«Когда же под наши знамена встанут сотни тысяч, – закончил Ральф про себя, – с их мятежным королем может легко произойти несчастный случай. К тому времени я перевешаю всех недовольных; оставлю только тех, кто посчитает неслыханной удачей видеть на троне меня»
Не разделяя восторгов, Морт покачал головой.
– Думаешь, я стал бы затевать бунт, если бы не верил в успех? – оскорбился барон.
– Все ошибаются, – примирительно поднял руки альбинос.
– Неужели тебе есть что терять?
– Например, жизнь.
– С каких это пор ты ею дорожишь?
– Моя жизнь давно мне не принадлежит, но я хотел бы закончить одно дело.
– Жизнью слуги распоряжается его господин.
Ральф хотел положить на плечо Морту руку, но тот отстранился. Оставив порывистый жест без внимания, барон заинтересованно спросил:
– Так что там у тебя за незавершенное дело?
– Нужно поговорить кое с кем из гостей.
– Ты про потерпевших кораблекрушение?
Морт кивнул.
– Неужели девка понравилась? – Ральф с трудом подавил приступ смеха. – У тебя таких знаешь сколько будет? – Он полоснул ладонью по шее. – Вот сколько.
– «Девка» тут ни при чем, – возразил Морт.
– Тогда что? – посерьезнел барон.
– Ты как-то просил рассказать про моего хозяина, – Морт внезапно увел разговор в сторону.
До сегодняшнего дня он старательно избегал этой темы, а теперь заговорил первым, чем вызвал у Ральфа неподдельное изумление.
– Расскажи, – охотно согласился барон, устраиваясь на толстом чурбачке.
– Его звали Жюль Дюбуа, – начал Морт. – Герцог Жюль Дюбуа, если говорить точнее. Храбрый воин, носящий высокий титул, имел один существенный порок – его не влекло к женщинам. Впрочем, как и не тянуло к мужчинам. Предметом страсти вельможи стали дети. Герцог владел множеством имений и, чтобы не привлекать к своей персоне ненужное внимание, часто переезжал из одного в другое.
Так продолжалось до тех пор, пока герцог не посетил небольшое поместье близ Энсберга, где в очередной раз предался порочной страсти. Местные жители, сопоставив приезд сюзерена с участившимися пропажами детей, обратились за помощью к королю.
Конрад, вняв просьбе, отправил в поместье, кого бы ты думал? – многозначительно посмотрел в глаза барону альбинос.
Тот вопрошающе поднял брови.
– Нет, не судебных приставов, не дознавателей, – Морт криво усмехнулся. – Король поручил расследование одному верному слуге.
– Что еще за слуга такой? – перебил рассказчика Ральф.
– Не торопись, скоро узнаешь. Малый, действительно, оказался удачлив. Он сумел собрать достаточно улик против моего господина. Вообще-то Дюбуа мог попросить убежища у айланцев, благо ни деньгами, ни связями столь высокопоставленный человек обделен не был, но, уверенный в своей безнаказанности, делать этого не стал. А вот трое его подельников, не надеясь на благосклонность властей и не теша себя наивными иллюзиями, пустились в бега.
Морт откинул молочно-белые волосы назад и продолжил:
– Прокурор дал добро на их розыск, и вскоре беглецов схватили. Последним был пойман некромант, водивший с Дюбуа дружбу и использующий для жертвоприношений пленников безумного вельможи. Теперь вдобавок к обвинениям в истязании подростков хозяина стали подозревать еще и в поклонении темным силам. Герцог не торопился возвращаться в столицу, где проходило слушание его дела, прекрасно понимая, что бывшие сообщники, пытаясь выгородить себя, подтвердят все, что от них потребуют. Бывалого воина привели в суд, как безродного бродягу: со связанными руками, в разорванной одежде. Его обвинили в некромантии, алхимических опытах по созданию нераспознаваемых ядов, похищении детей. Герцог отверг все…
Слушание дела предали всеобщей гласности. В зале не хватало мест, на площади перед ратушей было некуда плюнуть. Беснующиеся толпы требовали самой ужасной смерти. Дюбуа продолжал все отрицать, ссылаясь на происки завистников и случайные совпадения. Но прокурор к одному обвинению добавлял следующее, потом еще одно и так дошел до пунктов, касающихся похищения и убийств детей. В ратуше поднялся вой.
В конце концов суд признал обвинения весомыми и спросил, может ли Дюбуа что-нибудь в свое оправдание сказать. Герцог грязно выругался и послал суд и чиновников куда подальше. Все дальнейшие допросы проходили уже при закрытых дверях. Для начала герцога растянули на дыбе. Этого оказалось более чем достаточно, чтобы мой господин заговорил.
