Эта засада не первая. Три раза мы делали ловушки для небольших отрядов монголов. Два раза обошлись без потерь, а в третий раз пошло не так, как планировал. Бояре, привыкшие к прямому бою, роптали на то, что выскакиваем, как тати из леса. Ну и выскочили, не дожидаясь нужного времени. В результате наши потери составили тринадцать ратников убитыми и одиннадцать тяжело ранеными, из них трое уже не бойцы. Причем мне даже отчитывать нерадивых не пришлось. Наставляли провинившихся Кубин и, неожиданно для меня, Лисин Макар Степанович, один из сотников, который вывел свою сотню в атаку только на поддержку остальных. Теперь, надеюсь, будет так, как задумано.
Дозоры вернулись с вестью, что в эту сторону идет десять сотен степняков, и мы, используя особенности местности, сделали ряд засад. Узкая полоса поля или старицы, всего двести метров в самом широком месте, петляющая как дорога, хорошо подходила для первой засады. Вначале поле сужалось до пятнадцати метров, где были подпилены высокие сосны, для того чтоб завалить узкий проход, потом после нескольких поворотов упиралось в лощину, в глубине которой мы приготовили вторую засаду. В самом начале лощины, по-видимому, был большой водоем, довольно глубокий – более четырех метров. После того как мы уйдем по оврагу, специальная команда набьет по краю водоема много лунок так, чтоб лед только-только выдержал проход легкой конницы, и уйдет вслед за нами, оставив специально подготовленных мной ратников для подрыва четырех пороховых зарядов. Думаю, хватит, чтоб закупорить выход из лощины в случае отхода монголов из второй ловушки или отсечь возможную помощь. Обойти овраг не получится – слишком густые заросли и завалы.
Для лучшего использования наших лучников я собрал самых метких стрелков в одной команде, на этот раз разделив на две части. Сотня на той, полторы сотни на этой стороне леса. Причем два отряда лучников сдвинуты друг от друга, чтоб каждый контролировал все части поля. Также по краям поля, в самой глубине леса, находились боярские сотни, которые ударят в нужный момент с двух сторон.
Тщательно замаскировались, а в этом нам весьма помог снег, шедший весь вчерашний день и вечер. Наутро ударил крепкий мороз, но люди тихо сидели и ждали подхода поганых. Каждый понимал, что впереди жаркий бой и, возможно, для кого-то последний, так как решили замахнуться на больший, чем в прошлые разы, отряд степняков. Нас всего три сотни. Еще около сотни простых мужиков, что прибились к нам после освобождения из полона, которых как воев я не считал, отправив пока в обоз. Если монголы пройдут большим отрядом, то просто пропускаем их и ждем других. Задача у нас есть конкретная – отбивать полон и искать обозы с осадными орудиями. Ну, и по возможности уничтожать мелкие группы степняков, но только в подобных засадах. В любом другом случае мы просто обречены. Даже не приближаясь, такое количество монголов вмиг нашпигует нас стрелами, а оставшихся в живых накромсает в мелкий салат. Вот и приходится применять такие засады, ожидая, когда дозоры обнаружат то, что надо. Только обозы с камнеметами и камнями пока не встретились, а вот полон отбили раз, и сразу много.
Степняки тогда вели куда-то огромную толпу, в основном молодых девушек. Бояре, увидевшие, как монгол плетью огрел упавшую девушку, сразу выхватили сабли – и в атаку. Удержать их было невозможно. Поганых была всего сотня, но они не кинулись врассыпную, не спаслись, а дали отпор, весьма грамотно прикрываясь полоном, не давая нашим лучникам работать в полную силу. Тогда-то наш отряд и понес первые потери. Но удержатся ли бояре в этот раз от преждевременной атаки?
– Идут.
Из-за поворота показались всадники, идущие широким, в несколько рядов, строем. И опять ничего не боясь. Считают, что нет им тут достойных противников. Исполать им.
– Два, три, четыре…
Демьян шепотом считал десятки проходящих монголов. Толкнул его локтем и тихо зашипел:
– Уймись, считай про себя.
Надо сидеть тихо, так как любой звук в зимнем лесу слышен далеко. Кто этих степняков знает? Может, кроме острого зрения у них еще чуткий слух? Все это понимали и сидели не шевелясь. Даже сороки, всегда гомонящие некстати, сейчас притихли. В тишине замерзшего леса были слышны только потрескивания деревьев от мороза и тихий гул тысяч копыт.
