Основные тезисы этого шедевра обскурантизма были Белоярову также известны. В вольном изложении они выглядели примерно так:
«Приносим свои глубочайшие извинения. Мы провели расследование. Это все для нас ужасная неожиданность. Наши вооруженные силы ни в чем не виноваты. Все зло от манихеев. С той самой, известной вам теперь планеты, которую вы именуете „Глагол“.
Манихеи прорвались на космодром Гургсар и угнали фрегат «Киш II». Прилетели на базу Вара-8 (планета Фелиция). Которую мы, кстати, к тому времени уже поставили на эвакуацию за ее полной оперативной ненадобностью. Но манихеи всех убили, кто там еще оставался. Захватили на складе атомные торпеды и две термоядерные ракеты «космос-поверхность».
Мы еще раз приносим свои глубочайшие извинения, но законы и обычаи войны пока еще не запрещают содержать ядерные боеприпасы на передовых складах. Торпеды были погружены на фрегат «Киш II». После чего фрегат прилетел сперва на нашу собственную колонию Тэрта и выпустил две ракеты «космос-поверхность». Обе были нейтрализованы конкордианским аналогом вашей системы «Nigredo» (трансмутаторы Данко Липича) и лишь поэтому мы избежали жутких жертв.
Но фрегат мы сбить не успели и он от нас сбежал. Сами видите куда – на рейд Иокасты. Сердечно поздравляем экипаж «Пересвета» со счастливым спасением, да пребудет с ним и впредь благословение Ахура-Мазды! А экипаж «Огневого» благодарим за изничтожение манихейских бешеных псов. Пусть и впредь!.. Еще раз поздравляем! И еще тридцать три раза извините!..
Но главное: манихеи хотят увлечь нас и вас в пучину термоядерного всесожжения! Не будем же поддаваться! Давайте создадим совместную комиссию! Прилетим на Фелицию! У нас так хорошо все получилось с обменом пленных! Пусть Большой Муром вновь будет посредником! Муромцы согласятся! Они такие добрые!»
– Мы очень, очень добрые, – задумчиво произнес Белояров вслух, прихлебнув сбитня из массивной кружки с боевитыми петухами на боках. – А вы очень, очень торопливые.
Кормщик-старшина стоял на обзорной площадке ходового мостика. Напряжение не покидало его. Более всего тревожила поспешность, с которой проводилась инспекция. Не успели они выйти из Х-матрицы и толком прощупать околопланетное пространство на предмет наличия других звездолетов, как члены комиссии уже погнали «Хозяин» на посадку.
Белояров, как командир корабля, имел полное право послать их к щурам и пращурам и намотать пару-тройку обзорных витков над Фелицией. Но ведь и комиссию понять тоже можно было! Чем быстрее русские получат подтверждение манихейской версии событий, тем лучше…
Но с другой стороны: безопасность корабля и самой комиссии! А вдруг что? А если злокозненные манихеи еще каким-то корытом разжились и лишним ядрён батоном, да как влепят с орбиты по «Хозяину»?
И тут, словно беспокойный бес тревоги, одолевавший Белоярова, обрел собственный голос, прозвучал вызов от вахтенного офицера.
Поскольку оба в свое время учились на Земле, то в служебной обстановке по привычке переходили на военный жаргон Директории и звания использовали обычные, российские. При этом Белояров ловил себя на мысли, что родной язык начинает звучать для него как иностранный, будто польский али другой басурманский.
– Тащ командир, наблюдаем орбитальную цель. Орбита 242-11, текущая наклонная дальность 330. Скорость отвечает пассивной орбитальной. Оценка по размерам: тральщик, монитор, фрегат, эскадренный буксир.
– Понял… Госпринадлежность?
– Неопознанная. Ответ на запрос «свой-чужой» не поступил.
– Техническая активность?
– Отсутствует… Нет, секундочку… Есть слабый сигнал! Сигнатура отвечает клонскому флуггерному радиовысотомеру З-5.
– Так это флуггер? Как мы его могли взять радарами из такой позиции?
– Не знаю…
– Но радиовысотомер точно клонский?
– Да.
– Объявляй боевую тревогу. Сбивай любой объект, который появится в зоне безопасности 200–200. Я сейчас спущусь… Нет, погоди: попробуй связаться с ним на международном канале.
Белояров чуть помедлил.
Сбывались его худшие опасения: окрестности Фелиции оказались вовсе не столь пустынны, как уверяли клонские члены комиссии.
Если сейчас отдать приказ о взлете, «Хозяин» будет в космосе только минут через сорок – на посадке эти фрегаты сильно перегружают дейнекс-камеру, требуется тройная продувка…
Возможности ведения боя из наземного положения – довольно ограниченные…
Перед тем как направиться к двери, он бросил последний взгляд вниз. Там по летному полю космодрома, заслышав зов тревожного ревуна, к «Хозяину» трусила перепуганная комиссия. Клонский капитан-лейтенант уверенно обгонял русского майора.
