Прежде чем Сурма успел что-либо сказать, Мор протянул руку и схватил Сурму за горло. Он раскрошил кости его шеи в белую пыль, и Сурма с ужасным криком рухнул на пол. Предо мной предстало ужасное зрелище. Все его кости были стерты в порошок, и оттуда начала вытекать чёрная жидкость, гной и пыль. Его смерть оказалась такой болезненной, что я почувствовала её всем своим нутром.
Я как будто сама сейчас умирала.
Моё тело наводнил страх, а в кровь ударил адреналин, который приказал мне бежать от того, кто только что убил на моих глазах. Было не важно, что я знала Мора. Я стала свидетелем тому, что у Мора получалось делать лучше всего, и моя душа не могла этого вынести.
Я развернулась и побежала в свою комнату, резко распахнув дверь. Я пыталась обрести там покой, вырваться из всего этого сумасшествия.
Мне не удалось уйти далеко.
— Что ты делала так поздно? — прорычал Мор, войдя за мной следом и надев перчатку обратно на руку.
Я успела добежать до середины комнаты, прежде чем он схватил меня за руку и притянул к себе.
— Ты знаешь, что никому не можешь здесь доверять. Зачем ставить себя в подобную ситуацию? Что если бы я не появился и не защитил тебя?
Я затрясла головой, готовая разрыдаться.
— Прости, прости.
Мне хотелось убежать от него и одновременно броситься к нему.
— Никогда так больше не делай, — сказал он, почти рявкнув. — Я сказал тебе, что ты моя… я не хочу отправлять в Обливион каждого, кто попытается что-то сделать с тобой, даже если они этого заслуживают.
— Прекрати говорить, что я твоя, я не твоя! — закричала я, когда адреналин превратил мой страх в гнев.
Я устала чувствовать себя собственностью, словно у меня не было ни души, ни чувств, словно я не была человеком со своими собственными планами.
— Ты моя! — прорычал он, и ещё сильнее меня сжал. — Ты согласилась на это! Это было частью сделки. Ты моя, Ханна, и ты останешься моей до скончания веков, нравится тебе это или нет!
— Значит, мне это не нравится, и никогда не понравится, — съязвила я, пытаясь высвободиться из его хватки.
Это было бесполезно.
— Ты лжешь, — прорычал он и резко притянул меня ещё ближе, прижав меня к своей груди.
Он положил руку мне на спину, удерживая на месте.
— Тебе нравится, когда я нахожусь глубоко внутри тебя, ты очень любишь, когда я заставляю тебя кончать. Тебе меня мало, и ты это знаешь. Именно это тебя и злит, потому что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.
— Едва ли ты меня хочешь, — сказала я, почувствовав себя более уязвимо, чем следовало. — Ты даже не показываешь мне своего лица. Ты трахаешь меня в темноте, сзади, а в остальное время носишь маску. Ты держишься от меня подальше, насколько это возможно. Я думаю… — я сделала глубокий вдох носом. — Я думаю, что я заслуживаю большего.
Он уставился на меня сквозь свою маску в форме черепа. Она была красной, с дьявольскими рожками и была сделана из какого-то камня, который, я уверена, можно было найти только здесь.
— Ты точно этого хочешь? — сказал он, и его хриплый голос понизился почти до шепота. — Увидеть меня? Это тебя порадует?
Мои брови приподнялись.
— А ты вообще хочешь меня порадовать?
Я услышала, как он сглотнул и облизал губы.
— Да, — сказал он, наконец.
И хотя он сделал это после чертовски длинной паузы, я поверила его ответу.
— Думаю, я это заслужила, — добавила я тихо.
— Ладно.
К моему удивлению он отпустил меня, отступил на шаг, и обхватил руками свой череп с двух сторон.
— Ты права. Я не люблю идти на компромиссы, но ты права. Ты отдаёшься мне, а я ничего не даю тебе взамен. Я ношу маску, чтобы устрашать, создавать тайну, но с тобой… мне придётся рискнуть и надеяться на то, что ты всё так же будешь выказывать мне уважение.
Я хотела сказать ему, что никогда не выказывала ему уважения, но не стала раскрывать рот.
Он приподнял маску черепа.
И я ахнула.
— Ну что, отвратительный? — спросил он с ухмылкой.
Он ухмыльнулся, потому что знал, на что я смотрю, он знал, кем он был.