Я смотрел за поворот, на крону сосны, что торчала в самом лесу, и была выше всех остальных деревьев. На ней сидел наблюдатель, который должен дать сигнал. Один взмах рукой – отряд один, и больше никого нет; два – отряд не один, и их необходимо пропустить. Уже не раз оговаривалось, что в случае прохождения очень большого отряда или тяжелой монгольской конницы все сидят не высовываясь. Иначе придется уходить с боем, так как даже внезапное нападение на небольшой отряд тяжелой конницы не даст нам преимущества. Но нам везет, опять мимо идет легкая, и их около десяти сотен. Ждем сигнала наблюдателя.
Из-за ствола махнули один раз. Так, эти идут одни, и больше никого. Последние всадники поравнялись с нами. Пора.
Подаю знак, и Демьян выстреливает стрелой с привязанной красной лентой. Это сигнал всем. Натягиваются луки, и лес наполняется треньканьем спущенных луков и шелестом стрел. Без крика и клича. Пусть поганые как можно дольше остаются в куче, так проще их бить. В прошлый раз взревели и потом долго перестреливались с кинувшимися в разные стороны монголами.
В дружине стрелков хороших – полторы сотни, остальные на расстоянии больше двух сотен шагов стреляют не ахти. Но сейчас они бьют практически в упор.
Со всех сторон щелкали луки, посылая смерть ненавистным врагам. Степняки взвыли и стали отвечать. В щиты очень часто застучало, но раненых или убитых, слава Богу, пока нет. Раздался резкий крик, и часть монголов рванула обратно к узкому проходу. Часть стрелков тут же переключилась на них, быстро выбивая поганых. Никто не уйдет!
В узком проходе на поле малая группа мужиков, готовых завалить все подрубленные сосны, и князь Борис со своими ратниками, а с другой стороны поля – все остальные бояре под командой сотника Лисина.
Рука хватает пустоту, сам не заметил, как опустели оба тула со стрелами.
– Запас давай!
Из-за ели вынырнул мужичок с полными тулами: один мне, другой Демьяну. У него тоже стрелы кончились. Я наложил стрелу, но стрелять поздно – из леса вылетели сотни тяжелой русской конницы с неизменным кличем:
– Китеж!
Стрелки, убрав луки и выхватив клинки, с ревом ринулись добивать остатки поганых. Часть осталась на контроле подходов – никто не должен уйти. Но по многим было видно, что еще чуть – и они кинутся в общую свалку.
Хлопнул прыгающего от нетерпения Илью Лисина по плечу:
– Иди помаши саблей. Мы тут сами управимся.
Парень нырнул за ель, где стояли наши кони. Через секунду, опережая свой клич, Илья летел к сражающимся.
– А я? – Демьян смотрел обиженно.
– А ты как лучший стрелок смотри, чтоб никто не ушел.
– Чего тут смотреть? Всех перебили, а кто жив еще – бояре приголубят.
Вот уже четвертый раз такие разговоры на эту тему. Как ведь охота саблю наголо – и вперед. Ну да, время такое, люди такие. А на поле уже все кончено. Только вижу, что боярские сотники почему-то опять недовольные опять едут.
– Что случилось, Тимофей Дмитриевич, что опять не слава Богу?
За Садова с усмешкой отвечает Лисин:
– Все слава Богу. Да только уж больно метки наши стрелки. Только с сотню поганых и было. Многие верную саблю вражьей кровью не порадовали.
– А я успел! – воскликнул Илья Лисин. – Одного приложить успел.
Лисин-старший подтвердил, хитро глядя на меня:
– Всех побили, с Божьей помощью. Даже язв серьезных не получили.
– Как всех побили? Ведь говорил же.
Это случилось опять. В ярости бояре крушили всех, кто попался под руку. Мстили за Китеж, у множества ратников в святом городе жили родственники. Мстили за родных, угнанных из разоренных родовых вотчин. За сожженный дом. За погибших страшной смертью братьев и отцов на Буевом поле у Больших Ключей. Я не мог винить их за то, что в ярости боя они забывали о так нужных пленных. А мне требовались языки. Вестей от дозоров явно недостаточно. Бояре были со мной согласны, но как только они видели врага, то…
Вот и опять, похоже, не судьба.
Но Лисин усмехнулся и, сделав кому-то знак, произнес:
– Есть, есть кощий. Я позаботился. Единственного, что мне живым попался, пришлось вязать и отбивать от боярых братьев.
По полю на веревке за конем волокли пленника. А он хоть живой? Веревка-то привязана за ноги. Посмотрел на Лисина, и тот, поняв мои мысли, сказал:
– Не беспокойся, говорить сможет. Бока и баялку ему хорошо намяли, это чтоб не блядовал, а правду глаголил. Резв оказался, уж в самом лесу настигли поганца.
Ну и хорошо, хоть так, а то только одними наблюдениями дозоров обстановку знать не будешь, где кто находится не разведаешь, обозы с осадными орудиями и камнями не найдешь.