«Ничего-ничего, пусть пошустрят».
Боевая рубка называлась таковой только в дань традиции, а в действительности это была двухъярусная бронированная цитадель в недрах корпуса. От обзорного мостика путь туда лежал неблизкий, несмотря на наличие скоростных лифтов.
Поэтому, когда Белояров спустился из поднебесья, вслед за ним в рубку ввалился тот самый быстроногий клонский капитан-лейтенант, которого он видел бегущим по летному полю.
– Почему посторонние в рубке?! – рявкнул Белояров.
– Почему тревога? – ответил клон вопросом на вопрос. Он говорил с сильным акцентом на русском языке, позабыв о своем «Сигурде».
– Тащ командир, на международном канале не отвечает, – некстати доложил вахтенный.
Клона тем временем взял за локоток один из операторов.
– Нельзя вам здесь. Пойдемте, пойдемте.
– Кто атаковать? – не унимался клон.
– Ладно, отпусти его, – внезапно сменил гнев на милость Белояров. – На орбите что-то есть. Мы полагаем, ваш звездолет. Или флуггер. Или и то и другое. Ответчик молчит, пытаемся с ним связаться.
– Я могу, – безапелляционно заявил клон. Но, оценив смелость своего заявления, неловко улыбнулся и добавил: – Пробовать.
– Ну пробуй. Иван, помоги ему, – приказал Белояров связисту.
Капитан-лейтенант пробовал минут пятнадцать, так и этак.
Один раз был получен ответный сигнал открытой сессии, по которому удалось опознать абонента: гидрофлуггер типа «Сэнмурв». Но сигнал тут же исчез – будто бы неизвестный пилот полностью обесточил всю консоль связи.
Затем цель скрылась за диском планеты.
И больше не появилась. Вышло расчетное время витка, но на орбите 242-11 радары «Хозяина» больше не фиксировали никаких объектов.
Не было их и на других орбитах, доступных обозрению.
Белояров вздохнул с облегчением и засел за донесение для Звездоплавательного Приказа.
Комиссия вернулась к работе.
Часть вторая
Глава 1
Очень важный товарищ
Май, 2622 г.
Недостроенное шоссе Гургсар – Котел
Планета Глагол, система Шиватир
– А вон там, Таня, я ел курицу. Двадцать шестого февраля сего года.
– Курицу?!
– Да. Это было как сон. Даже и не знаю как сказать иначе. Именно: сон о том, как некий лейтенант Пушкин съел курицу.
– Где же вы ее взяли?!
– Она сама взялась… Помните, я вам рассказывал, как Ферван бросил меня умирать посреди безводной пустыни? Так вот, я решил пешком возвращаться в лагерь. Примерно в этом самом месте я вышел к каньону. Сел покурить. Потом случайно оглянулся – смотрю, курица! Я пробовал ее поймать, у меня ничего не получалось, а потом ее убило пробоем. И притом очень удачно: птица не разлетелась пеплом по ветру, но превратилась в курочку-гриль. Словно в микроволновке полежала.
– Пробой? Ах, ну да, помню… Что-то вроде молнии.
Специальные объяснения насчет пробоя Тане теперь не требовались. Потому как сведения о наиболее распространенных аномалиях Глагола были получены ею от меня и… от Фервана Мадараспа!
С того дня, как мы с Таней сказали «да» в кабинете генерал-майора Колесникова, прошло пять весьма насыщенных недель. Впрочем, какие еще недели бывают на войне? Даже если тебя выдернули из боевой части и переместили в закрытый учебный центр – все равно не очень-то заскучаешь.
«Учебный центр» звучит гордо. Сразу представляются полигоны, казармы, громоздкие тренажеры боевой техники, стрельбища, просторные залы, заставленные муляжами «боевая машина десанта в разрезе». И – обязательно! – спортплощадка с лестницами, турниками и парашютной вышкой.
Это верно – для нормальных «учебок». Мы же в компании множества армейцев, военфлотцев и ученых проживали на казарменном положении и проходили занятия в двух подземных многоэтажках. Многоэтажки эти находились под руинами складов по соседству с Территориальным Управлением ГАБ в том же самом районе 12-2.
Не скажешь, что подземные здания не пострадали от обстрелов и бомбежек. Пострадали, и еще как! Ближайшие к поверхности этажи были разрушены. Завалы мы разгребали собственноручно по утрам вместо физзарядки. Отопление работало на тройку. Вода из кранов то и дело лилась мутно-красная. Филимонов, гражданский химик из «осназа Двинского» (о котором ниже), взял пробу этой жидкости и уверенно заявил, что перед нами вода «аш два о» с тривиальной красной глиной, которая совершенно безвредна.
