В красных радужках альбиноса сверкнул гнев, но лишь на мгновение. Морт пнул ближайшего зеваку и, сделав жест, будто внешней стороной ладони смахивает рассыпанные по столу крошки, приказал:
– Бери помощника – отнесете тело в отхожее место. Если встретишь стражников, скажи, что Морт поручил выбросить обгаженный тюфяк. И не дай бог попадетесь на глаза Лерою или Де Йонгу! – пригрозил он. – Можете в этом случае сами в нужник нырять.
Заключенные стали послушно кутать в одеяло еще не остывшее тело прорицателя.
– Э-э-э, погоди, – окликнул Хаттори рудокопов, пеленавших труп.
Проигравшийся вхлам громила склонился над Дитрихом и стал выламывать у него золотой зуб. Удар ногой отбросил мародера к стене.
– Я сказал: несите, – повторил Морт приказ.
Хаттори проглотил насмешку, закусил до крови губу и вернулся за игровой стол.
Конокрад потер ладонью лысый, как колено, череп и благодушно проговорил:
– С тебя причитается.
– Чтоб меня клешненог сожрал, верну! – заверил Хаттори истово.
– Ладно, после сочтемся, – смилостивился Фарт.
– Если кто-то, хотя бы еще один раз… – начал было Ральф, с каждым словом распаляясь все больше, но, разглядев в дальнем углу барака Ричарда, сразу остыл. – Ричард! А я тебя везде ищу, – воскликнул он радостно, подошел к скамье, на которой лежал главарь, и присел у него в ногах.
С Ральфом О’Лири – в прошлом привилегированным вельможей, бароном, Ричард познакомился десять лет назад, когда тот, сославшись на усталость и дальний путь, попросился на ночлег. Мать Ричарда – Эллис, женщина добрая и доверчивая, не смогла отказать путнику и пригласила его на ужин. За столом барон рассказал, что часто выезжает в отдаленные провинции, и, как бы невзначай, выронил маленькую, обтянутую холстом дощечку – портрет Гильдеберта, который якобы всегда носил с собой. Мать долго разглядывала изображение правителя, потом ее красивое лицо посерело, и она неожиданно потеряла сознание. Барон весь вечер заботливо хлопотал вокруг Эллис и покинул гостеприимных хозяев лишь на рассвете. В тот вечер Ричард впервые узнал, кто его настоящий отец.
Потом началась война. Ричарда призвали на службу, и там он вновь повстречал ночного визитера, принесшего в их дом удивительную новость. Ральф О’Лири командовал крупным отрядом. Он благоволил сыну Эллис и вскоре назначил его командиром. За годы службы Ричард побывал во многих уголках Артуана и везде видел одно и то же. Как на фоне благополучия знати стонет от бесконечных поборов народ, как жируют ростовщики, как феодалы пользуются правом первой брачной ночи, как рыцари, призванные служить идеалам добра и справедливости, напиваются до свинячьего визга и щиплют за мягкие места служанок в тавернах.
В армии дела обстояли не лучше. Самые добрые и порядочные отцы семейств быстро становились злыми и бессердечными. «Отчего это происходит? – спрашивал себя Ричард. – Может быть, оттого, что никто из них не верит в священную миссию защитника? Наверняка командиры сотсендцев «поют» подчиненным такие же песни о священном долге, как и военачальники Артуана. А почему бы всем воинам не зачехлить оружие? Если монархи не смогли договориться, это не значит, что беседа плотников, столяров, крестьян и рыбаков окажется столь же безрезультатной».
Но такие мысли считались преступными, и он молчал. Молчал до тех пор, пока не услышал их из уст Ральфа О’Лири. Те самые мысли, которые до сих пор не осмеливался произнести вслух сам. Барон рассказал про близящееся время перемен. Говорил, что народ нужно лишь подтолкнуть – показать человека, готового повести их за собой. И для этого нет лучшей кандидатуры, чем Ричард – незаконнорожденный сын короля.
Конечно же, Ральф рисковал. За подобные слова грозила смерть; не спасли бы ни связи, ни былые заслуги. Но он всетаки рискнул. До сих пор Ричард пытался найти этому логичное объяснение, но ни одно из его предположений не выглядело достаточно убедительным. Ральф, несмотря на правильные речи, далеко не всегда поступал согласно изрекаемым принципам. И ни разу не обременил себя заботой о нищих…
– Как себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался барон.
– Бывало лучше. Вернон утверждает, что перелома нет. Но болят ребра жутко, – поморщился Ричард.
– После такого удара должны болеть. Говорят, тебя девчонка спасла? – В глазах у барона сверкнул озорной огонек.
– Кто говорит? – недовольно скривился Ричард.
– Да так, – неопределенно махнул Ральф рукой, – люди говорят.
