поместью шум прошел, мол, горит в лесу что-то. Я даже понять толком не успела, ну, горит и горит, нам-то что? А белокурый этот, Ирбис, как почуял что, в гостевой флигель сразу кинулся. И там тебя не нашел! Уж что дальше было, я не поняла, чего он там магичил. Вот только вскоре явился твой чернявый, вроде как из ниоткуда, но злой, как тысяча чертей! Да не один, а вот с этим. Они с Ирбисом в лес кинулись, а меня вот с ним в поместье оставили, за всем приглядывать. Я сразу поняла, что с тобой что-то приключилось. Но меня не пустили!
— Когда Ирбис сообщил, что с тобой что-то случилось, Волк нас с Дрейком в столицу вызвал, — счел нужным пояснить Ворон, хотя его вроде как не спрашивали. Стоял он спокойно, но как когда-то прежде, голову в плечи не вжимал. Как будто действительно вырос! — За Лисом надо было присмотреть, да и за поместьем, которое уже ославилось на всю империю, тоже. Дрейк остался в Калами, а меня позвали сюда. В городе опасно, а твоя фея умеет нажить неприятностей.
И тут он мне подмигнул едва заметно.
Я лишь фыркнула, невольно признавая — да, видно было невооруженным глазом, что за время, пока мы не виделись, он заметно вытянулся, окреп и возмужал. Хоть и всё еще оставался молодым и очень, очень красивым, но смущаться по каждому поводу перестал. Разве что темные волосы до плеч, с красноватым отливом, до сих пор топорщились, как мягкие перышки.
И одежда до сих пор вся в том же цвете — темно, тёмно-красная, будто старинное, дорогущее вино.
Алый Ворон… Ворон он и есть!
— Чего это? — гневно посмотрела на него Лили, сжимая кулачки и пряча их в складках пышного серебристо-зеленого платья. — Я если и приголубила кого по дороге, так за дело!
— А я разве спорю? — очаровательно, так, что явились ямочки на щеках, улыбнулся Ворон.
И моя поганка въедливая даже сразу не нашла, что ему ответить!
Я так и вовсе, отвар допивала, находясь здесь, на балконе, и где-то помимо него одновременно.
Бред. Это всё какой-то бред воспаленного сознания!
Ведьма, особняк, пожар… Лили, которой одной из Воплощенных зверей глазки строит. А она как будто и не против вовсе. Интересно, это всё наяву, или мне дым все-таки отравил мозги и разум? А, может, я вовсе умерла на пожарище, и нахожусь в ином мире?
— Нет, ну ты слышала? Ник? Доминика!
— Знаете что, — подняла я на них уставший взгляд, внезапно устав бороться с реальностью, к которой оказалась абсолютно не готова. — А идите ка вы отсюда? Оба!
— Ты, — вспыхнула моя куколка, не ожидавшая такого подвоха. Посмотрела, посмотрела, да и догадалась, наконец, ладошкой мой лоб потрогать. И вздохнула с заметным облегчением. — А-а. Отвар подействовал. У тебя жар поднимается.
— Угу, — мрачно буркнула я, складывая руки на груди, да так и сползая по подушке. — И потому я хочу спать. Очень.
— Так может… — засуетилась было моя помощница, но вдруг была остановлена Вороном, который бесцеремонно и крайне ловко, будто всегда так делал, уцепил ее под локоток.
— Не надо, Лили. Сон — лучшее лекарство. Доминике порядком досталось за последние дни.
— Да, но, — попробовала протестовать она, еще и каблучками в мраморный пол. Но маг был непреклонен:
— Идем. Лекарства ты ей дала, всё остальное сделает природа.
Прав он был, конечно. После пожара, да дыма, которым надышалась, мне много не требовалось, разве что много спать, да дышать свежим воздухом. А сироп, да отвар так, для ускорения всех процессов, легкие почистить и организм укрепить. Такое отравление обычные маги в два счета лечат, но у меня ж не всё, как у людей!
Правильно Звери сделали, что кровать на балкон перенесли.
Но неправильно, что всем скопом снова в жизнь мою явились, с ног на голову ее перевернув. Но как повернуть теперь всё, как было? Назад, увы, дороги нет. И смириться с этим надо. Вот только как это сделать, покуда каждый раз при виде их сердце кровью обливается?
Нет, не надо было мне пить отвар, от него только хуже стало. Мысли — одна тяжелей другой пришли, лоб вскоре испариной покрылся, а дышалось тяжко, прерывисто. И вроде сон пришел сразу, да не спокойный он был, урывками. Еще и тело ломило всё, от чего я ужом на простынях вертелась, то и дело одеяло скидывая. Не отдых, а кошмар!
И только гадать оставалось, кто всё это время меня укрывал и влажным платком лицо с шеей утирал — я всё это чувствовала, только проснуться никак не могла. И, в конце концов, уснула глубоко и крепко, так, что ничего уже не чувствовала совсем. Всю заразу отвар из тела выгнал, и теперь давал ему передых.
Наверное, от того я и не проснулась сразу, тонкие, нежные звуки услыхав.
Сначала они легонькие были, будто щекотка. А потом тихонько, словно кошка влажным носиком, ткнулась в шею, побуждая проснуться. Простенькая мелодия, иногда повторяющаяся, с ласкающими переливами, она негромко растекалась по округе, вторя шумевшей листве. Или наоборот, природа тихо подпевая, шелестела мелодии в ответ? И такой нежной она была, что даже не верилось.
Я не сразу поверила в нее даже, и села, оглядываясь по сторонам. И отыскав источник звука, еще с минуту наблюдала, пытаясь осознать, правда ли это, или чудится опять.
А неподалеку, сидя прямо на полу, привалившись спиной к перилам, на тонкой белой флейте играл Волк.
Хотелось даже глаза потереть, уж слишком необычно было видеть его таким… спокойным. Глаза его были закрыты, мелодия продолжала ласкать слух, а сильные пальцы лениво, но не без изящества, перебегали по музыкальному инструменту.
И не смотреть на него сейчас не было никаких сил. Таким одиноким он казался, неуловимо родным. До зуда в кончиках пальцах хотелось к нему подойти, присесть рядышком и…
— Разбудил? — нарушая ход моих смутных мыслей, негромко усмехнулся мужчина, свою песнь на незавершенной ноте прекращая. На меня он не смотрел, лишь музыкальный инструмент, совершенно непривычного для него цвета, протер шелковым платком, едва касаясь — и тут фруктовые деревья, будто сожалея, нелегко вздохнули в ответ. Миг, и флейта каким-то привычным жестом скрылась во внутреннем кармане черной кожаной куртки, а я неуверенно произнесла, кутаясь в одеяло:
— Не знала, что ты играешь.
Маг с ответом тянуть не стал. Только голос его, вроде как ровный, прозвучал с нотками сожаления:
— Научился. Нужно было чем-то занять время, пока магия не вернулась.
Я только поежилась,
