Все закончилось довольно быстро. Из этого Эстерсон сделал вывод, что дверь в ближайшей герметичной переборке все же была на прощание задраена аккуратными конкордианскими звездолетчиками.
– Полина, как поживаешь?
– Отлично. Видела вилку. Она вылетела из «Мула», потом куда-то делась, а сейчас перед камерами кружатся ее обломки. Это не опасно?
– Ерунда. Слушай, я сейчас иду внутрь буксира. Связи какое-то время не будет. Скажем, полчаса. А может, и больше.
– Ты меня об этом уже пять раз предупреждал.
– Ну мало ли. Вдруг ты забыла и начнешь волноваться… В общем, я полез.
– Жду.
«Я люблю тебя», – хотел добавить Эстерсон, но счел пафос неуместным.
«Все-таки не на смерть иду… Хотелось бы надеяться».
Чтобы задраить за собой люк, разобраться с переборочной гермодверью, сориентироваться во внутренних помещениях и добраться до ходовой рубки, инженеру потребовалось тридцать пять минут. Неплохой результат – учитывая, что проделать все это пришлось при свете двух фонариков (нашлемного и ручного) в условиях полной невесомости.
В рубке он выключил наконец автопередачу от лица Нумана Эреди, «верного сына великого конкордианского народа», и вышел на связь с Полиной.
– Мне вдруг стало так страшно… – Голос Полины дрожал. – Я вызывала тебя по рации… А в ответ – молчание.
– Глупая… Корпус корабля полностью экранирует рацию скафандра. Я же объяснял… И мы договаривались… Меня не было на связи всего тридцать пять минут!
– Да-а… А кто обещал «полчаса»?
– Ну знаешь! Я тут все-таки не с клонской газеткой прохлаждаюсь в отличие от кое-кого!
– Тут так темно…
– Мы сейчас проходим над ночной стороной Фелиции – вот и темно.
– Какой злюка!
– Извини… Слушай, если хочешь, можешь говорить. Я тут подключился к корабельной радиосети, так что из эфира больше не пропаду. Рассказывай мне что-нибудь, а я тем временем осмотрюсь в рубке.
– А что рассказывать?
– Ну, что хочешь… Если не знаешь что – можешь, конечно, не рассказывать…
– А ты долго еще?
– Мне нужен примерно час, чтобы понять, будет ли буксир летать. А то вдруг ему так досталось, что Х-переход из системы Секунды был его последним межзвездным путешествием?
– Знаешь, давай я не буду мешать тебе всякими вздорными историями. Но ты пообещай, что, как только выяснишь все важное, сразу со мной свяжешься. Обещаешь?
– Обещаю.
«Важное, важное… – подумал Эстерсон. – Самое важное вот что: если допустить, что „Мул“ еще на ходу и располагает достаточным количеством люксогена, то почему же его экипаж предпочел оставить корабль? Неужели критичная нехватка кислорода?»
Не прошло и десяти минут, как Полина не вытерпела.
– Роло, ну как? – спросила она.
– Кислорода нет и не будет. Это минус. Люксоген есть. Это плюс. Такая информация.
– Так, значит, можно лететь на Землю?!
– Да погоди ты… Лететь! На Землю! Дай разобраться…
– Противный! Значит, буду спать.
Полина не соврала. Когда через полтора часа Эстерсон вернулся в пилотскую кабину «Сэнмурва» и с огромным наслаждением снял шлем, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы растолкать сопящую Полину.
– Ну ты даешь! То переживаешь, то дрыхнешь!
– Переживаю – оттого и дрыхну… У меня такая конституция. Ты почему шлем снял? Разве можно?!
– Да можно, можно…
– Ага, а мне так строго-настрого приказал его не трогать!
– Мало ли что могло быть… Снимай, подыши нормально на прощание.
– А что такое? Мы летим на Землю? Да?
– Не хочу тебя огорчать, но на Землю мы не летим. Это невозможно.
– Почему?
– Главная, хотя и не единственная, причина в том, что координаты Земли в астропарсере «Мула» отсутствуют. Задать их самостоятельно я не смогу. Так что у нас есть выбор: попотеть часов пять и попробовать слетать на Грозный либо забыть о «Муле» и вернуться обратно на Фелицию.
– На Грозный я не хочу!
– Я тоже на Грозный не хочу. Но вариантов нет больше никаких. Ах нет, извини, забыл. Есть еще один вариант: слетать на Грозный, а потом – на Тэрту.
– На Тэрту? Это где?
– В Конкордии.
– Час от часу не легче! А в Объединенные Нации он что – не летает? У нас Х-матрица какая-то не такая?
– Х-матрица такая же точно. Однако астропарсер «Мула» содержит координаты только трех планетарных рейдов. А именно: Тэрта, Грозный, Фелиция. При этом вся функциональность, связанная со свободным вводом координат, заблокирована. Это сделано явно для того, чтобы буксир невозможно было угнать в произвольно заданный район.
