Однако потом долго думал над вопросом – чем же именно ему следует гордиться? Проявлял пресловутое французское «остроумие на лестнице» и вполне по-русски махал кулаками после драки, доказывая Унгаро, что не верблюд.
На ум ему шла всякая банальная всячина: патенты… изобретения… банковские счета… сынок Эрик… Родила Эрика, конечно, жена, но он по крайней мере зачал его в поте лица своего… Вспомнился даже крупный взнос в фонд защиты какой-то редкой сахалинской синицы… Но чего-то такого, воспоминание о чем взорвалось бы в мозгу сверхновой и наполнило душу нематериальной, но несгибаемой уверенностью, что все было не зря ну или по крайней мере не в тысячу раз хуже, чем у да Винчи… В общем, ничего такого, как Эстерсон ни бился, вспомнить он не смог.
Это потом у него в жизни появилась Полина, случилась встреча с русским пилотом Николаем и отважный рейд за картошкой. Чуть ли не каждый день в копилке его памяти оседало еще одно драгоценное воспоминание. И все-таки, когда люлька коснулась земли, Эстерсон вдруг ощутил всеми клетками своего усталого тела: самое главное событие его жизни, воспоминание о котором превзойдет по силе и яркости все те, что были собраны им ранее, у него впереди.
«Может, рано мне еще на пенсию?» – пробормотал Эстерсон, возвращаясь в мир живых. Всю обратную дорогу от Чахчона до «Лазурного берега» с его лица не сходила вдохновенная улыбка.
Все прошло именно так, как Эстерсон и ожидал.
Элементарный взлет. Легкий выход на орбиту. Утомительное подползание к «Мулу» по высоте (восемь коррекций орбиты!). Очень проблемное сближение: дважды чуть не въехали в стыковочный модуль буксира рылом, трижды – правой плоскостью.
Потом, выровняв наконец высоту и скорость, пообедали.
«Мул», как и предсказывал Эстерсон, вращался вокруг своей продольной оси. Сбойный импульс по неизвестной причине выдала одна из четырех ориентационных дюз, которые отвечали за управление креном. Соответственно стыковочный модуль буксира, расположенный строго в носу, но не вполне точно совпадающий с осью вращения корабля, совершал круговое движение того же типа, что и обруч хула-хуп вокруг талии гимнастки.
– И как ты намерен стыковаться? – спросила Полина.
– Вот и пойди пойми… Хорошо хоть «Мул» не кувыркается.
– Неужели и так могло быть?
– Конечно. Достаточно импульса любой из кормовых или носовых тангажных дюз – и корабль начнет бесконечное кувыркание. В такой ситуации стыковочный модуль крутился бы в другой плоскости, причем по окружности радиусом метров семьдесят. И вот тогда точно оставалось бы только вернуться на Фелицию. Потому как попасть в дыру размером два на два метра, которая проносится мимо тебя со скоростью гоночной машины, не смог бы и пилот высшей категории.
– Может, нам нужно так же точно закрутиться, как «Мул»? Тогда мы друг относительно друга вращаться не будем…
– Теоретически безупречное предложение. Увы, на практике его реализовать сложно, а главное – практически бесполезно. По той причине, что вращение стыковочного модуля буксира, как ты видишь, имеет выраженный эксцентриситет. С другой стороны, у «Сэнмурва» модуль стыковки расположен на верхней поверхности фюзеляжа. И если придать нашему флуггеру вращение в базовой плоскости, то ось этого вращения пройдет, конечно же, невесть где… Короче говоря, наш модуль тоже будет вращаться с неким эксцентриситетом, и состыковаться все равно не выйдет… Ко всему прочему, вот это означает, – Эстерсон постучал ногтем по экрану монитора, на который транслировалось изображение верхних видеокамер «Сэнмурва», – что мы имеем дело с аварийным стыковочным узлом, к которому раньше крепился спасательный бот.
– С чего ты взял?
– А с того, что вот здесь, – он указал на распахнутый зев модуля, – должна быть вовсе не чернота, а люк с концентрической «мишенью» для лазерной юстировки. Кроме того, приличный стыковочный модуль оборудован выдвижными телескопическими штангами, приемниками для чужих штанг, желательно еще манипуляторами. Все это нужно именно для того, чтобы облегчить процесс стыковки – в частности, и в таких нештатных ситуациях, как наша. А вот когда на стыковочный узел навешивается спасательный бот – тогда, конечно, все это сложное оборудование не ставится.
– Выходит, экипаж покинул корабль?
– Надеюсь.
– Так, значит, они не умерли прямо на борту? Почему же они не сели на клонский космодром?
