, фронт уже близко, вот только б дырку какую-нибудь найти…
– Это понятно… – согласился боец и неожиданно предложил: – Товарищ командир, давайте назад дорогой, ну той, что мы ехали, пойдём, вдруг в лесу что-то есть…
Предложение было вполне дельное, и Палевич, согласно кивнув головой, начал, прячась за кустами, пробираться опушкой к выезду на шоссе, который, как он запомнил, изучая перед выходом карту, должен был быть где-то совсем недалеко.
Однако надежды оказались напрасными. И хотя лесной въезд был разъезжен до предела, никаких подбитых машин поблизости не оказалось, да и дальше на пути попалось всего лишь несколько воронок, почти не повредивших колею, а это значило, что дорогу особо не бомбили.
Испытав в очередной раз разочарование, Палевич вместе с неотступно сопровождавшим его бойцом заторопились было обратно к оставленному в глубине леса грузовику, но тут их внимание привлёк какой-то странный шум.
Палевич приостановился, бросил взгляд по сторонам и вдруг увидел сидевшую под кустом растрёпанную женщину. На руках она держала мальчонку лет четырёх, а девочка постарше, приткнувшись головкой к материнскому боку, лежала, свернувшись комочком прямо на траве.