– Как-то это глупо. Клоны что – собственным экипажам не доверяют?
– А думаешь, в наших военно-космических силах все всем доверяют? Особенно на таких маленьких кораблях?
– Ничего не думаю… А как насчет ключиков?
– Каких ключиков?
– Ты говорил, там могут быть специальные ключи для приборных панелей. Без которых ничего нельзя завести.
– Ключей нет. Вместо них имеется машинка для идентификации пилота по радужке глаза и по отпечаткам пальцев.
– Так что же ты молчишь?! Это же значит, что полететь все равно не получится!
– Если я молчу, – инженер таинственно улыбнулся, – значит, эта машинка нашим полетам не помеха. Она отключена, причем самым грубым образом! Клонские пилоты смогли при помощи карманной электронной книги, мотка проводов и нескольких пар «крокодильчиков» включиться в управляющую цепь и эмулировать необходимый сигнал доступа. Народные умельцы, что еще сказать… Я перезарядил аккумуляторы электронной книги, включил ее обратно в цепь и у меня тоже все заработало!
– Странно… Зачем им нужны были такие ухищрения?
– Все эти системы идентификации и блокировки могут сослужить дурную службу в реальных боевых условиях. Например, в том случае, если на звездолет прибывают пилоты-навигаторы на замену штатных и тут вдруг надо срочно совершить Х-переход. Или само устройство идентификации выйдет из строя и перестанет признавать даже капитана корабля… Поэтому, я думаю, клонские звездолетчики еще в первые недели войны должны были прибегнуть к импровизациям. Я допускаю также, что предмет, который внешне выглядит как обычная электронная книга, является специализированным шифратором…
– Хорошо, хорошо. – Полина энергично закивала. – Уговорил. Лететь, значит, мы можем. Но только на Грозный. Верно?
– Верно. Хотя для этого тоже надо потрудиться. А именно: перегрузить с «Сэнмурва» на «Мул» хотя бы тонну топлива, баллоны с кислородом и закрепить гидрофлуггер на носовой буксирной рампе.
– И все это ради того, чтобы попасть в плен к клонам на Грозном?
– Видишь ли… ты клонские газеты внимательно читала?
– Конечно!
– Я вот тоже. Когда узнал, что буксир прилетел из системы Секунды, решил найти в газетах все, что касается Грозного. Может, думаю, удастся вычитать какие-то намеки насчет «неопознанного противника», который атаковал «Мул». Что там вообще могло стрястись такого, что экипаж эскадренного буксира не нашел ничего лучшего, кроме как убежать на орбиту Фелиции?
– Ну и как? Вычитал?
– Нашел одну забавную нестыковку. Клонские газеты включают Грозный в число «освобожденных и надежно удерживаемых» планет. Там ведется повсеместное и успешное насаждение Возрожденной Традиции, созидаются новые храмы и так далее. Однако вдруг в номере «Хосровской зари» от пятнадцатого марта сего года в разделе «На передовой» обнаруживается крошечная заметка. Общий смысл: какой-то «полевой заотар» подал прекрасный пример бойцам своего батальона, бросившись под гусеницы русского танка с миной в руках. Подвиг был совершен… на Грозном! Еще раз подчеркиваю: это газета от середины марта! И речь идет не о каких-нибудь партизанах, а о русском танке. Представь: еще две недели назад на Грозном был русский танк! Если об этом вскользь упоминает конкордианский официоз, что же там на самом деле? Целая танковая дивизия?
– Может, ошибка? Или заметка два месяца в редакции пролежала, пока до нее очередь дошла?
– Все может быть, конечно… Хочешь – вернемся на Фелицию? Через час уже будем на «Лазурном берегу».
– Не хочу. И на Грозный не хочу. Вот и выбирай из двух «не хочу»… А ты что скажешь?
– Я скажу, что раз уж мы здесь, надо «Мул» хотя бы обеспечить топливом для разгонно-маневровых двигателей. Это развлечение на несколько часов. Требуется переправить двадцать топливных баллонов из транспортного отсека «Сэнмурва» на борт буксира. А там видно будет.
Если бы Эстерсон и Полина, вместо того чтобы возиться с перегрузкой баллонов по организованной инженером импровизированной канатной дороге «Сэнмурв» – «Мул», воспользовались телескопом, расположенным в обзорной рубке буксира, то при должной подготовке во время очередного орбитального витка они смогли бы на несколько секунд разглядеть летное поле космодрома Вара-8.
Нет ни малейших сомнений, что увиденное заставило бы Эстерсона немедленно выйти на связь. А возможно даже – без всяких размышлений и проволочек сойти с орбиты и вернуться на космодром…