Ричард приподнялся на локтях и попытался встать. От резкой, пронзившей тело боли он непроизвольно застонал.
– Тише, тише, тише, – заворковал барон. – Куда заторопился? Лежи, отдыхай.
– За мной не нужно присматривать, – тяжело дыша, прохрипел Ричард.
– Ты наш будущий король! – с подобострастием в голосе объяснил причину столь трогательной заботы Ральф.
Ричард закрыл глаза. Боль раскаленным шаром перекатывалась где-то внутри и мешала думать. Сделав над собой усилие, главарь нашел силы присесть.
– Да, меня спасла девчонка. Не охотники, не стражники, а сопливая девка! – подтвердил он.
Барон запрокинул голову и непринужденно рассмеялся.
– И не дай бог, с ее головы упадет хотя бы один волос! – закончил Ричард сурово. – Все слышали? – бросил он находившимся в бараке каторжанам. Убедившись, что все поняли его правильно, вновь обратился к барону: – Напомни, как ее зовут?
– Заред. Заред Корвин, – проявил осведомленность бывший вельможа.
* * *
Прожигая темноту оранжевыми искрами, огонь прибрал последнюю порцию поленьев и обиженно притих. Сложенные друг на друга куски древесины почернели, рассыпались багровыми углями. Ральф поднял суковатую палку и поворошил костер. Мириады мельчайших огоньков взвились в ночное небо. Морт проводил искры взглядом, опустил глаза и тихо спросил:
– Ральф, зачем нам Ричард?
Барон переломил палку пополам и бросил ее в огонь.
– Мы с тобой всего лишь мятежные слуги, дерзнувшие судить высокородных. Нам, если и удастся захватить власть, то ненадолго. Сразу найдутся десятки вельмож, кому наш успех, как шип в сапоге. Совсем другое дело – Ричард, – барон заговорил нарочито подобострастно. – В его жилах течет кровь Гильдеберта, поэтому вступление на трон пройдет менее болезненно для тех, кто спит и видит на этом месте себя.
– Какая разница, он всего лишь бастард, – предположил Морт. – Таких родственничков у короля больше, чем звезд на небе. Да и пойдет ли за ним народ? Люди привыкли, что при любом правителе их положение вровень с домашней скотиной. Какая им разница, кто на троне: Конрад или Ричард? Доверять высокородным – только себя обманывать. Да и война далеко не всем в тягость. Торгашам как раз наоборот.
– Еще как пойдет! – возразил Ральф. – Не забывай, до какого состояния довел Артуан Конрад. Дальше некуда, сейчас достаточно одной-единственной искры, – барон повторил движения магов, перекатывающих в ладонях огненный шар, – чтобы зажечь толпу, а уж мы поймаем ветер, разносящий огонь праведного гнева. – Ральф резко толкнул воображаемый шар от себя.
– Всегда найдется куда падать, – выказал альбинос сомнение.
– Ты удивляешь своим неверием, – не без раздражения пробормотал барон. – Люди – они как бочонок чистой воды. Что в него плеснешь, такой и получится вкус. В любом крупном городе достаточно послать на базарную площадь несколько шпионов, распространяющих слухи, и через неделю все только и будут говорить про нового справедливого короля.
– Ты многого не знаешь, – произнес Морт так, словно желал образумить барона. – И про бочку не слишком удачное сравнение. Мало кто чист изначально, а если лить сироп в грязную воду, она так и останется – всего лишь грязной водой.
– Это чего же я не знаю? – вспыхнул Ральф. – Что может мне поведать безродный слуга?
– Слуга? – гневно переспросил Морт, и в его глазах полыхнул огонь. – Да, ты прав, я – слуга, и нет у меня другого предназначения, как служить господину.
Не слишком вдаваясь в смысл малопонятных изречений, барон довел начатую мысль до конца:
– Смену власти поддержат многие вельможи. Особенно те, чьи замки в ходе военных действий оказались разрушены. Восходя на престол, молодой король обещал безопасность, гарантировал защиту, а сейчас не в состоянии помочь даже деньгами.
– Где же ему набрать столько золота? – съехидничал Морт.
Не обращая внимания на реплику, Ральф встал и беспокойно заходил из стороны в сторону.
– Остается объединить недовольную правлением Конрада верхушку, и, чтобы ни у кого из высокородных союзников не появилось желания оспорить право на трон, нам опять же пригодится Ричард. Вернее, подошел бы и любой другой бастард, – презрительно рассмеялся барон. – Я разыскал их всех. Стать штандартом новой власти лучше всего получится у Ричарда. Остальные незаконнорожденные детишки Конрада годятся разве что крутить быкам хвосты. Ты уж мне поверь, – барон прижал к груди левую руку.