Первым пунктом шло обвинение в некромантии. Нашлись люди, видевшие, как по замку герцога летали демоны, бродили полуразложившиеся трупы. На свет всплыл договор Дюбуа и некроманта, подписанный кровью. Хозяин кричал, что человеческих жертв требовал не он. Однако сам некромант утверждал обратное, что всего лишь нуждался в жертвенном животном, а положить на алтарь ребенка настоял именно герцог.
Крайне болезненным для вельможи стала исповедь его бывшего алхимика, Вандервульфа. Тот рассказал о свойствах востребованных герцогом ядов и поклялся, что Дюбуа ничуть не беспокоила противоестественность его плотских желаний. Алхимик чистосердечно раскаивался, пытаясь вымолить у суда прощение.
Хозяина вновь отвели в пыточную камеру и снова растянули на дыбе. Герцог, в полной мере осознав безысходность положения, попросил прекратить пытку и сказал, что готов во всем сознаться. Мне кажется, он рассказал даже такое, чего на самом деле не было.
Герцога Дюбуа казнили рано утром. Еще живого, его сожгли на костре. Вместе с помощниками. Правда, с ними поступили гуманнее, перед сожжением предварительно задушив.
Вздохнув полной грудью, Морт замолчал.
– В твоем рассказе больше белых пятен, чем на географических картах, – засомневался барон.
– Хочешь знать, почему не сожгли меня? – предугадал Морт очередной вопрос.
– Интересно, – подтвердил Ральф.
– На костер отправили только тех, кто участвовал в ритуалах Дюбуа. Я лишь его охранял, и сожжение мне заменили пожизненной каторгой.
– Ты хотя бы пытался защитить господина?
– Он запретил это делать.
– Хм, – задумался барон. – Дюбуа принял неверное решение, – осудил он поступок герцога. – На его месте я бы бежал.
– А что дальше? Пошел бы на Конрада войной? – удивленно спросил Морт. – Легче выпить реку.
– Ты же говорил, что герцог мог перебраться к айланцам, – не обращая внимания на снисходительные интонации, напомнил барон. – Попросил бы убежища у них.
– И кем бы я стал в чужой стране?
– Неважно, – уверенно ответил барон, – у кого деньги, тому везде хорошо. А откуда тебе известны все эти подробности? – недоверчиво взглянул он на Морта. – Так рассказываешь, словно сам везде присутствовал.
– Почти так и было, – подтвердил Морт. – Иногда нас допрашивали вместе, кое-что выболтал охранник в обмен на историю из моей юности, а остальное, считай, что я выдумал. – Морт в очередной раз откинул упавшие на лицо волосы и дерзко рассмеялся.
– Удивительно, что тебя интересовало еще что-то, помимо собственной участи.
– Меня не интересует ни моя участь, ни твоя, ни чья-либо еще, – возразил Морт. – Все предопределено, и мы не в силах изменить волю Богов. В камере было слишком скучно, – добавил он так обыденно, словно разговор шел о нудной зубрежке неинтересной книги. Чуть помедлив, решая, стоит ли делать выводы, Морт проговорил: – Герцог все равно бы попался. Вмешательство королевского посланника лишь ускорило развязку. Но именно из-за него я нахожусь сейчас здесь, а не пью пиво в таверне, обняв девицу. И потому приложу все усилия, чтобы он горько пожалел о своем рождении.
– И как же ты намереваешься исполнить угрозу, находясь тут? – усмехнулся Ральф.
– Напрасно смеешься, – как человек, который знает много больше остальных, проговорил Морт. – Для этого мне даже не понадобиться покидать Кролл.
– Вот как? Человек Конрада среди нас? Может быть, я знаю его имя? – Барон вскинул бровь.
– Знаешь. Это победитель состязания лучников – Ланс.
Глава IV
Начало
Первые полгода, проведенные на каторге, оказались для Адсона самыми тяжелыми. Согревающий поток воспоминаний, сперва яркий, как солнечный день, быстро потускнел и стал едва ли светлее лунной ночи. Потянулись беспросветные серые будни. Рудокопов поднимали в шесть утра и после скудного завтрака – тарелки пустой рисовой каши – разводили по шахтам. Группы состояли из десяти человек. За порядком в каждой из них следил специально назначенный для этого десятник. Кому выпадет такая привилегия, решал лично Филипп Лерой. Существовало два способа стать десятником: втереться в доверие к начальству или уметь нагонять страх на своих же товарищей, держать их в повиновении. Последних назначали охотнее. Адсон стал одним из немногих, кто добился повышения не попадая ни под одно из действующих правил. Тут добрую услугу оказало ему знакомство с Лероем еще в те далекие времена, когда ополченец и заместитель коменданта находились по одну сторону «тюремного забора». Став десятником, Адсон получил некоторую свободу действий. Теперь он мог покидать шахту под тем предлогом, что нужно передать информацию о состоянии штольни, сходить за новым инструментом или сообщить о нападении клешненогов – огромных подземных скорпионов.