– Конкретно у этого типа буксиров, судя по корабельной архитектуре, нет силового эмулятора. А это значит, что пытаться войти в атмосферу на «Муле» равносильно самоубийству. Что же касается спасательного бота… Я не знаю, какую именно модель они использовали, но в Конкордии большинство ботов не имеют полноценного аэродинамического управления. Фактически их спасбот – это очень примитивный аппарат с малоресурсными двигателями для схода с орбиты, тепловым экраном и собственно спускаемой капсулой, которая оборудована тормозными парашютами. Конечно, хороший пилот, используя тепловой экран как своего рода крыло, может обеспечить приведение модуля в заданную зону поперечником километров в четыреста, но точнее – едва ли.
– И что же стало с экипажем?
– Не знаю. Спустились где-то в джунглях, сориентировались и пошли к Варе-8. А то, может, в океан упали… И плавают там, кукуют… А могли и в атмосфере сгореть. Если, скажем, тепловой экран бота во время нападения «неопознанного противника» получил хотя бы пару глубоких царапин, а уж тем более пробоин…
– То есть в сухом остатке у нас имеется: звездолет пуст, но проникнуть внутрь мы не можем… – Полина тяжело вздохнула. – Я правильно поняла тебя, мой речистый Роло?
– Проникнуть по-человечески, с комфортом – не можем. Но поскольку мы с тобой сейчас одеты в полноценные скафандры, это дает нам шанс вломиться в «Мул» по-хулигански.
Прямо над головой Эстерсона медленно проворачивался стыковочный модуль буксира. Теперь относительная скорость его вращения была совсем небольшой: инженер все-таки воплотил им же самим первоначально отвергнутый замысел и закрутил «Сэнмурв» при помощи дюз рысканья. Конечно, скорости вращения были согласованы с точностью, не превышающей градус в секунду, но это было уже неплохо: полный оборот стыковочный модуль «Мула» совершал теперь за пять с половиной минут.
По сути, модуль представлял собой толстостенную бочку глубиной три метра, на «дне» которой находился люк, ведущий в…
Куда именно он ведет? Имелись варианты.
Если «Мул» проектировали приличные люди без оглядки на бюджет, за люком должен был находиться воздушный шлюз. Если же «Мул» создавался по принципу «корабли строятся ради пушек» – то есть инженеры экономили на каждом узле, который не относится напрямую к функциональному назначению звездолета, – тогда за люком сразу начинаются внутренние помещения корабля. И после его открывания будет ta-akoe zrelische…
– Ну что там у тебя, Роло? – раздался в наушниках голос Полины.
– Пока ровным счетом ничего.
– А я только что твою руку на мониторе видела!
– Надеюсь, не отдельно от тела? – со смешком спросил Эстерсон.
– Типун тебе на язык!
– Я просто тут пытаюсь как-то освоиться… Вожу руками в стороны. Открытый космос – это, знаешь ли… нечто. Ну ладно, начинаю работать, а то так можно целый день примеряться.
– Ты поосторожнее там!
– Да уж куда осторожней… Все, молчи. Не отвлекай.
Эстерсон в пятый раз подергал страховочный фал.
Все нормально. Держится.
Неловко оттолкнулся и поплыл вперед.
Едва не промахнулся мимо «бочки», между прочим, – хотя казалось, промахнуться невозможно.
Судорожно вцепился в одну из скоб, грубо приваренных к внутренней поверхности стыковочного узла.
Пристегнулся вторым страховочным фалом за скобу, а первый отстегнул от скафандра и тоже навесил на скобу, соседнюю.
Все эти манипуляции были инженером тщательно обдуманы заранее, и он выполнял их теперь с педантичностью запрограммированного автомата.
Вслед за этим Эстерсон, перебирая руками по скобам, достиг «дна» стыковочного модуля, где располагался люк.
Достал молоток. Обстучал молотком внешний ручной привод люка.
Подергал за рычаг. Как он и ожидал, во время бегства экипажа на спасательном боте в привод проникли микрочастицы влаги, что привело к спайке, а потому рычаг не поддавался.
Ударил по рычагу несколько раз изо всей силы.
Дернул еще раз…
Рычаг пошел на всю длину хода!
Люк расконтрился.
Мощнейшая пневматика на борту «Мула» рывком приоткрыла люк внутрь корабля на несколько сантиметров, после чего два стальных пальца выскочили из пазов и временно подперли титанировую плиту, обеспечивая стравливание атмосферы.
Воздушный шлюз, как и подозревал Эстерсон, все-таки отсутствовал. Внутренняя атмосфера корабля ринулась наружу. В лучах Фелиции засеребрились тучи пыли, крошечные льдинки, пронеслись крошки и несколько чудом проскользнувших в щель пластмассовых вилок. Другие, более крупные, предметы ударялись о люк с внутренней стороны и, увлекаемые потоком воздуха, ползли к щели, но вырваться на свободу удалось только чьей-то клетчатой рубахе и шикарному бумажному ежедневнику с золотым обрезом.
