А тетя Даша, напротив, постоянно ругала нынешнюю власть, воров-начальников, плативших людям гроши. И тоже, уйдя на пенсию, работала, несмотря на плохое здоровье, в банке.
Хотя в целом жизнь у тети Даши была куда благополучнее, чем у сестры. Муж у нее, в отличие от дяди Коли, почти не пил, и у обоих сыновей жизнь сложилась лучше, чем у Женьки.
Несмотря на ежедневные «концерты» дяди Коли, приехавшая из Обска сестра поселилась у них. Они с Машей заняли большую комнату, а дядьке под его дебоши отвели маленькую. Тетя Маша была очень рада возвращению старшей сестры. У нее хоть появился рядом близкий человек, с которым всегда можно было поговорить по-людски, отвести душу и который ее всегда понимал и поддерживал.
– Наташенька, зови ребятишек к столу, а то все уже стынет, – позвала жену племянника тетя Маша, выносившая из кухни огромное блюдо с бешбармаком.
Девчонки с важным видом сидели на диване и креслах и старались смотреть в телевизор, словно доносившиеся из кухни ароматы их ничуть не трогали. Они все еще скромничали в доме у чужих людей.
Комната тети Маши поздними вечерами походила на лежбище морских котиков. На паласе расстилались всевозможные матрацы, одеяла, шубы. На них спали Валя, Света, Люда и Наталья. А любимого внучка Алешеньку бабушки, души в нем не чаявшие, брали к себе на диван.
– А ну, шантрапа! Быстро кушать! – объявил возникший на пороге комнаты дядя Коля.
Ему ужасно не терпелось выпить, а делать это одному, когда в квартире столько людей, было все-таки совестно. Поэтому-то он и поторапливал гостей.
Света и Валя последовали за ним. Наталья подошла к сидевшей в кресле Людмиле и спросила:
– А ты?
– Тетя Наташа, мне что-то не хочется есть, – возразила девушка.
– Неудобно. Тетя Маша старалась, готовила. Хотя бы просто посиди за компанию.
Люда нехотя встала. Наталья взяла ее под руку и повела к столу.
– Один только Алешенька не обижает бабушку Машу. Вот как хорошо кушает, – хозяйка дома потрепала внука по лохматой голове. – А вы чего скромничаете, красавицы?
– А что это такое? – опасливо спросила Света, показывая пальчиком на большое блюдо.
– О, это настоящее объедение! – ответила за нее тетя Нина. – Казахская национальная еда. Бешбармак называется. Попробуй, очень вкусно. Мясо долго-долго варится. Конечно, лучше брать баранину. Но за неимением ее мы делаем бешбармак из говядины. А когда мясо сварится до такой степени, что его можно губами есть, тогда в бульон добавляем лепешки из пресного теста. А на собранном с бульона жиру в отдельной посуде тушим лук. Потом это все раскладываем на блюде. Вначале лепешки, потом мясо, а уж сверху – лук. Ну как?
– Мясо очень вкусное. Такое мягкое, – ответил за Свету Алеша, набивая рот.
– У нас, у бабушек, зубов-то своих совсем не осталось. Только такое мясо и едим, – сказала тетя Даша.
А мужики тем временем прикладывались к водочке. У дяди Тимура, мужа тяти Даши, недавно случился инсульт, и левая сторона лица еще не отошла от паралича, он даже говорил с трудом и пить старался меньше. А дядя Коля, несмотря на все его протесты, подливал ему и подливал. В итоге мужчины быстро захмелели и у них развязались языки.
– А ты видел, какие коттеджи настроили эти буржуи рядом с кирпичным заводом? Людям жрать нечего, а они дворцы себе поотгрохали и ездют на «мерседесах». Будь моя воля, я бы всех этих жуликов к стенке поставил, – обращался к дяде Тимуру раньше других набравшийся хозяин квартиры.
– Правильно говоришь, дядя Коля! – поддержала его тетя Даша. – Жили мы как люди, работали. Все у нас было. И покушать, и одеться. И страна была сильная и великая. А сейчас все развалилось. Мы, построившие этот город чуть ли не с первого благоустроенного дома, стали здесь иностранцами. Всем заправляют национальные кадры. Русских выживают со всех руководящих должностей. А сами что делают? Воруют! Разве на зарплату можно построить особняк? Ничего, скоро наши придут и наведут здесь порядок. Вон, видите, как они забегали, эти хозяева жизни, стоило только в России взять власть нормальному мужику и заявить во всеуслышание, что Советский Союз будет восстановлен. Сразу и американцы, и турки, и немцы, и даже эти самые… моджахеды, все здесь вдруг объявились. Надо же, защитники демократии нашлись! Наш отец их в Отечественную бил, и в Афганистане их били, и сейчас наши им так поддадут, что будут лететь отсюда и не остановятся.
После столь эмоционального выступления за столом установилась гробовая тишина. Наталья посмотрела на свекровь, а та всего лишь повела плечами, мол, я сама тут, как видишь, на птичьих правах. Людмила, ни слова не говоря, встала из‑за стола и ушла в другую комнату.