Он был полной противоположностью определению «отвратительный».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он был, мать его, великолепен.
Ну, конечно же, таким и должен был оказаться Мор. Разве можно было подумать иначе? Разве мог он оказаться кем-то иным, кроме как чрезвычайно соблазнительным?
Кожа Мора была смуглой и гладкой. У него были полные губы, которые уже касались каждого сантиметра моего тела, и сильная челюсть с густой бородой, которую я тоже успела почувствовать. Его скулы были высокими, а глаза ещё более завораживающими, чем когда я видела их в темноте под маской. Они были глубоко посажены и гипнотизировали. Густые тёмные ресницы окаймляли его глаза, и создавалось впечатление, будто он подвёл их чёрным карандашом. Его брови были изогнутыми и чёрными, и они обрамляли его тёмно-серые глаза, которые, казалось, меняли цвет, становясь то угольно-чёрными, то серебряными, то цвета жидкого олова, чем дольше я смотрела на них, а его зрачки сужались и расширялись.
А его волосы… Они были длинными, чёрными и были собраны сзади в пучок.
У Мора был пучок.
На ум мне пришли слова, о которых я даже не могла помыслить.
Он был охренительно сексуален.
— Да, — прошептала я. — Ты отвратительный.
Но затем он неожиданно налетел на меня и накрыл мои губы своими. И мой мир разорвался на части, потому что он целовал меня в первый раз, глубоким, обжигающим поцелуем, от которого пальцы у меня на ногах подогнулись, когда его язык начал двигаться внутри меня, точно вторая кожа.
Святое дерьмо.
А вот и он.
Поцелуй смерти.
И я, чёрт побери, хотела ещё.
Он, по всей видимости, тоже.
Мы набросились друг на друга. Он сорвал с меня одежду, а я попыталась сорвать его. Это была неравная битва, потому что на мне был только лёгкий пеньюар, а на нём было множество слоев одежды, через которые я едва ли могла прорваться, из-за чего уронила свечу. Она упала на пол и подожгла ковёр, и тогда Мор сорвал с себя рубашку и кинул её на ковер, чтобы затушить пламя.
Затем он схватил меня и практически кинул на пол, так что я теперь тоже лежала на спине, а сам он навис надо мной.
Словно Бог. Словно чёртов Бог.
Он улыбнулся мне, приподняв губы в самодовольной улыбке и изогнув бровь. Я должна была догадаться, что под его масками скрывается вот это прекрасное заносчивое лицо.
Он сорвал с себя ещё одну рубашку.
Затем штаны.
Пока на нём не остались только его перчатки.
Это был первый раз, когда я видела его абсолютно голым и…
Я потеряла дар речи.
Его тело было великолепным. Два с лишним метра мышечной массы, покрытой идеально гладкой кожей. Я уже знала, что у него были широкие плечи, а его тело сужалось к талии, но увидеть это своими глазами было чем-то совершенно иным. Его грудь была накачанной и широкой, живот был плоским и с кубиками пресса, а его идеальные V-образные мышцы спускались вниз к его бёдрам. Его руки и предплечья были огромными, и в них пульсировала несметная сила. Далее шли его мускулистые рельефные бедра. Могли ли накачанные бёдра спасти жизнь, если речь шла о Море?
Это было тело воина, которое подчеркивали сияющие линии цвета жидкого олова, которые были везде, кроме его лица и члена.
Кстати о его члене, он был идеален. Я и до этого знала, что он такой, учитывая то, как он использовал его на мне, но да, это был член Бога. Толстый, длинный и прямой, поэтому его яйца были довольно тяжелыми, чтобы создавать противовес.
Я не могла перестать смотреть на него. У меня, вероятно, даже потекли слюнки.
— Я не виню тебя за то, что ты не можешь насмотреться, — задумчиво проговорил Мор, снова приподняв губы в улыбке. Его глаза были полны веселья и страсти. — Я часто смотрю на себя в зеркало такими же глазами.
— Что означают эти линии? — спросила я, обретя дар речи.
Он опустился на колени, и его член качнулся.
— Они символизируют каждого, кто когда-либо умер. Они пульсируют, когда очередная душа покидает тело. Они все время пульсируют, и это продолжается почти всю мою жизнь. Смерть никогда не останавливается. Эти руны напоминают мне о моей роли в этом мире и в других мирах.