Первой нарушила молчание Женька.
– Зря вы так говорите, тетя Даша. И сейчас, кто хочет, старается, может зарабатывать, – ответила она своей тетке.
Женька сама занималась мелким бизнесом. Моталась в Китай, закупала там какой-нибудь ширпотреб и продавала на рынке. До российской революции она ездила продавать товар на север. Ведь у россиян в ту пору денег было больше, чем у жителей Казахстана.
Несколько раз ее грабили. Один раз даже чуть не убили. Она постоянно таскала на себе тяжеленные баулы. Но ее дети были всегда накормлены и опрятно одеты.
– Да я разве про это говорю, Женечка! – воскликнула тетка. – Как тебе достается твой хлеб, я бы врагу такой участи не пожелала. А могла бы ты стать инженером или учительницей, ходить на работу в модном костюмчике, чтобы тебе платили хорошо за твой труд, уважали бы тебя.
– Гм! – хмыкнула Женька. – Я и сейчас могу пойти работать в школу. Диплом у меня есть. Только моя ребятня быстро с голоду ноги протянет.
– Вот видишь! – обрадовалась тетя Даша. – А во времена застоя…
Молчавшая доселе Наталья не выдержала и продолжила за родственницу:
– …ты бы такое рубище в магазине вместо костюмчика купила, что все школьники от тебя, как от чуда-юда, попрятались бы. Сахар, масло, даже водка по талонам – вот жизнь-то была! Не нарадуешься! Без блата никуда не сунешься. Класс!
– А ведь верно, – поддержала сноху тетя Нина. – Если бы не Маша, мы бы все тогда раздетые и разутые ходили. Туфли, сапоги, кроссовки, даже тапочки всем она же доставала. Все же через Машу покупали. Она кому-нибудь из нужных людей с базы «Казобувьторг» туфли или сапоги организует, а для нее в ответ тоже что-то хорошее сделают.
– Так-то оно так, Нина, – продолжала стоять на своем тетя Даша. – Однако почему-то у всех, пусть и помалу, но все было. На улицах никто не рылся в мусорных бачках. Не было столько нищих и беспризорников на вокзалах. Каждый как-то доставал, договаривался. Люди жили. А сейчас даже умереть по-человечески нельзя. Ты знаешь, сколько похороны теперь стоят?
– Зато в России они сейчас – бесплатные, – вновь заговорила Наталья. – Там уже все особо говорливые и недовольные давно лежат в братских могилах. Легко рассуждать о справедливости за сытным обедом и бутылкой водки. Другое дело, когда близкие тебе люди гибнут ради какой-то химеры. А выигрывают, как правило, законченные проходимцы. Что же касается вашего горячо любимого застоя, то смею вам напомнить, что ему предшествовали революция, гражданская война, коллективизация, репрессии, мировая война и, наконец, оттепель. Темп времени ускоряется, и на что раньше уходило десятилетие, сейчас совершается за год. Поэтому в исторической ретроспективе у нас сейчас где-то год, так, сороковой. А мы с вами и не в Северном Казахстане вовсе, а где-нибудь на Западной Украине или в Бессарабии. На пути к вашему любимому застою еще много горя и страданий. На всех хватит. Мало никому не покажется. Дерзайте, товарищи! Но мне и моему сыну, извините, с вами не по пути.
Наталья встала и вышла в коридор. Из-под вороха шуб она достала свою куртку.
– Наташенька, ты куда? Ты же ничего толком и не поела! – окликнула ее тетя Маша.
– Спасибо. Я уже сыта.
– Мама, я с тобой! – закричал Алешка и выбежал в прихожую.
– А куда мы сейчас идем? – спросил он молча шагавшую рядом мать.
– К тете Джейн, – ответила Наталья сыну.
– Узнать про папу? Когда он приедет? – не унимался любопытный мальчик.
– Да, – коротко ответила она.
У нее было скверно на душе. С одной стороны, полная неопределенность с отъездом. С их визами проблем не было. Об этом Джейн позаботилась заранее. Они могли улететь еще вчера из казахстанской столицы в Сингапур, а оттуда – в Сидней. Но получение виз еще для трех молодых особ – семнадцати, шестнадцати и двенадцати лет, которые не имели никакого отношения к семейству Кузнецовых, для Джейн оказалось полной неожиданностью. Хорошо, хоть Клавдия перед самым отъездом передала Наталье копию приговора проведенного задним числом суда по делу родителей Вали и Светы и свое нотариально заверенное согласие на обучение дочери Людмилы в одном из сиднейских колледжей. Но клерки из визовой службы консульства потребовали еще такое же согласие от отца. Им, сидящим в теплых и светлых кабинетах за современными компьютерами, и невдомек вовсе, что происходит сейчас в России. Наталья попыталась представить себе легендарного партизанского командира, вдруг пришедшего к нотариусу, и невольно улыбнулась.
